Готическая коллекция - Степанова Татьяна Юрьевна (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
Слева, со стороны моря, шоссе пересекала узкая бетонка. Она вела к кирпичным приземистым корпусам какой-то фабрики. Два корпуса были явно заброшены. Кирпич выщербился, ржа источила балки и перекладины сталеконструкций, в темных провалах окон отсутствовали стекла, кругом все поросло травой и бурьяном и напоминало мусорную свалку. Валялись чугунные болванки, куски арматуры, битый щебень. Однако третий фабричный корпус выглядел иначе. Его покрывали строительные леса, он был огорожен забором. Стоял он чуть дальше остальных, почти на самом морском берегу. Рядом высилась башня строительного крана. А с шоссе на бетонку заворачивали груженые «ЗИЛы» и бетономешалка.
– Что это тут у вас? Завод? – спросила водителя Катя.
– Раньше рыбоконсервный комбинат был. На весь Союз гремел. Шпроты в банках покупала? Ну! Сайру там, сардины – все отсюда. А потом лопухнулись, обанкротились, закрыли все. Народ поразбежался. Сейчас один мужик нашелся, чего-то тут приватизировал. Снова вроде закопошились, строят-ломают. Мы вот тут все гадаем – хватит у него денег до ума-то все довести, нет? Ну, дальше-то куда?
– Как прежде, за той машиной.
«Опель» тем временем въехал в поселок. Рыбачий напоминал Морское, только был немного побольше. Кроме старых рыбацких домов, здесь были и другие строения – в основном серые коробочки пятиэтажек. А справа от дороги в тенистом сосновом бору прятались прекрасные новые кирпичные коттеджи, видимо, построенные какой-то фирмой по единому проекту и плану. Фасады их были обращены в сторону залива. И вид из окон на тихую бухту был, наверное, потрясающим.
«Опель» проехал мимо коттеджей. Дорога плавно огибала бухту. Внизу у причала, как и в Морском, на воде покачивались пришвартованные моторки и катера.
Дом, возле которого остановилась Марта, стоял на самой окраине поселка. Он располагался на отшибе, среди сосновой рощи, отгороженный от дороги только широким подстриженным газоном и невысокой кованой оградой – всего-то вполовину человеческого роста.
– Останови-ка здесь, – попросила водителя Катя. Место было вполне подходящим – сосны, сосны, сосны. – Сколько с меня еще? – Она полезла за деньгами в сумочку.
– Нисколько, ништяк. Я думал, до канадской границы гнаться будем, – водитель засмеялся. – Ты того, не очень-то там разоряйся. Парня своего пожалей. Дело-то житейское.
– Ладно, не учи, спасибо, что подвез. – Катя закрыла дверь «Москвича». Медленно и осторожно направилась к ограде. Калитка была распахнута, а вот въездные ворота так и не были открыты. Видно, загонять машину на участок Марта не собиралась.
Лужайка перед домом была пуста – Марта успела уже войти в дом. Катя остановилась у ограды. С правой стороны ее кованые узоры густо оплетал плющ. За этой зеленой ширмой можно было надежно укрыться. Катя решила повременить и немного оглядеться.
Этот дом… Он выглядел как с иголочки. Двухэтажный, высокий, из темно-красного кирпича, с пристройками и гаражом, с широкой открытой верандой, опоясывающей его, словно ажурная юбка. Крыша была ломаной, крытой черепицей. Второй этаж украшали балконы и балкончики, эркеры и мансарды. Участок рассекали выложенные плиткой дорожки. Все они вели от дома к въездным воротам и к задней калитке, к обрыву, откуда открывался вид на залив. Участок был отлично ухожен, чуть ли не вылизан до зеркального блеска. Во всем чувствовалась заботливая и умелая хозяйская рука.
Катя разглядывала веранду. На ней стояла плетеная летняя мебель. А на широких перилах и на специальных деревянных подставках зеленой шеренгой выстроились чудесные комнатные цветы, вынесенные на солнце. Веранда буквально утопала в зелени: голубые пышные гортензии соседствовали здесь с лиловыми бегониями и ярко-карминовыми цветами бальзамина. Щедро и радостно цвели гибискусы – китайские розаны в изящных терракотовых кашпо. Во всем чувствовалась забота, хороший вкус и привычка к домашнему уюту, порядку и красоте.
В доме послышался шум, словно где-то в комнатах что-то упало или сквозняк с силой захлопнул дверь. Катя выжидала за оградой, не отрывая глаз от веранды. Широкие светлые окна, выходившие на нее, были плотно зашторены сиреневым тюлем. А за стеклами Катя разглядела решетки – крепкие, красиво выкованные. По-европейски открытый дом был изнутри надежно защищен от непрошеных гостей.
