Километры саванов - Мале Лео (читать книги онлайн полностью без регистрации TXT) 📗
– Послушайте, вы! – возмутилась Элен.
– Заткнись, – сказал полицейский. Ошибки быть не могло. Настоящие фараоны!
На улице Святой Анны нас ждала полицейская машина. Мы забрались в нее. Она поехала, но не в сторону Набережной ювелиров, а остановилась чуть дальше улицы Постящихся. Я ничего не сказал. Служащие фирмы "Ткани Берглеви", с которыми мы сталкивались в помещении, сохраняли соответствующее обстоятельствам выражение лиц. Лицемерно грустное и искренне любопытствующее. В хорошо известной гостиной со стильной мебелью Фару совещался с парой коллег.
– А! Вот и вы! – произнес он. – Вам знаком этот дом, не так ли?
– Более или менее.
– А господин Рене Левиберг?
– Тоже более или менее.
– Мадемуазель Эстер Левиберг?
– Чуть лучше.
– Хорошо. Не мне поручено вести следствие, но узнав, что вы замешаны в этом деле, я решил в нем поучаствовать.
– В каком деле?
– Сегодня ночью Эстер Левиберг была убита.
Я разыграл удивление. С изрядным талантом. Я уже репетировал реакцию ошеломленности. Флоримон Фару сообщил:
– Около трех часов ночи ее нашли в Каирском пассаже полицейские из местного участка, которых оповестил тип, жаждавший сойти за садиста с улицы Монторгей. Сначала она была оглушена тупым предметом, а потом удушена руками...
– Ив чем...
– Потерпите. Она вела дневник. Записи на французском и на идиш, половина на половину. И там среди прочих имен и довольно пустого вздора – говорю только о французском тексте, другой еще надлежит перевести – упоминаетесь и вы.
– Спасибо за внимание.
– Это список ее любовников. Похоже, она была охоча до мужиков и не слишком разборчива. На грани болезни! Ее устраивал любой кобель. Случалось, что она на улице приставала к незнакомцам. Не исключено, что – случайный встречный.
– Я не был ее любовником. Серьезно увлекся ею в 1930 году, но ведь это было в 1930.
– Потом мне расскажете.
– Надеюсь. Что она писала обо мне в своем дневнике?
– Вот что...
Он полистал плотную тетрадь в черном кожаном переплете.
– ...Нестор Бурма... Ваше имя повторено четыре раза подряд. Вы, наверное, произвели неизгладимое впечатление... Если бы Морено вернулся. Нестор Бурма подошел бы великолепно. Прекрасная мысль. Нестор Бурма не откажется мне помочь... Затем еще две страницы, ни складу, ни ладу.
– Никаких выпадов против брата?
– Ничего такого. А что за выпады?
Значит, Эстер полностью не доверялась бумаге. А следовательно, и всему остальному можно было верить лишь с большими оговорками... Разве что в тексте на идиш... Этот язык более подходящ для брани. Я сказал:
– Если вы хотите знать, она не любила своего брата. Он разлучил ее с первым любовником.
– Я в курсе. Господин Рене Левиберг рассказал нам об этом Морено. Он также обратил наше внимание на то обстоятельство, что Морено принадлежал к числу ваших друзей. Если послушать его, забавный персонаж.
– Он не лжет.
– И этот Морено якобы вернулся?
– Эстер себе это вообразила. Вот почему она возобновила отношения со мной.
– Чтобы ограничить возможный ущерб?
– Да.
– Что же вы предприняли?
– Ничего. Что я мог предпринять? Все это – чистый бред. Морено умер.
– И он тоже... Прямо чума какая-то! В вашем окружении повышенная смертность.
– Он умер не в моем окружении. И не сейчас. Он умер в 37. В Испании. Расстрелян фалангистами.
Фару нахмурил брови:
– Знаете, не верю парням, которые отправляются умирать, черт знает где. На прошлой неделе задержал один такой призрак. Он вроде погиб в России, в мундире эсэсовца. Я его подобрал на площади Шапель, в форме Иностранного легиона...
Я ничего не ответил.
– Ладно. Сейчас нас занимают другие вопросы...
