Что немцу хорошо, то русскому смерть (СИ) - Стрельникова Александра (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
— А она? Так больше и не виделись?
— Нет, не виделись. Я даже возвращаться туда, в городок, в котором детский дом был, не стал. Служил я здесь, в Подмосковье. Тут и осел. Командир мой мне койку в общежитии выбил. А после и комнату в коммуналке. И опять мне повезло. Такая соседка у меня оказалась — мировецкая бабка. Сначала думал — того, с приветом. С книжкой даже в туалет ходила. Сидит там, читает и спорит с написанным вслух. Ну точно — ку-ку. А потом оказалась вот как ты — доктор наук и профессор. В институте преподавала. Померла уж… Но пока жива была, мне тоже спуску не давала. Спелась с моим командиром, и они меня на пару. И в хвост, и в гриву. Чуть не на пинках меня в военное училище загнали. Командир мне рекомендацию написал, она подготовила к экзаменам. Сначала учился из-под палки. Потом уж втянулся, вкус почуял. Спортом опять же заниматься продолжил…
— Каким?
— Самбо. В чемпионы не попал — больно поздно начал, только в армии, но поскольку силой бог не обидел, валял всех неплохо. Правда, как-то раз пришел к нам старичок. Сухонький такой, невысокий, но подтянутый. Смотрю, тренер мой ему разве что не в ножки кланяется. Думаю, что за фигня? Тренер говорит: «Ну, кто спарринг с нашим гостем показательный проведет?» Говорю: «Ну, я!» Молодой, самоуверенный.
— Дурень, короче говоря. Как начал меня этот дед валять. Только хруст стоял. И никакая сила мне не помогла. Он, блин, на одной только технике, на мастерстве меня как салажонка мокрохвостого уделал. Очень меня многому общение с ним научило. Не только в самбо, а вообще по жизни. Тоже эта встреча — поворотный такой момент. Передумал я тогда в военные идти. Заразил он меня спецназом. Сам там служил, такие истории рассказывал…
— Расскажешь? — спрашиваю я, и прячу зевок у него подмышкой.
— Спишь уже… Черт, Ань! Времени-то уж сколько! Ну мы и заболтались! — вдруг замирает, протягивает руку и касается моей щеки. Заговаривает уже совсем другим тоном — задумчиво, тихо. — Значит вот оно как…
— Что оно?
— Ты. И я. Мне та моя первая любовь, Зоя ее зовут, так и говорила: как встретишь женщину, с которой в постели тебе будет хотеться не только трахаться, но и говорить, значит твоя она, значит встретил ты свою половинку, свое счастье. Я какое-то время вспоминал про эти ее слова, а потом и забыл. Чего болтать-то если другие занятия есть? А оно оказывается вот как все получается: рядом красавица такая, что дух захватывает, голая и жаркая, а ты вместо того, чтобы ей вдуть… То есть… Ну, Ань, блин, короче говорить с тобой так же хорошо, как… не говорить. Вот. Ты не спи, блин! Я тут ей душу открываю, а она мне подмышку сопит уже!
— Я не соплю, я дышу.
— Ну да! И при этом похрапываешь.
— Врунишка! Я не храплю!
— Давай проверим?
И мы проверяем. Первый раз сплю с мужчиной. Засыпаю сразу, в кольце его сильных рук, прижавшись попкой к его расслабленному паху. Но просыпаюсь, когда ещё за окном темно, и после заснуть не могу никак, хотя Федька как раз совсем не храпит. Но мешает, отвлекает от сна даже его дыхание, которое щекочет мне волосы на шее. Отстраняюсь, выбираясь из его объятий. Он что-то недовольно ворчит во сне, одним собственническим движением притягивает меня обратно, удовлетворенно трется носом о мое плечо и тут же снова крепко засыпает. Я же считаю овец еще довольно долго. Отключаюсь только под утро, а потому просыпаюсь поздно и одна. Федора ни в моей кровати, ни в моей комнате нет. Как, оказывается, неприятно просыпаться в одиночестве, если заснула с мужчиной. Тем более, если этот мужчина любимый, достался с таким трудом и еще не совсем твой. Не проверенный. Сразу вихрь мыслей в голове — одна другой неприятнее. Самая первая: «Ему было плохо со мной, вот он и сбежал? Не захотел видеть мою утреннюю помятую физиономию?»
Уже собираюсь выбираться из кровати, чтобы пойти его искать, как он возникает в дверях сам. Прыгает на меня чуть не с порога. Через одеяло чувствую причину.
