След черной рыбы - Словин Леонид Семенович (читать книги полностью TXT) 📗

Когда они вернулись в город, последние дневные лучи падали на крыши домов. Было тепло и сухо.

Милицейская машина проскочила знакомый уже призыв краской на стене с требованием расстрела браконьеру и убийце и въехала в центр.

Следы древней приморской культуры лежали на каменных двухэтажных зданиях.

Между домами тянулись кирпичные связки — назвать их заборами было неудобно — по силуэту что-то вроде римских акведуков, только без желоба вверху и значительно уменьшенные. Отверстия в них закрывали виноградные лозы.

— Вас к дому? — спросил Орезов у Туры.

— Да нет, пожалуй. Где сейчас можно поужинать?

— Только в ресторане.

— Давай.

Хаджинур заложил вираж по площади.

Недалеко от Морского вокзала Орезов затормозил:

— Потом позвоните дежурному, он пришлет машину.

— Разберемся!

Хаджинур уехал, а Тура прошел к Морвокзалу и вдруг почувствовал, что за ним следят. Он быстро свернул за угол, в переулок, и резко остановился. На улице никого не было. Тем не менее Тура услышал шаги. Краснорыжий человек в зеленой робе едва не налетел на него и резко замер, зато женщина в черном не рассчитала и буквально врезалась в него.

Тура узнал ее. Днем она тоже была вместе с Пуховым.

Они странно смотрели на него, словно хотели подойти и не решались.

Тура повернул к ресторану. У самого дома он снова увидел их. Краснорыжий в брезентовой робе и женщина обошли его и теперь шли ему навстречу.

На мгновение Туре показалось, что Рыжий остановил на нем свои светлые голубые глаза и даже готов что-то сказать или подойти.

Но сзади на улице послышались голоса.

— Эй, Серега! Пухов!..

Люди перетаскивали что-то тяжелое.

— Осторожно хватай! Разобьешь!

— Пухов!

— Иду! — выдохнул Рыжий, как-то странно взглянув на Саматова.

В ресторане людей было не очень много.

Тура обратил внимание на группу молодежи в центре. Это была все та же компания, что приезжала к браконьерам за рыбой, а потом заправлялась бензином за счет автобуса-катафалка. Ее душой был высокий громила, сын Баларгимова Мириш. Когда Тура появился, компания сразу обратила на него внимание.

Анна Мурадова сидела одна за боковым столиком. Саматов подошел к ней:

— Разрешите? Мой секретарь — Гезель — заочно меня уже познакомила с вами…

— Вы всегда знакомитесь заочно?

Тура пожал плечами.

— Это как придется.

— Садитесь, — милостиво разрешила она. — Должна признаться, что я тоже заочно знакома с вами. Вы ведь Тура Саматов, новый начальник водной милиции…

Тура сел.

— Мы действительно сможем здесь поужинать? Я с утра ничего не ел.

Она пожала плечами:

— Если честно сказать, я всегда боюсь этих душегубов с поварешками. Однако приходится рисковать.

На эстраде появились оркестранты. Зазвучала залихватская песня — из тех, что были когда-то популярны в Одессе. С откровенными двусмыслицами.

— Оц-тоц-перевертоц бабушка здорова…

У столика тотчас возник опухший толстый официант. Он спросил:

— Что будете есть?

— А вы нам дайте меню, — попросил Саматов.

— А зачем вам меню? У нас все равно есть только шашлык «Дружба».

— Тогда чего же вы спрашиваете?

— Так полагается. Шашлык «Дружба» будете?

— Будем, — обреченно согласился Тура. — Дайте нам четыре шашлыка «Дружба». Кстати, а почему «Дружба»?

Официант развел короткопалые ручки и показал на пальцах:

— Два кусочка свинины, два кусочка баранины, два кусочка говядины — дружба.

Анна засмеялась.

— Коньяка и минеральной воды! — крикнул Саматов ему вслед.

— О-о, — заметила Анна. — Вы начинаете весьма круто…

— Да нет! Месяц назад я еще не мог и подумать о том, что смогу сидеть в ресторане и вот так просто заказать коньяка и минеральной воды.

— Не забудьте про шашлык «Дружба»!

— И шашлык «Дружба» тоже!

Официант принес в графинчике коньяк, рюмки.

— Минеральной нет…

Тура разлил коньяк:

— За знакомство!

