Прощай, детка, прощай - Лихэйн Деннис (бесплатные версии книг .txt) 📗

На следующее утро, пока Энджи принимала душ, я спустился вниз к почтальону и расписался за посылку от Джоэла Калзада из ТНТНА. У нас в городе восемь каналов, которые передают новости: филиалы крупных телесетей, четвертый, пятый, седьмой, ТНТНА и частный независимый на самой большой частоте принимаемого диапазона. Из этих восьми все выходят с выпусками новостей в полдень и в восемнадцать часов, три — в семнадцать, два — в семнадцать тридцать, четыре — в двадцать два и четыре заканчивают работу последними известиями в двадцать три. Вещание начинается в разное время, но не ранее пяти утра, и каждый канал по нескольку раз в течение дня дает в эфир минутный выпуск последних событий.

Джоэл по просьбе Энджи доставал нам с каждого канала записи новостей, в которых упоминалась Аманда, начиная с вечера ее исчезновения. Как ему это удавалось, не спрашивайте. Возможно, телепродюсеры вообще приторговывают записями. Может быть, Энджи удалось как-то умаслить телевизионное начальство. Или сработали связи Джоэла.

Вчера вечером я несколько часов перечитывал газетные статьи об Аманде, но только перепачкал руки типографской краской, да так, что перед тем, как лечь, разукрасил лист бумаги отпечатками своих пальцев. Иногда, если случай не поддается, не раскалывается, кажется твердокаменным, как мрамор, только и остается, что попытаться увидеть дело свежим взглядом, попробовать подход, по крайней мере кажущийся новым. Оставалась надежда, что просмотр записанных на пленку выпусков новостей натолкнет нас на какие-нибудь идеи.

Я достал из посылки восемь кассет для домашнего видеомагнитофона и сложил их в стопку на полу в гостиной возле телевизора. Мы с Энджи завтракали за кофейным столиком, сравнивали свои записи и пытались сочинить план действий на день. Надо было принять меры по поиску Рея Ликански и еще раз встретиться с Хелен, Беатрис и Лайонелом Маккриди, но что еще можно сделать, мы не понимали. В нас все же теплилась надежда, что родственники Аманды вспомнят что-то существенное о вечере ее исчезновения, чего нам до сих пор не сказали.

Я забрал у Энджи грязную тарелку.

— И потом, — сказала она, — иногда вот думаешь: и что это я не согласилась на работу в электроэнергетической компании? — Она взглянула на меня. Я как раз ставил ее тарелку в свою. — Сплошная выгода.

— Пенсия большая будет. — Я отнес тарелки на кухню и поставил в посудомоечную машину.

— Нормированный рабочий день, — услышал я ее голос из гостиной и щелчок зажигалки. Энджи закуривала первую на сегодня сигарету. — Шикарное зубоврачебное обслуживание.

Я заварил кофе и принес чашки в гостиную. Густые волосы Энджи еще не просохли после душа, а в мужских тренировочных штанах и футболке — обычный ее утренний наряд — она казалась меньше, чем была на самом деле.

— Спасибо. — Она забрала у меня чашку, не поднимая головы от блокнота.

— Убьют они тебя, — сказал я.

Не отрываясь от заметок, Энджи взяла сигарету из пепельницы.

— С шестнадцати лет курю.

— Давненько уж.

Она перевернула страницу.

— И все это время тебе было наплевать.

— Твой организм, твоя воля, — сказал я.

Она кивнула.

— Но теперь мы спим вместе, так что неким образом этот организм отчасти и твой. Или нет?

За последние полгода я уже привык к ее дурному настроению по утрам. Случались у Энджи и приливы энергии — она успевала сделать аэробную зарядку и вернуться после прогулки по Крепостному острову еще до моего пробуждения. Но даже в лучшие дни на болтушку Кэти [13]по утрам она нисколько не походила. И если Энджи казалось, что накануне вечером она показала себя с такой стороны, которую показывать не следовало, проявила уязвимость или слабость, что, по ее мнению, было одно и то же, холодный туман заволакивал ее, как низины на рассвете. Энджи зримо присутствовала, но стоило на секунду отвернуться, и она исчезала, скрывалась за белой пеленой и некоторое время из нее не показывалась.

