Строптивая мишень - Полякова Татьяна Викторовна (книги хорошего качества .TXT) 📗
Квартира напоминала склад ненужных вещей или попросту помойку. В прихожей появился лохматый детина в трико и грязной майке и тоже на меня уставился. И что они во мне такого нашли, ума не приложу. Алексей с лохматым обменялись крепким рукопожатием, а потом и обнялись.
– Вернулся, значит! – радовался детина в майке, хлопая Алексея по спине. – А мы ждем. Дней пять как ждем. Верка извелась вся… Где тебя носило, Леха? О тебе уж справлялись…
– Кто? – спросил Леха, устраиваясь на кухне на жалком подобии стула.
– Да разные люди… братан, конечно, еще Соловей был, ждет… ну и… Сам был… в среду… сказал, увидеть тебя надо, для разговору.
– Ясно. Покажусь.
– А кто это, Леш? – не выдержала женщина, кивнув на меня.
– Наташка, – ответил он с таким видом, точно мое имя объясняло все. Хозяева замолчали, продолжая разглядывать меня с некоторым недоумением. Судя по всему, для них зверем я была диковинным.
– Пожрать дай, – нарушил Алексей затянувшееся молчание. – Мы поживем пару дней, только помалкивайте об этом.
– Само собой, – засуетился лохматый. – Верка, собери на стол.
Верка зашустрила на кухне, а лохматый пристроился рядом с Алексеем на табуретке, почесал волосатую грудь и сказал неуверенно:
– Леха, крестный сказал, чтоб ты сразу к нему…
– Да понял я, не дергайся…
– Я что, мне что велели… – засуетился тот, вскочил, извлек из холодильника поллитровку и торопливо разлил водку в четыре чашки.
Чашки были грязные, а запах у водки сивушный. Сели за стол. В центре красовалась сковорода с картошкой, огурцы в банке и крупно порезанный шмат сала. От грязи у меня мгновенно пропал аппетит.
– Гришка, воды налей, – распорядилась женщина, опасливо понюхав водку. Гришка принес воды в кружке и нетерпеливо предложил:
– Ну, со свиданьицем…
Подняли чашки и чокнулись. Я тоже, чтобы компании не портить, пить, однако, не смогла. Верка выпила и забулькала водой, левой рукой размахивая, точно отгоняя муху. Мух было достаточно, но избавиться от них таким способом возможным не представлялось.
– Ты когда в городе объявился-то? – захрустев огурцом, спросил Гришка.
– На днях.
– А где был, чего ж не сразу к нам?
– Дело у меня было, Григорий.
Лохматый Григорий уставился в чашку и сидел так минуты три, не меньше, как видно, обнаружив в ней что-то для себя чрезвычайно интересное.
– Ты часом не Серого ищешь? – неуверенно спросил он, косясь на Алексея.
Тот тоже хрустнул огурцом и усмехнулся:
– А хоть бы и так.
– Дело-то старое, Алексей, плюнь… Беды бы не было… Ты пока там отдыхал, много чего переменилось.
– Да? Интересно.
Гришка поежился, опасливо замолчал и разлил по второй.
– Сам-то очень беспокоился, как бы ты дров не наломал. Потому и видеть тебя хотел.
– Серый не жилец, пришибу паскуду!
– На черта он тебе сдался? Что было, быльем поросло…
Тут вдруг встряла Верка, хлопнула по столу полотенцем, глазищами сверкнула и рявкнула:
– Не слушай его, Алексей! Серый – сука, заждались его черти, чтоб ему сдохнуть… Я б его сама порешила, да руки коротки.
– Чего городишь-то, чего… – зашипел на нее Гришка, но она и его полотенцем стегнула:
– А этот собачий хвост оттого боится, что прав он: как ты сел, тут много чего переменилось. Крестный твой да Серый теперь закорешились, вместе дела крутят, вот и пошла суета: боятся, что ты, как вернешься, первым делом долги раздашь. Потому и поговорить желает, воспитывать начнет. Мол, кто старое помянет… Только ты не слушай, Серому ты как заноза, по одной земле вам не ходить. Не ты его, так он тебя…
– Ты чему учишь, чему, дура несчастная, мать твою? – заорал Гришка, вскакивая. – В тюрьму парня толкаешь, а? Не чужой тебе человек… Какая ты после этого крестная? Любушка, сестрица моя, как умирала…
– Оставь мать в покое, – отрезал Алексей.
Гришка послушно замолчал и сел рядом.