Тура выпил. Анна пригубила рюмку. Тура достал сигарету, с наслаждением глубоко затянулся.

Музыканты на эстраде лихо исполняли свою непристойную песню. Несколько девиц приплясывали на авансцене.

Внутренним взором Тура вдруг увидел прогулочный дворик на крыше тюрьмы, небо в решетку и себя вместе с другими зеками.

Анна прервала его воспоминания.

— Как вам наши места?

— Трудно сказать… — Тура вернулся к действительности. — Давайте поговорим о вас. Вас зовут…

— Анна, — ответила она, коротко взглянув на него. У нее оказались ярко-синие глаза.

— «Благодать»…

— Что? — удивилась она.

— Я слышал, на каком-то языке «Анна» — значит «благодать». «Благословение»…

Она усмехнулась.

— По-арамейски. — Она сделала паузу. — Это я для матери была «благодать». А для отца я была «святой день — пятница». На его языке «Анна» значит «пятница»…

— Это уже близко. Будем считать, что вы — благословение, данное в пятницу. Кстати, сегодня пятница. Вы учились в Москве?

— Не угадали. Я окончила Медицинский институт почти рядом с вами. В Ташкенте.

— Чего так далеко уехали и вернулись?

Она улыбнулась одними глазами:

— Да были разные события и обстоятельства… А кроме того у нас везде люди живут одинаково!

— Вы, как я понимаю, местная?

Анна кивнула:

— Да. Могу смело писать в анкете: родилась и умерла здесь… — Она махнула рукой. — Как сейчас принято говорить, я женщина с неустроенной личной жизнью…

Тура засмеялся:

— Ой-ой-ой! Что это вы так трагически?

— А-а! Женщина, которая до двадцати семи лет не успела это сделать, не живет, а зарабатывает себе пенсию…

— Вы здесь с родителями живете?

— Нет, — покачала Анна головой. — Я — одна. Мама умерла, отец уехал в Мары работать и не вернулся. Меня воспитал дядя. Он живет здесь недалеко.

В это время в подвыпившей компании неподалеку вспыхнул какой-то спор. Двое вскочили в намерении тут же немедленно вцепиться друг другу в глотку. Закричали пьяные женщины.

Тура хотел вмешаться, Анна остановила его:

— Не надо. Это — милиционеры. Сынки уважаемых родителей. Это их любимый способ обратить внимание на себя…

Официант принес тарелки с шашлыком, слабо украшенным соленым огурцом.

— Нет никаких овощей? — спросил Тура.

— Откуда они здесь возьмутся? — Он положил вилки и хотел удалиться, но Тура, сноровисто осмотревший вилки, тут же вернул его. — Мы просили свободные вилки. Этими же кто-то ел! Верни ему!

Официант унес вилки. По дороге он пожаловался все той же пьяной компании:

— Вилки, видишь ли, ему не нравятся…

Мириш Баларгимов подмигнул сидевшему рядом эстраднику, а официанту сказал многозначительно:

— Поменяй! Надо его уважить…

Официант сменил вилки.

— Шашлык жесткий, переперченный, острый, похожий скорее на любовь, на неразделенную любовь, — заметил Саматов.

Они выпили.

Тем временем оркестр грянул что-то уже совсем неприличное. «Золотая молодежь» из милиции хотела развлечься.

Друг Мириша Баларгимова — эстрадник, — не первой молодости, ничем не примечательный мужичок, заметно поддатый, принялся исполнять сольный танец.

Саматов и Анна не сразу заметили, как он приблизился к их столику. Теперь он танцевал почти рядом с ними. Жесты и па его были явно непристойны. Танцор искал скандала. Компания Мириша одобрительно следила за ним. В конце «танца» эстрадник как бы случайно сбросил со стола посуду. За что и был тут же наказан.

Опыт, приобретенный Турой в результате долгого пребывания в тюрьме, пригодился.

Секунда — и Саматов уже держал танцора крепкими, привыкшими к схватке руками.

Музыка смолкла.

Еще момент — и Тура мог свернуть обидчику шею. Но законопослушный гражданин уже брал в нем верх, Саматов тряхнул его с силой.

Этого оказалось достаточно. Эстрадник протрезвел. Подняв руки и бормоча извинения, двинулся прочь.

Ужин был испорчен. Тура и Анна поднялись.