— Я опять придираюсь? — спросил я.

Энджи оторвалась от блокнота и холодно улыбнулась.

— Немного. — Она отхлебнула кофе и снова посмотрела в блокнот. — Ничего тут нет.

— Терпение. — Я включил телевизор и вставил в видеомагнитофон первую кассету.

Ведущий сосчитал от семи до одного, черные и слегка нерезкие цифры сменяли друг друга на синем фоне, мелькнул заголовок — дата исчезновения Аманды, затем появилась картинка: в студии — известные ведущие пятого канала Гордон Тейлор и Таня Билоскирка. Гордона донимал падавший на лоб темный чуб, что в наш век ведущих, высушенных в замороженном состоянии, практически не встречается. У него был пирсинг, взгляд праведника, а в голосе, читал ли он сообщение об огоньках на рождественской елке или о привидениях в Барни, слышалась дрожь возмущения, что вполне компенсировало непорядок с прической. Таня с труднопроизносимой фамилией была в очках, придававших ей вид весьма интеллектуальный, но все мои знакомые считали ее сексуальной милашкой, и, по-моему, этот аспект ее образа имел гораздо большее значение.

Гордон поправил манжеты, Таня ритуально поерзала, усаживаясь на стуле, пошелестела бумагами и приготовилась читать с телесуфлера. На заднике студии между головами ведущих появились слова «Разыскивается ребенок».

— В Дорчестере пропал ребенок, — строго сказал Гордон. — Таня?

— Благодарю, Гордон. — Камера наехала на Таню и показала ее крупным планом. — Исчезновение четырехлетней девочки в Дорчестере поставило в тупик полицию и обеспокоило жителей. Произошло это всего несколько часов назад. Аманда Маккриди пропала из дому на Сагамо-стрит без, как говорят в полиции, — Таня чуть подалась вперед и понизила голос, — следа.

Оператор взял в кадр Гордона, который этого не ожидал. Его рука замерла на полпути к рассыпавшейся по лбу челке.

— За подробностями мы обратимся к Герт Бродерик. Герт?

На экране появилась Герт Бродерик с микрофоном в руке на фоне толпы соседей и любопытных и повторила примерно то же, что говорили Гордон и Таня. Метрах в шести позади Герт, по другую сторону от желтой ленты и цепи полицейских в форме у входа в подъезд, Лайонел удерживал бьющуюся в истерике мать пропавшего ребенка. Хелен кричала что-то, что невозможно было разобрать в шуме толпы, гудении генераторов, дававших электричество для осветительных приборов съемочных групп, и репортажа Герт, который она вела, с трудом переводя дыхание.

— …и это — то немногое, что известно на данный момент полиции. — Герт уставилась в камеру, стараясь не моргать.

— Герт, — раздался на фоне уличного шума голос Тейлора.

Герт приложила руку к левому уху:

— Да, Гордон. Гордон?

— Герт.

— Да, Гордон. Слышу тебя.

— Это — мать девочки у тебя за спиной у подъезда?

Камера показала крупным планом Лайонела и Хелен, сначала расплывчатое изображение, затем оператор навел на резкость. Рот Хелен был открыт, по щекам текли слезы, голова странно ходила вверх-вниз, как у младенца, который еще не научился держать головку.

— По нашему мнению, это — мать Аманды, — сказала Герт, — хотя к настоящему моменту это официально не подтверждено.

Хелен застучала кулаками по груди Лайонела, взвыла и закинула левую руку ему на плечо, указательный палец при этом был направлен на что-то, находящееся за кадром. Мы стали свидетелями переживания страшного горя, вторжения в частную жизнь безутешной матери.

— Она кажется расстроенной, — сказал Гордон. Ну, Гордон, красавец, ни малейшей подробности не упустит!

— Да, — согласилась Таня.

— Поскольку время имеет сейчас первостепенное значение, — сказала Герт, — всех, видевших маленькую Аманду, полиция просит сообщить.

— Маленькую Аманду? — сказала Энджи и покачала головой. — Какой же еще ей быть в четыре года? Огромной, что ли? Взрослой?

— …всех, располагающих какой-либо информацией об этой маленькой девочке…

Показали фотографию Аманды во весь экран.

— …просят сообщить в полицию по телефону, указанному ниже.