Хрустальная ловушка - Платова Виктория (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
— А что вы помните?
— Я вернулась домой… После ссоры с отцом. Я вернулась в коттедж и легла спать. У меня болела голова. Страшно болела. Она и сейчас болит. Я не могла там быть… Я не помню, не помню…
Ольга была окружена людьми, но сейчас вокруг нее как будто бы возникло пустое безвоздушное пространство. Мертвая зона.
Звягинцев загремел ящиком стола и спустя секунду достал оттуда вещественное доказательство.
Охотничий нож Нгаи, еще вчера принадлежавший покойному Шмаринову.
Орудие убийства.
Звягинцев положил окровавленный нож перед собой. Ольга смотрела на него не отрываясь.
— Вам знаком этот предмет?
— Нож?
— Да, нож.
— Да, это папин нож. Из его коллекции. Нож Нгаи. Он его очень любит. Он часто возит его с собой. Я не знаю, зачем он привез его сюда. Я не знаю…
— Этим ножом сегодня ночью был убит ваш отец.
И тогда она не выдержала. Она упала на пол и уткнулась руками в пол. Дальше произошло совсем уж непредвиденное: ее стошнило.
— Уберите его, уберите, слышите! — заорал Марк, пытаясь собой заслонить Ольгу от стола. — Убери его немедленно, сволочь!
Звягинцев и сам порядком струхнул. С ножом он, пожалуй, переборщил, но кто знал, что у девушки окажутся такие хрупкие нервы? Он сунул нож обратно в ящик стола, совершенно не зная, что будет делать дальше. Ольга по-прежнему сидела на полу, и плечи ее сотрясались от рыданий, а горло перехватил спазм.
— Ты мне за это ответишь, сволочь! — крикнул Марк. — Ты мне за это ответишь! Я тебя сгною!!! Я тебя сам порешу.
Марк кричал так сильно, что у Звягинцева заложило уши.
— Нет, — вдруг очень тихо сказала Ольга. — Нет. Не надо, Марк. Ты знаешь правду, Марк! Не надо, прошу тебя…
— Кара!
— Не надо. Все кончено, Марк. Все кончено.
Она в упор посмотрела на Звягинцева. Если бы глаза могли убивать, Пал Палыч свалился бы бездыханным. В самой глубине ее зрачков притаилась такая страшная, такая холодная пустота, что Звягинцев сам едва не потерял сознание.
— Не надо, Марк. Все кончено. Я хотела убить, и я убила.
— Что ты говоришь, кара…
— Я убила своего отца. Я не помню, как я это сделала. Я говорила ему… Тогда, в баре… Когда еще помнила все, когда еще была собой… Он готов был предать нас всех из-за нее…
Я была несправедлива… Я хотела извиниться… Но бороться с этой яростью в себе — пока я могу, я борюсь… Я не помню, как я это сделала… Но я убила его.
— Кара!
— Не нужно, Марк, ты тоже знаешь правду… Ты милый.
Ты хотел скрыть. Ты сказал мне утром, когда мы увидели эту кровь. Ты сказал: «У тебя было кровотечение из носа». Кровь из носа — как мило, как невинно, правда? Но это была не моя кровь. Это была кровь моего отца. Я становлюсь похожей на маму, которую всегда боялась… Но еще больше я боялась, что это случится со мной. И это случилось. Марк, ты не можешь любить меня. Ты не можешь больше оставаться со мной…
Все кончено… Пока еще я кое-что помню. Я помню — и нашу Венецию тоже. Но тогда, когда ты нашел меня в снегу, когда я избила эту женщину, — я ничего не помнила… Теперь это будет всегда, Марк, милый… И эти промежутки беспамятства — они будут все длиннее. И превратятся в одну сплошную полосу. И там больше не будет меня. Там будет совсем другое существо, которое нужно будет сажать на цепь и надевать на него смирительную рубашку… Обещай, что ты никогда ко мне не придешь…
— Я не могу, кара…
— Обещай мне, Марк.
— Нет.
— Как хочешь. Мне уже будет все равно… Я убила его.
Оцепеневший Звягинцев не отрываясь смотрел ей в лицо — на его глазах оно старилось и превращалось в лицо старухи: никогда в жизни он не видел такой страшной метаморфозы.
— Простите, Звягинцев… Вас зовут Пал Палыч?
— Да, — Звягинцев вздрогнул.
— У нас в коттедже… В моем чемодане, на самом дне…
Там лежит комбинезон, в котором я была сегодня ночью.