— Я соскучился…
Я тоже, хоть все с непривычки тянет и кажется даже болит… Теперь понимаю, почему на него бабы так и вешаются. Этот конь… в смысле жеребец — воистину неутомим! И тактико-технические характеристики такие, что на зависть нашей отечественной чудо-технике под названием «Булава».
Боже! А мама предлагала мне выйти замуж за Сашку… Когда мы наконец-то спускаемся вниз, то застаем в гостиной Викторию Прокопьевну. Сама она сидит в кресле, а на стеклянном столике перед ней лежит замызганный топор, которым Серджо рубит дрова для камина. Наблюдала как-то за ним и только диву давалась: итальянец ведь, а так ловко топором орудует, как будто всю жизнь в российской деревне прожил. Когда делюсь этими своими впечатлениями с Ксенией, она лишь пожимает плечами со странным выраженьем на лице. Чудные они все-таки ребята…
Виктория Прокопьевна тоже смотрит на нас странно. На лице вроде вина, а в глазах чертики так и прыгают. Потом наклоняет голову, открывая шею, и энергически восклицает:
— Государь мой и государыня, не велите казнить, велите миловать. Повинную голову ведь топор не сечет!
— О чем это вы, Виктория Прокопьевна? — весело спрашивает Федор, а я уже догадалась.
Вот ведь, прости господи, старушка — божий одуванчик! Макиавелли в юбке! Нарочно ведь она тогда мне показалась — взяла на моих глазах водку и две рюмки, а потом так же нарочно дверь в финский домик приоткрыла — чтобы слышала я все. Не сомневалась, что я, дура любопытная, поволокусь за ней следом, как мышь за сырным духом. И Федьку она нарочно разговорами раззадорила. Только надо ли ей в этом сознаваться теперь? Отступаю чуть назад, Федьке за спину, и прикладываю палец к губам. Она понимает тут же.
— Это я тренируюсь. К одной неприятной беседе готовлюсь. Достаточно жалобно получается?
— Еще как! — Федька смеется.
Завтракаем. На нас с Федей посматривают, но стараются сделать это так, чтобы мы их весьма красноречивые взгляды не заметили. Вид у всех довольный и умиротворенный. Как у людей, которые только-только завершили трудное дело и получившимся результатом до крайности довольны. Звонит мой телефон. Мама. Интересуется, как все прошло. Я ей честно отвечаю, глядя на Федю: «Потрясающе».
— Федор тоже был?
— Он и сейчас здесь…
Говорю и невольно затаиваю дыхание. С чего этот интерес? Что сейчас выдаст? И вдруг доброжелательное:
— Передавай ему привет.
Передаю, не скрывая своего удивления. Федька усмехается. Теперь звонит его телефон. Разговор короткий: «Да… Есть». После чего он встает, очень быстро со всеми прощается, целует меня и убегает, толком ничего не объяснив.
— На службу вызвали, — поясняет Ксюха.
А я вдруг соображаю, что работа его — это борьба с преступностью, и сейчас его, скорее всего, вызвали «на событие». А это значит, что приехав на свою «работу», он, вполне возможно, проверит оружие, напялит бронежилет и шлем и отправится в кого-то стрелять… Или от кого-то отстреливаться. А главное, его в любой момент на этой его «работе» могут убить. Короткая локальная война закончится, враг будет повержен, а мой Федор, мой мужчина, моя любовь, моя жизнь останется лежать неподвижно на загаженном асфальте, раскинув в стороны неживые, но все ещё теплые руки и уставив в небо широко раскрытые серые глаза…
Осознаю это все как-то сразу, каким-то единым невероятно ярким образом. Становится страшно. Даже совершаю бессознательное движение — подбираюсь, чтобы мчаться вслед за ним, с ним… Зачем? Остановить? Защитить? Но это его РАБОТА.
— Придется привыкать, — говорит Ксения, которая читает все эти мысли, все эмоции на моем лице, как в открытой книге.
Права как всегда. Придется. Звонит Илья. Выхожу в прихожую. Разговор предстоит непростой, но откладывать его я не собираюсь. Интересно, а Федор со своей Маринкой уже поговорил?..
В Москву меня отвозит все та же Ксюха. Всю дорогу держу в кулаке телефон. А вдруг Федька позвонит, а я не услышу? Но он не звонит. Да и вообще может сегодня и не позвонить. От того, что мы с ним переспали, мы ведь сиамскими близнецами не сделалась. Жизнь у каждого по-прежнему отдельная… Только я своей без него теперь уже окончательно не мыслю.
