Восемь миллионов способов умереть - Блок Лоуренс (серии книг читать бесплатно txt) 📗
Он мог бы найти ее, если бы захотел. Он знал ее имя. Пусть даже в справочнике нет телефона, всегда можно подыскать людей, которые добудут его для тебя. А если и это не получится, проследить через отель. Там могли назвать имя агента туристического бюро, и уже через него добыть ее адрес. Впрочем, мне хорошо было рассуждать. Ведь я был полицейским и знал, что называется, ходы и выходы. А как догадаться об этом простому человеку?
А может, он оскорбился, узнав, что она обманула его? Может, подумал, что она больше не хочет его видеть? Вполне вероятно также, что первой его мыслью было: тут какая-то ошибка! Тогда он наверняка обратился в справочную, думая, что номер ее настоящего и недосягаемого телефона отличается оттого, что он знал, на одну-две цифры. И стал бы звонить и звонить наугад...
А может, он вообще не собирался ей звонить и так и не узнал, что номер фальшивый. Может, он выкинул бумажку с этим ее номером в туалет в самолете, когда летел домой к жене и детям.
Может, он даже чувствует себя виноватым, что так и не позвонил этой даме-реставратору, которая сидит и ждет его звонка. И сожалеет, что столь поспешно избавился от этого знакомства. Ведь можно было бы иногда встречаться с ней. А знать о жене и детях ей было вовсе не обязательно... А может быть, думал, что она должна быть благодарна любому, кто отвлек ее от тюбиков с масляной краской и скипидара...
По дороге в гостиницу я зашел в кафе и заказал сандвич и кофе. В «Пост» была опубликована довольно занятная статья. Два джентльмена, долгое время проживавшие в Куинсе по соседству, часто спорили и ругались из-за собаки, которая выла и лаяла в отсутствие хозяина. И вот вчера вечером владелец вывел ее погулять, и она подняла лапу и помочилась на дерево перед домом соседа. Тот видел это и застрелил пса из лука. Хозяин собаки бросился домой и выбежал с вальтером 38-го калибра, сувениром времен Второй мировой войны. Сосед тоже выбежал из дома с луком и стрелами, но первый оказался проворнее и убил его. Соседу шел пятьдесят второй год, хозяину собаки было шестьдесят два, и они жили бок о бок в Литл-Нек двадцать с лишним лет. Возраст собаки не упоминался, зато была помещена фотография — пес рвался с поводка, который держал офицер полиции.
Мидтаун-Норт находится в нескольких кварталах от моей гостиницы. Дождь все еще моросил, когда я в начале десятого отправился туда. Остановился у окошка дежурного и спросил, где я могу найти детектива Деркина. Молодой парень с усиками и уложенной феном прической махнул рукой в сторону лестницы. Я поднялся этажом выше и оказался в комнате, где располагался следственный отдел. Четверо полицейских в штатском сидели за письменными столами, еще двое в дальнем углу смотрели что-то по телевизору. Трое чернокожих за решеткой с надеждой воззрились на меня, но, увидев, что я не адвокат, тут же потеряли ко мне всякий интерес.
Я подошел к ближайшему столу. Лысеющий полицейский оторвался от пишущей машинки и вопросительно посмотрел на меня. Я сказал, что ищу детектива Деркина.
Полицейский за соседним столом встретился со мной взглядом.
— Я Джой Деркин. А вы, как я понимаю, Мэтт Скаддер?
Рукопожатие его было каким-то преувеличенно крепким, словно он проверял меня на вшивость. Кивком указал на стул и сам, усевшись, загасил сигарету в переполненной окурками пепельнице. Тут же достал новую из пачки, откинулся на спинку стула и оглядел меня. Глаза у него были неопределенного сероватого цвета — из тех, что не выдают ни мыслей, ни чувств — непроницаемые.
Он спросил:
— Что, дождь еще идет?
— Да, не кончается.
— Мерзкая погода! Кофе хотите?
— Нет, благодарю.
— Чем могу помочь?
Я спросил, не может ли он поделиться со мной кое-какими подробностями из дела Ким Даккинен.
— Но к чему это вам?
— Просто обещал одному человеку заняться этой историей.
— Обещали заняться? Вы что — хотите сказать, у вас есть клиент?
— Ну, в каком-то смысле — да.
— Кто же он?
— Я не имею права говорить.
В уголке его рта задергалась мышца. Ему было лет тридцать пять, и весил он на несколько фунтов больше положенного, а потому выглядел немного старше. Правда, волос еще не потерял. Они были темно-каштановые, местами почти черные, плотно прилизанные. Лучше бы одолжил фен у своего коллеги дежурного.
