«А» – значит алиби - Графтон Сью (книги txt) 📗
Весь интерьер был выполнен в нейтральной гамме серых, кремовых, бежевых и светло-коричневых тонов.
Обитые тканью диваны, кресла и стулья с закругленными подлокотниками и удобными, мягкими сиденьями выглядели очень уютно. Обстановка подобрана с большим вкусом, но без претензий на то, чтобы непременно поразить кого-нибудь, – на редкость удачное сочетание современной моды и старины. Устраивая дом, Никки четко представляла, чего хотела добиться, пусть даже сам дом, как она сказала, ей и не особенно нравился.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, я обнаружила пять спален, каждая с камином и отдельной ванной приличных размеров, объемистым стенным шкафом и специальной комнатой для переодевания. Все полы, от стены до стены, были застланы пушистыми шерстяными коврами в желто-коричневых тонах.
– Эти покои рассчитаны на одного человека? – спросила я.
Никки утвердительно кивнула, и мы проследовали дальше, в одну из ванных комнат. Около раковины висело с полдюжины полотенец ярко-шоколадного цвета, а пол и стены были выложены керамической плиткой легкого табачного оттенка. Кроме ванны, здесь же находилась застекленная душевая кабина, которая могла использоваться и как парная. И разумеется, мыло, туалетная бумага, салфетки "Клинекс" и прочее.
– Вы поселились здесь? – поинтересовалась я, когда мы спускались вниз.
– Пока нет, но это возможно. Раз в две недели здесь прибирают и чистят, ну и, конечно, за участком присматривает садовник, живущий по соседству. Сама я сейчас живу на побережье.
– У вас там что, еще один дом?
– Да. Его завещала мне мать Лоренса.
– А почему вам, а не ему?
– Они с Лоренсом не слишком ладили, – объяснила она с легкой улыбкой. – Хотите чаю?
– Насколько я помню, вы куда-то собирались ехать.
– У меня еще есть время.
Я послушно направилась вслед за ней на кухню. Посередине, словно остров, возвышался идеально оборудованный очаг: несколько плит, над которыми нависал большой медный зонт вытяжки, просторный деревянный стол для резки и шинковки и, наконец, все мыслимые и немыслимые сковороды, кастрюли, сотейники и прочие кухонные приспособления, свисавшие с круглой металлической рамы, прикрепленной к потолку. Поверхность остальных столов и стоек была выложена белой керамической плиткой, а в один из них вделана двойная мойка из нержавеющей стали. Здесь же разместились разнообразные плиты: обычная, конвекционная и микроволновая, а также холодильник, два морозильника и огромное количество всевозможных полок и шкафчиков для хранения продуктов.
Поставив воду кипятиться, Никки присела на деревянный табурет, а я заняла такой же напротив нее. Вот так мы обе и сидели посреди этой гигантской кухни, которая скорее напоминала химическую лабораторию или воплощенную мечту домохозяйки.
– С кем вы уже успели переговорить? – спросила она.
Я рассказала ей о беседе с Чарли Скорсони и добавила:
– Эта пара приятелей мне кажется довольно странной. Мои воспоминания о Лоренсе весьма отрывочны, однако он всегда производил впечатление своей элегантностью и интеллигентностью. Скорсони же выглядит чересчур приземленным и даже плотским. Он больше похож на торгового агента, рекламирующего цепные пилы.
– О, Чарли – настоящий боец. Насколько я знаю, его жизненный путь был совсем непрост, и он пробивал себе дорогу, сметая все препятствия, словно бульдозер. Как это иногда пишут в краткой аннотации на обложке: "...переступая через тела всех, кого когда-то любил..." Может быть, это в нем Лоренсу и импонировало. Он всегда говорил о Чарли с невольным уважением и, кстати, очень во многом помог ему. Разумеется, и сам Чарли считал Лоренса просто идеалом.
– Вот теперь мне кое-что становится понятнее, – сказала я. – Судя по всему, маловероятно, чтобы у Скорсони была какая-нибудь причина разделаться с Лоренсом. А как по-вашему, мог он приложить руку к этому убийству?
Улыбнувшись в ответ, Никки подошла к серванту, чтобы взять оттуда чашки, блюдца и пакетики с чаем.