– Верка, она хоть и дура, но права, конечно, – вздохнув, сказал он через пару минут. – И про Серого, и про крестного твоего. Спелись. Соловей рассказывал, похвалялся Серый, что, мол, появится ваш Леха, так я его мигом определю, не в тюрьму, так в могилу. Некому, мол, за него заступиться. Это он врет, конечно, но и ты его не достанешь, без того чтоб хозяину дорогу не перейти. Так что подумай, Леша, хорошо подумай.
– Я два года думал.
– Ох, – громко и совершенно по-бабьи всхлипнул Гришка и головой покачал. – Чую, быть беде… Когда поедешь-то?
– Ты пока помалкивай, что я объявился.
– А что, я как скажешь…
– Соловей болтал, вчера в городе стреляли, – заметила Верка, доставая из холодильника еще бутылку.
– Ну?..
– Не тебя ли Серый гонял?
– Он теперь носа не высунет, – усмехнулся Алексей. – А шестерок послал, было дело.
– Я так и думала… Ты уж осторожней, Алеша! Никому не верь, а крестному своему в первую голову. На нем крови – захлебнешься… надо будет, и через тебя перешагнет. Кроме меня, пьяницы проклятой, да вот этого дурачка, у тебя и нет никого.
– Ну вот, уже не один, – улыбнулся Алексей.
– Какой с нас толк? Схоронить либо весточку передать… Ты мне лучше про нее расскажи, – резко сменила она тему, ткнув пальцем в мою сторону. – Кто такая, откуда?
– Познакомились. Пока у вас поживет, а кто да откуда – дело не твое. А ты, Григорий, Соловья найди. Мне две тачки нужны, надежные. Пусть купит.
– Зачем же… – развел руками Гришка.
– Купит, – перебил Алексей. – Чтоб все как положено, и доверенность оформит. Денег дам.
– Сделаем все, как скажешь, – заверил Григорий.
– Вот и ладненько… Ну, хватит о делах, выпьем.
– А ты чего не пьешь? – спросила Верка, заглянув в мою чашку.
– Не пью, и все, – твердо заявила я, чтобы раз и навсегда прекратить поползновения на свою трезвость.
– И правильно, девонька. Все зло через эту проклятую дрянь. – Верка в чашку уставилась, загрустила и даже как будто прослезилась.
– Мне бы чаю, – попросила я. – Если есть, конечно.
– Есть. Ты не смотри, что у нас такой бардак, мы люди не бедные…
Она поднялась, слегка покачиваясь, и пошла к плите. Алексей с Гришкой разговаривали, а я силилась переварить информацию. Тут Верка поставила передо мной армейскую кружку с крепким чаем – заварка толстым слоем покрывала всю поверхность, так что к жидкости, казалось, не прорвешься. Я мысленно вздохнула, еще раз заглянула в кружку и сказала:
– Ложку чайную дайте, пожалуйста.
Ложку дали, заварку удалось потеснить, но легче от этого не стало: кружка нагрелась, а пить с ложки я терпеть не могу. Я начала злиться, но опять вежливо попросила:
– Можно мне чашку? То есть можно, я из своей в вашу водку перелью?
Верка моргнула глазами, а я перелила, направилась к раковине и пошарила глазами в поисках хоть какого-нибудь средства, способного отмыть толстый слой грязи с чашки. Но о достижениях цивилизации здесь слыхом не слыхивали. Мысленно чертыхаясь, я попробовала оттереть ее руками и тут поймала взгляд Алексея, насмешливый и как будто одобрительный. Хозяева взирали осуждающе. С их точки зрения, я была чужого поля ягода и доверия не заслуживала. Мне плевать было на их взгляды, я точно знала, что грязь вредит моему здоровью, и решила их попросту игнорировать.
Где-то через час они захмелели; сначала Гришка стал клевать носом за столом, а потом и Верка. Алексей по очереди отнес их в комнату, на диван пристроил и вернулся ко мне.
– Неужели мы здесь жить будем? – нахмурилась я.
– Не знаю, как ты, а я буду.
– Грязь. Гадость какая. Таракан побежал, я видела.
– Подумаешь, таракан.
– Я их боюсь.
– Привыкнешь. Они даже не кусаются, просто бегают. Хотя, если хочешь, можешь устроиться в гостинице, в президентском номере.
– Нечестно так со мной разговаривать.
– А я хвастался, что честный?
– Давай не будем ссориться, – решила я проявить добрую волю. – Это твои родственники?
– Ты ж слышала.
