Под прицелом - Леонард Элмор Джон "Голландец" (читать книги онлайн полные версии .txt) 📗
Вернулась Нэнси в светло-голубом свитере с высоким воротом, который хорошо смотрелся с ее темными волосами. Девушка долго отсутствовала, но в руках у нее, черт возьми, ни бутылки, ни стаканов. Странно, что идет так медленно, ведь шустрая всегда девчонка.
– Я думала, у меня есть другие ключи, – проговорила она, – но нет.
– Ладно, если хочешь, дам тебе мой пикап.
– Вот сукин сын! Думал, я буду тут сидеть всю неделю, его поджидать.
Боб-младший повернул голову, наблюдая за ней.
– Разве это не входит в условия сделки?
– Сделка, Чарли, тебя не касается.
– Почему ты не принесла нам выпить?
– Хочу заняться чем-нибудь.
– Ну давай подумаем, – предложил Боб-младший. – Можем выйти на лодке.
– Я уже выходила на катере.
– И чем там занималась?
Нэнси не потрудилась ответить. Она стояла, скрестив руки, и глядела вдаль за край холма, на уходящее к горизонту озеро.
– Рыбачила?
Она бросила на него взгляд.
– Знаю. Вы купались голышом, а потом он тебя снова загнал на катер.
– Точно, – подтвердила Нэнси. – Откуда ты знаешь?
– Ну давай выйдем. До самой темноты.
– Жена будет о тебе беспокоиться.
– Она уехала в Бад-Эйкс, мать навестить.
– Со всеми ребятишками? А папочка тем временем... И что ты ей скажешь, чем папочка занимался?
– Да ладно, давай выйдем на лодке.
– Не хочу на лодке.
– Тогда принеси чего-нибудь выпить. Скажем, вина "Колд Дак".
– Я хочу заняться чем-нибудь.
– Это и есть занятие.
– Хочу выйти из дома.
– Сшибать парней на дороге?
Она сердито глянула на него и заявила:
– У тебя духу не хватит.
– Я знаю занятие поприятней.
– У тебя духу не хватит повезти меня куда-нибудь, – сказала она. – Правда? Ты сюда-то пробираешься, когда Рей уезжает, и, конечно, не повезешь меня никуда, правда?
– Куда, например?
– Куда-нибудь. Не знаю.
– Какой смысл? У тебя тут есть все, что угодно.
– А я хочу выйти, – повторила Нэнси. – Хочешь пойти со мной или хочешь домой?
До Джиниве-Бич они добрались почти в семь. Боб-младший все спрашивал, чем она хочет заняться, чего ей так не терпится сделать. Нэнси пообещала, что даст ему знать.
– Ну, если мы собираемся ездить, то мне надо купить сигарет. – Боб-младший свернул на стоянку у аптеки и зашел туда.
Нэнси осталась ждать его в пикапе, медленно переводя взгляд с одного неторопливого прохожего на тротуаре на другого. Примерно через минуту она выпрямилась на сиденье и принялась расчесывать волосы, глядя в зеркало заднего вида. Причесавшись, еще с расческой в руке глянула в сторону, мимо своего отражения. Замерла на минуту, потом даже повернулась, чтобы посмотреть прямо.
У ресторана через дорогу стояли Джек Райан и какой-то плотный мужчина. Пройдя по тротуару, они переждали у светофора на Шор-роуд и направились через улицу к бару "Пирс".
Когда Боб-младший вышел из аптеки, волосы девушки были расчесаны.
– Я знаю, куда хочу пойти, – сообщила она ему.
Глава 4
Когда Нэнси Хейес было шестнадцать, ей нравилось сидеть с детьми. Необходимости наниматься сиделкой не было – почти каждый вечер она могла пойти на свидание. И в деньгах тоже не нуждалась: отец ежемесячно высылал ей чек на сто долларов, приходивший в конверте с пометкой "лично в руки" в тот же день, когда мать получала чек с алиментами. Нэнси время от времени работала нянькой только потому, что ей это нравилось.
В то время она жила с матерью в Форт-Лодердейле, в неполных семи милях от океана, в белом доме стоимостью в тридцать тысяч долларов, с затянутыми сеткой окнами, мраморными мозаичными полами и маленьким плавательным бассейном причудливой формы во дворе.