– В свое время я подозревала практически всех и каждого, но Чарли и мне показался маловероятным кандидатом. Вряд ли у него была какая-то финансовая или профессиональная корысть... – не совсем уверенно произнесла она, разливая по чашкам кипяток.
– По крайней мере так кажется на первый взгляд, – заметила я, настойчиво пытаясь утопить в воде свой пакетик с чаем.
– Вот именно. Я тоже полагаю, что могли быть и какие-то другие, скрытые причины. Ведь за прошедшие с тех пор восемь лет кое-какие обстоятельства могли уже выплыть на свет.
– Над этим стоит подумать, – согласилась я и рассказала ей о своем разговоре с Гвен. При этом имени щеки у Никки порозовели.
– Я чувствую себя виноватой перед ней, – пояснила она. – Когда они развелись, Лоренс люто ненавидел ее, и я старалась хоть немного притушить его ярость. Он никак не мог пережить, что суд именно его признал виновным в распаде брака, и в отместку решил примерно ее наказать.
Но я ему в этом не помогала. Вначале я еще верила его россказням о ней. То есть считала ее способной на это, а кроме того, знала, что Лоренс был очень к ней привязан.
Но мне казалось, что лучший выход из положения – отвлечь его от этих воспоминаний, чтобы он постепенно забыл о Гвен. Понимаете, о чем я говорю? Иногда его ненависть бывала так сильна, что почти не отличалась от выражения бурной любви, и приходилось действовать очень аккуратно, чтобы завоевать его. Сейчас мне стыдно вспоминать об этом. Только когда у нас с ним тоже произошел раскол и он со всей силой обрушился на меня, вот тогда я поняла, что ей довелось пережить.
– Но мне казалось, что именно вы стали причиной распада их семьи, – сказала я, внимательно разглядывая ее сквозь струйку пара, поднимающегося над чашкой.
Никки обеими руками взбила вверх волосы, слегка растрепав прическу, и произнесла:
– О нет. Оказалось, я была нужна ему, лишь чтобы ей отомстить. И не важно, что задолго до нашей встречи он фактически не обращал на Гвен внимания. Как только он узнал, что у нее есть кто-то на стороне, тут-то я ему и понадобилась. Недурно, не правда ли? Сама-то я поняла все это много позже, но именно так все и было.
– Подождите минуту, – остановила я ее. – Если я правильно вас поняла, ему вдруг стало известно, что она с кем-то встречается, и тогда он сошелся с вами и развелся с ней. Из чего следует, что ее измена здорово его задела.
– Ну да. Именно так он и поступил. Связь со мной ему была нужна лишь для того, чтобы доказать ей свое безразличие. А в качестве наказания он разлучил ее с детьми и лишил всех средств. Лоренс был страшно мстительный человек. Это помогало ему выигрывать дела в суде в качестве защитника. Он олицетворял себя с человеком, которого ему приходилось защищать. И, выступая уже как бы в роли обвиняемого, настолько неистово хватался за малейшую зацепку в деле и умудрялся раздувать ее до такой степени, что обычно противной стороне рано или поздно приходилось сдаться. При этом он бывал абсолютно безжалостен. Ни капли милосердия.
– А с кем встречалась Гвен? – полюбопытствовала я.
– Об этом лучше спросить у нее. Не помню, чтобы мне вообще было что-то известно. Всегда существовали темы, на которые он со мной не заговаривал.
Потом я попросила Никки рассказать, как умирал Лоренс, и она поведала мне все подробности той далекой ночи.
– На что у него была аллергия?
– На шерсть животных. В основном собачью, но и кошачью тоже. Долгое время он совершенно не мог переносить животных в доме, некогда Колину исполнилось два года, кто-то посоветовал завести для него собаку.
– Насколько мне известно, у Колина нет слуха.
– Да, он глухой от рождения. В роддоме всегда проверяют наличие слуха у новорожденных, поэтому для нас это не было новостью, но сделать так ничего и не удалось. Судя по всему, причиной была мягкая форма кори, которой я переболела, когда уже была беременна, но тогда я об этом не догадывалась. К счастью, для ребенка это оказалось единственным тяжелым следствием моей болезни. В какой-то степени мы даже обрадовались.