И он принялся задавать их мне, коварные и скучные, всегда одинаковые, но по-разному звучащие. Затем они вызвали Рене Левиберга. Он явился, явно не подавленный горем, но с чаще мигающими глазами. Скорее озабоченный. Мы провели нечто вроде совещания, на котором говорили прежде всего полицейские. После чего эти господа, понявшие, что бесцельно тратят деньги налогоплательщиков, вернули нас к нашим делам. Я вышел из гостиной одновременно с Левибергом.
– Хотел бы с вами поговорить; – сказал я.
– Не могу понять, зачем? – хмуро пробормотал он.
– Смерть Эстер причинила мне явно больше боли, чем вам.
– Ну и что? Разве это повод надоедать мне?
– Вы ее убили? Он взорвался:
– Какой же вы болван! Вы скверный сыщик...
На идиш он выговорил явно не слишком любезную фразу, а затем сказал:
– ...Не значит, что иной раз у меня не возникало такого желания... Она была настоящей шлюхой, вполне достойной Морено. Но я занимаю положение, которое вынуждает меня сдерживать свои порывы... не всегда, но часто.
– Именно. Не всегда. Иной раз тормоза отказывают.
– Что вы хотите сказать?
– Я вспомнил об оккупации. Он удивленно взглянул на меня:
– Какое отношение имеет оккупация ко всему этому?
– Никакого. Увидев вас, я вспомнил об оккупации, просто так.
– Ах вот как? Может, раскаяния антисемита?
Это звучало искренно. Оккупация не напоминала ему ни о чем другом, кроме остервенелого антисемитизма. Я не верил, что он был бы способен убить Эстер, но никогда ничего не известно. Если бы он узнал... Он ничего не узнал.
Он пока не подозревал о роли, сыгранной сестрой в аресте всей его семьи.
– Во мне и на грош нет антисемитизма, – сказал я.
– На грош! Еще хорошо, что вы не упомянули о пресловутых тридцати серебряниках!
– Для этого я слишком вежлив. До свидания, сударь.
Машинально я протянул ему руку. Он ее оттолкнул:
– Ну а вежливостью не отличаюсь! Убирайтесь! Его тон мне не понравился. Раз так, его следовало подразнить.
– Мне бы доставило удовольствие пожать вашу руку, – сказал я. – Это надежная, крепкая и короткопалая рука. Почти что рука рабочего.
– Или душителя, может быть?
– Почему бы нет?
Он пожал плечами. Сжимая и разжимая пальцы, он глядел на свою ладонь. Тик.
– У меня все пальцы на месте, – произнес он.
– Это почти необходимо, чтобы задушить.
– Ах вот как? Полицейские...
Дверь гостиной распахнулась, и Фару, который слышал наш разговор полностью либо частично, появился на пороге.
– Не сходите с ума, Бурма! – рявкнул он. – Лучше займитесь своими делами. У вас своих забот должно хватать. Если верить обнаруженным на шее Эстер Левиберг следам пальцев, на правой руке убийцы не достает мизинца. Вы так любите поэзию, что должны бы чуть больше верить в призраки.
– И верно! – воскликнула Элен, когда я рассказал ей о новом эпизоде.
– В конце концов нас убедят, что эти войны совсем не так кровопролитны, как говорят, – вздохнул я.
Я мобилизовал телефон, чтобы созвониться с ребятами, потерянными из виду много лет назад. В одном профсоюзном центре я напал на некоего Эрве, который, хотя лично и не очень помог, все же вспомнил о существовании типографского корректора из числа моих знакомых, по имени Пийе. Еще несколько звонков, чтобы разобраться, в какой газетенке этот Пийе работает, где и когда его можно застать – в три утра, в кафе "Круассан. Табачок Носильщиков" – и собрав все эти сведения, я наконец мог позволить себе раскурить заслуженную трубку.
За весь день ни разу не вышел из агентства. Там я и слегка вздремнул. В шесть вечера Элен вышла купить свежие выпуски вечерних газет.
Об убийстве Эстер Левиберг сообщалось очень сдержанно. У ее брата были длинные руки. Он энергично защищался и пытался ограничить причиненный ему ущерб. Писалось, что, "отправившись посетить одну из своих приятельниц и возвращаясь пешком в расположенный неподалеку свой дом, она подверглась нападению садиста с улицы Монторгей". И все. У этого изверга оказалась широкая спина, на которую можно было многое взвалить. У него были и крепкие ноги, потому что он продолжал убегать от полиции, что меня не удивило.