Он сказал:
— Но вы не имеете права этим заниматься! У вас нет лицензии, но даже если бы и была, подобного рода информация не подлежит разглашению.
— Вот уж не думал, что мы с вами в суде!..
— Мы не в суде. Но вы являетесь сюда и просите оказать вам услугу...
Я пожал плечами.
— Просто я не могу назвать вам имени своего клиента. Он заинтересован в том, чтобы убийцу поймали. Вот и все.
— И считает, что это случится быстрее, если он наймет вас, да?
— Очевидно.
— И вы того же мнения?
— Я думаю только о том, чтобы заработать на жизнь.
— Господи... — осклабился он. — Да кто ж не думает!
Я повел себя правильно. Не угрожал и не требовал. Просто прикинулся парнем, который не прочь заработать лишний доллар. Он вздохнул, хлопнул ладонью по столу, поднялся и подошел к картотеке у стены. Он оказался плотного телосложения, с немного кривоватыми ногами; рукава рубашки были закатаны, воротничок расстегнут, и передвигался он вразвалочку, как ходят моряки. Вернулся с большим конвертом из плотной бумаги, плюхнулся в кресло, достал из конверта фотографию и бросил ее на стол.
— Вот, — сказал он, — можете полюбоваться.
Это был черно-белый, размером пять на семь, снимок Ким. Явись я сюда по любому другому делу, ни за что не догадался бы, что это она. Я смотрел на снимок, стараясь подавить приступ тошноты и заставляя себя не отводить глаз.
— Да, он постарался, — заметил я.
— Он нанес ей шестьдесят шесть ударов мачете, во всяком случае, так утверждает док. Ничего работенка у него, а? Подсчитывать такие результаты. Не знаю, как только они могут заниматься этим. Да моя работа, если сравнить, просто праздник сплошной!
— Да, вся эта кровь...
— Скажите еще спасибо, что снимок черно-белый. В цвете пострашнее.
— Представляю.
— Он задел несколько артерий. А стоит повредить хотя бы одну, кровь так и даст фонтаном по всей комнате. Сроду не видел столько кровищи...
— Он и сам, наверное, был весь в крови?
— Да, не испачкаться было просто невозможно.
— Тогда как ему удалось уйти незамеченным?
— В ту ночь было холодно. И скорее всего он был в пальто. Накинул его поверх одежды... — Он затянулся сигаретой. — Или же никакой одежды на нем совсем не было, когда он занимался своим черным делом. Черт, ведь девчонку нашли в чем мать родила, может, и он тоже был голеньким. А потом просто принял душ, вот и все. Там такая красивая ванна, так почему бы этому подонку и не поплескаться в ней вволю? Ведь он никуда не спешил.
— Мокрые полотенца нашли?
Он взглянул на меня. Выражение серых глаз по-прежнему оставалось невозмутимым, но в манерах и голосе заметно прибавилось уважения.
— Нет, не помню, чтобы там были мокрые полотенца, — ответил он.
— На такие вещи обычно не обращаешь внимания, особенно когда в комнате рядом подобная сцена...
— Вообще-то они должны были попасть в инвентарный список, — он полистал папку. — Вы же знаете, как обычно проводится работа. Снимают все подряд, собирают все предметы, которые могут служить вещдоками, складывают в пластиковые пакеты, вешают бирки и включают в список. Затем все эти вещи поступают на склад, а когда наступает время готовить дело к оформлению, их, как правило, не могут найти... — Он захлопнул папку и подался вперед: — Хотите кое-что расскажу? Недели две-три назад звонит мне моя сестра. Они с мужем живут в Бруклине. В районе Мидвуд, знаете такой?
— Знаю.
— Ну вот, тем лучше, что знаете. Район неплохой. Я хочу сказать: если весь город — сплошная помойка, то там еще ничего, относительно, конечно. А звонила она мне вот почему. Пришли они вечером домой и видят, что квартиру ограбили. Кто-то взломал дверь, спер портативную пишущую машинку, телик, какие-то папки. И вот она звонит мне и спрашивает, куда следует обратиться, кому звонить и все такое прочее. А я первым делом спрашиваю, было ли это ее добро застраховано. Она говорит, нет, им и в голову не пришло страховать, ведь все эти вещи не бог весть какая ценность. Ну, тогда, говорю, можешь с ними навеки проститься. Забудь. Никуда не заявляй. Только напрасная трата времени.