Марк спрятал его туда, чтобы потом выбросить… Или зарыть.
Или сжечь. Или уничтожить. Чтобы он никогда не напоминал мне… Комбинезон тоже в крови. Это папина кровь. И на моих руках тоже была папина кровь. Она и сейчас на руках.
Возьмите комбинезон. Пал Палыч… Это еще одно вещественное доказательство. Вам же нужны вещественные доказательства?
Звягинцев молчал, сердце его разрывалось от тоски.
Марк… Я люблю тебя, Марк. Я люблю тебя. Но все кон* * *
Действительно, все было кончено.
Они на некоторое время оставили Ольгу в комнате номер тринадцать. Она сама попросила оставить ее там. Признания Ольги сломали Марка. Еще вчера преуспевающий и холеный, он потерял весь свой лоск, он был раздавлен происшедшим.
Звягинцеву не хотелось добивать его.
— Я понимаю ваше состояние, Марк.
— Нет, вы не понимаете…
— Мне бы хотелось помочь — и вам, и ей.
— Поздно.
— Мне очень жаль…
Марк молчал, глядя в одну точку. Сейчас он выглядел гораздо более безумным, чем Ольга.
— Наверное, я бы поступил точно так же, если бы хотел спасти любимую женщину… Когда вы узнали о том, что произошло?
— Я не знаю… Когда увидел ее окровавленную одежду.
И перепачканные руки… Тогда я подумал, что это не может закончиться хорошо. А потом пришли вы. С этой чудовищной новостью об убийстве… Но я не мог… Не мог предать ее.
Вы рассказали обо всем. О том, как был убит Игорь. Я понял, что это действительно она. Господи, зачем только он приехал? Я говорил вам, я заказал билеты на самолет. Если бы Инка не разбилась, все было бы совсем по-другому. Он бы не прилетел… Господи, ведь это же я вызвал его. Своими руками подписал ей смертный приговор. Ей и себе.
— Не стоит винить себя, Марк. Вы ни в чем не виноваты.
Все равно это проявилось бы — раньше или позже.
— Но не было бы убийства… Я показал бы ее лучшим врачам, я положил бы ее в самую лучшую клинику. Я заплатил бы любые деньги, только бы она была здорова. Я пошел бы и набольшее…
— А вы и пошли. Зачем вы попытались свалить всю вину на Инессу? Вы ведь умный человек, Марк. Вы понимаете, что то, что группа не приехала, — это чистая случайность.
Как только бы она здесь появилась, все стало бы на свои места. Ее отпечатки на ноже, кровавый след на стене в комнате…
Вы бы все равно ее не спасли.
— Не знаю. Я потерял голову.
— Когда вы излагали мне версию о причастности к преступлению Инессы Шмариновой, вы вовсе не выглядели растерянным. Ваша версия была безупречной… Во всяком случае, она выглядела вполне правдоподобной. Единственно правдоподобной в сложившихся обстоятельствах.
— Я просто знал, что в ванной комнате сидит моя жена, которая никак не может смыть кровь. Я должен был защитить ее. Ведь Игорю уже ничем нельзя помочь.
— Боюсь, что и Ольге уже ничем нельзя помочь.
— Нет. Ее должны вылечить… У нас же есть врачи. Есть препараты…
— Даже если бы это произошло, даже если бы ее вылечили, — она ведь навсегда будет травмирована этим убийством.
— Но вы должны понять, она не ведала, что творила. А когда узнала об этом — сама ужаснулась. Вы знаете, что такое каждый день ожидать этого ее страшного беспамятства? Этого раздвоения личности. Последние несколько дней я прожил, как в аду. Зачем мы только сюда приехали? Не было бы этой цыганки в аэропорту — она как будто запрограммировала Ольгу.
— Марк, не будьте ребенком! Не нужно цепляться за внешние обстоятельства. Во всем этом никто не виноват, кроме дурной наследственности.
«Кроме дурной наследственности» — так мог бы сказать Володя. Это были слова из его жизни с печатной машинкой и сочинением сказок. Звягинцев подумал о том, что начинает говорить с Марком его языком — языком, на котором не понимают дешевого пива и толстых животов.
…Ольга попросила оставить ее, она хотела справиться с происшедшим одна. Она не могла больше видеть людей. Она еще долго не сможет видеть людей.
За несколько часов Радик и Коля подготовили коттедж Красинских. С согласия Марка и по ее собственной просьбе она должна была пробыть там до приезда оперативной группы.