Входная дверь распахнулась, ударившись о косяк, – на веранду вышла Марта с охапкой скомканных вещей в руках. Она сбежала по ступенькам и ринулась к машине. Там кое-как, беспорядочно, запихала вещи на заднее сиденье. Что-то упало в траву, но Марта даже не нагнулась. Казалось, она по-прежнему ничего не видит, ничего не замечает. Бросив вещи, она снова вернулась на веранду и в спешке ударилась локтем о деревянную подставку для цветка. Марта застыла. Она озиралась по сторонам с таким видом, словно с ужасом ждала, что вот-вот из-за плетеного кресла вылезет и бросится на нее какая-нибудь кошмарная жуть вроде метрового паука.
И вдруг она точно очнулась от забытья – с яростью пнула ногой подставку, и стоявший на ней горшок с пышно цветущим гибискусом опрокинулся, с треском расколовшись об пол. Темная земля засыпала ступеньки, листья и пунцовые соцветия китайского розана разлетелись по веранде. Марта закрыла лицо руками и зарыдала.
Катя хотела броситься к ней. Но тут со стороны дороги донесся шум мощного мотора. Возле дома затормозил знакомый серебристый «Мерседес». И Катя снова затаилась в своем убежище. Марта тоже услышала машину. Она попятилась в глубь веранды и… внезапно судорожно схватила первое, что попалось под руку, – горшок с бальзамином. Она держала его так, словно это был не хрупкий комнатный цветок, а увесистый камень, предназначенный для метания в голову врага.
– Марта! – раздался голос Сукновалова. – Марта, ты дома? Это я.
Сукновалов быстро шел по дорожке к дому. Катя из-за ограды видела его широкую спину, покатые плечи, подбритый затылок. Он был одет, как всегда, – немного странно для своего возраста, слишком уж молодежно – в тесные облегающие джинсы клеш и модную потертую джинсовую куртку, украшенную вставками из кожи. Этот крикливый деним обтягивал его медвежью фигуру, едва не лопаясь по швам.
– Марта? – Сукновалов вдруг остановился как вкопанный – он увидел ее на веранде. – Что… что такое? Что случилось? Где ты была? Я так волновался, я всю ночь тебя искал.
Марта подняла горшок с бальзамином.
– Да что с тобой такое? Что стряслось? – Сукновалов спросил это, заметно понизив голос и – Катя видела – быстро, остро, тревожно оглядываясь по сторонам.
– Не подходи ко мне! Не смей! – Голоса Марты тоже было не узнать. Таким он был испуганным и враждебным.
– Да что случилось? Марта! Что с тобой? Ты заболела? Ты что, не узнаешь меня? Марта! – Сукновалов шагнул вперед. Марта отшатнулась.
– Не подходи! Не подходи ко мне, слышишь! – Она снова захлебывалась от рыданий. – Я… звонила… Я все теперь знаю… А ты… Кто ты такой?! Кто?
– Да ты что? У тебя температура, что ли? – Сукновалов рванулся к ней, и Марта отскочила в глубину веранды. – Дурочка, да что произошло? Почему ты в таком диком…
– Кто ты такой, скажи мне! – крикнула Марта исступленно. – Ответь!
– Да что с тобой? Что ты говоришь такое, что?
– Ты не Сукновалов! – Марта бросила это ему как вызов. – Все ложь! Все это, и это, и это ложь, – она обвела яростным, испуганным взглядом веранду, лужайку, кусты, ограду, машины. – Ты не Сукновалов! И зовут тебя не Григорий. Это его так звали, его! А не тебя!
– Ну-ка пойдем в дом. Поговорим там. Здесь не место, – голос Сукновалова теперь тоже звучал по-другому.
– Не приближайся ко мне! – взвизгнула Марта и снова подняла свой жалкий горшок с цветком. – Боже мой… боже, какая я была дура, какая идиотка… А ты? Кто ты такой, кто? Я звонила в больницу… Это ее фамилия была, ее! До замужества. И муж мне ее все сказал: это ее брата так звали – Григорий Петрович Сукновалов! Ее пропавшего брата. А ты…
– Я тебе все объясню, только не смей орать на меня. Не смей на меня орать! – Сукновалов ринулся к ней. Марта испуганно вскрикнула и запустила в него цветком. Терракотовый горшок ударил Сукновалова в плечо. Но он, казалось, этого даже не чувствовал – в одну секунду подскочил к Марте, облапив ее маленькую фигурку, скрутил ей руки, зажал рот и поволок к двери.