Неподалеку от них, по другую сторону от торгового центра "Оушн Майл", на каналах стояли дома побольше, рядом с некоторыми на причалах покачивались прогулочные суда. Хозяева жили в этих домах не круглый год, а, как правило, с января до Пасхи. Несколько раз в неделю они бывали в гостях, и те, что имели маленьких детей, приглашали, если им выпадала удача, Нэнси Хейес посидеть с малышами. Им нравилась Нэнси: поистине милая крошка с темными волосами, карими глазами, прелестной фигуркой, в футболке и штанишках до колен. Вдобавок она была вежливой. Никогда не засыпала во время дежурства. И всегда приходила с книгой.
Книга – хороший штрих. Она брала с собой книги русских писателей или чьи-то автобиографии, клала их на кофейный столик возле дивана, пока не наступала пора уходить, а перед возвращением домой хозяев перекладывала закладку вперед страниц на тридцать – сорок.
Работая сиделкой, Нэнси любила обыскивать дома. Дожидалась, когда дети заснут, и обычно начинала с гостиной, продвигаясь до хозяйской спальни. Хорошо, если в ящиках письменного стола оказывались письма или чековая книжка, куда можно заглянуть. На кухне и в столовой было скучно. В общих жилых комнатах кое-что иногда попадалось. Но в спальнях всегда интересно.
Правда, Нэнси ни разу не нашла ничего поистине потрясающего, вроде писем женатого мужчины под нижним бельем жены или порнографических открыток в ящике письменного стола ее мужа. Ближе всего к этому подходил экземпляр нудистского журнала под тремя стопками накрахмаленных белых рубашек и – в другой раз – револьвер между носками и носовыми платками. Но револьвер не был заряжен, а патронов на полке не оказалось. Возникало какое-то разочарование – она вечно надеялась что-то найти и не находила. Однако искать все же было забавно, предвкушая возможность обнаружить как-нибудь вечером что-нибудь стоящее.
А еще Нэнси нравилось что-нибудь разбивать. В каждом доме она грохала об пол стакан или тарелку, но получала истинный кайф, разбивая дорогую вещь – лампу, статуэтку, зеркало. Впрочем, это исключалось в домах, расположенных по соседству, дважды в одном и том же доме и вообще было невозможно, если она присматривала за ребенком, способным рассказать о случившемся. Лучше всего сидеть на полу в гостиной, бросать мячик двух– или трехлетнему малышу, а потом подхватить его и швырнуть в лампу. Промахнувшись, Нэнси продолжала попытки. Со временем лампа разбивалась, а вина сваливалась на малютку Грега. ("Мне очень жаль, миссис Питерсон, он дернул шнур, а я не успела его остановить... Боже, я так виновата!")
А еще она забавлялась с отцами, отвозившими ее домой. Не всегда и не со всеми. Чтобы отец соответствовал квалификации, ему должно было быть лет тридцать или чуть за сорок, он должен был одеваться с большим вкусом, хорошо выглядеть для средних лет, и каждый раз везти ее домой, как минимум, чуть-чуть под мухой. Чтоб все вышло, как надо, приходилось месяцами терпеть и стараться, десятки раз возвращаясь домой ни с чем.
Сначала необходимо было быть очень милой, держать на коленях книжку и не разговаривать, разве что указывать дорогу к дому. Если ее о чем-нибудь спрашивали, то про книжки или про успехи в школе. Потом как-нибудь, отвечая, – рассказывая о школьных отметках или рассуждая про книжку, явно слишком серьезную для молоденькой девочки, – Нэнси давала понять, что ей уже скоро семнадцать. Еще несколько раз возвращаясь домой, становилась все непринужденнее, дружелюбнее, откровеннее, искреннее. К этому времени выяснялось, что она серьезная читательница, умная девушка, которую интересует происходящее в мире, особенно в мире тинейджеров с их изменчивыми увлечениями и обычаями. Иногда дискуссия становилась такой интересной, что автомобиль подъезжал к дому Нэнси, останавливался на стоянке, и беседа продолжалась еще десять – пятнадцать минут. Потом, раньше или позже, – как правило, между пятой и восьмой поездкой домой – она начинала охмурять провожающего.
Надо было задать в разговоре невинный с виду вопрос. Например:
– Как по-вашему, тинейджерам можно ласкаться?
Он спокойно выслушивал и просил уточнить, что значит "ласкаться", а она отвечала:
