Кровавая жатва - Хэммет Дэшил (полная версия книги txt) 📗

Зажав револьвер в правой руке, я шагнул через подоконник в дом. Шаг влево, и я очутился в стороне от серой полосы света, падавшего из окна.

Я переложил револьвер в левую руку, а правой подтолкнул доски на место.

Целую минуту я прислушивался, затаив дыхание, — тишина. Плотно прижав к боку руку с револьвером, я начал обследовать помещение. Я двигался, еле-еле переставляя ноги, но так ни на что и не наткнулся. Наконец, левая рука, шарившая в темноте, коснулась шершавой стены. Видимо, я пересек пустую комнату.

Я двинулся вдоль стены в поисках двери. Десяток коротких шажков привел меня к ней. Я приложил ухо к створке и не услышал ни звука.

Нашел ручку, осторожно повернул ее, толкнул дверь.

Что-то зашелестело.

Я сделал три вещи одновременно: отпустил ручку, прыгнул и спустил курок. И тут же получил по левой руке чем-то тяжелым и твердым, как могильная плита.

Револьверная вспышка ничего не осветила. Это всегда так — при ней только кажется, будто что-то увидел. Не зная, что бы еще сделать, я выстрелил в другой раз и в третий.

Старческий голос взмолился:

— Не надо, приятель. Не надо этого.

Я сказал:

— Зажги свет.

Спичка чиркнула по полу, разгорелась и бросила дрожащий желтый свет на потрепанное лицо. Это была одна из тех старых невыразительных физиономий, которые так хорошо сочетаются со скамейками в парке. Старик сидел на полу, раскинув костлявые ноги. На вид он был цел и невредим. Рядом с ним лежала ножка от стола.

— Вставай, зажги свет, — приказал я.

Он чиркнул второй спичкой и, вставая, бережно прикрыл ее ладонью. Потом прошаркал через комнату и зажег свечу на трехногом столике.

Я шел за ним вплотную. Левая рука у меня онемела от удара.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я старика, когда свеча разгорелась.

Он мог бы и не отвечать. Другой конец комнаты был забит деревянными ящиками, штабелями по шесть штук, с наклейками «Кленовый сироп «Совершенство».

Старик принялся объяснять, что, Бог свидетель, он ничегошеньки не знает и что два дня назад человек по имени Йейтс нанял его ночным сторожем, а если что не так, он тут ни при чем, вот как перед Богом.

Я сдвинул крышку с одного ящика.

На бутылках были наклейки виски «Канадский Клуб», явно изготовленные при помощи резинового штемпеля.

Я оставил ящики в покое и, приказав старику посветить, обыскал здание. Как я и ожидал, это был не тот склад, где скрывался Шепот.

Когда мы вернулись в комнату со спиртным, моя левая рука окрепла настолько, что я уже мог поднять бутылку. Я положил ее в карман и дал старику совет:

— Лучше смывайся. Тебя взяли сюда вместо кого-то из ребят Пита Финна, а того временно зачислили в полицию. Но Пит умер, и его дело лопнуло.

Когда я вылезал из окна, старик стоял возле ящиков, жадно глядя на них, и что-то подсчитывал на пальцах.

— Ну? — спросил Мики, когда я вернулся к машине.

Я достал бутылку, в которой что-то булькало — конечно, не «Канадский Клуб», — вытащил пробку, передал бутылку ему, а потом глотнул и сам.

Он опять спросил:

— Ну?

Я сказал:

— Попробуем найти старый склад Редмана.

— Не доведет тебя до добра привычка так много мне рассказывать, — сказал Мики и стронул машину с места.

Через три квартала мы увидели полинявшую вывеску «Редман и компания». Здание было длинное, низкое, с железной крышей и почти без окон.

— Оставим карету за углом, — сказал я. — На этот раз пойдешь со мной. В прошлый поход не с кем было разделить удовольствие.

Мы выбрались из машины. Закоулок напротив как будто бы обещал вывести нас в тылы склада. По нему мы и двинулись.

На улице уже появились прохожие, но фабрики, которыми в основном был застроен этот район, еще не ожили — слишком рано. Позади нашего здания мы обнаружили нечто любопытное. Черный ход был закрыт. На косяке и на притолоке, а также рядом с замком виднелись царапины. Кто-то поработал здесь фомкой.

Мики попробовал дверь. Она оказалась не запертой. Он стал приоткрывать ее толчками, сантиметров по пятнадцать за раз. Наконец мы смогли протиснуться внутрь.

Там, внутри, раздавался чей-то голос. Разобрать слова мы не могли, до нас доносились только слабые раскаты далекого мужского голоса, в котором звучали воинственные нотки.

Мики ткнул большим пальцем в сторону поцарапанной двери и прошептал:

— Это не фараоны.

Я сделал два шага вперед, налегая всей тяжестью на свои резиновые каблуки. Мики шел следом, дыша мне в затылок.

Тед Райт говорил, что убежище Шепота было наверху. Отдаленный раскатистый голос вполне мог доноситься оттуда.

Я обернулся к Мики и попросил:

— Фонарик.

Он вложил мне его в левую руку. В правой я сжимал револьвер.

Мы стали пробираться дальше.

Через оставшуюся приоткрытой дверь внутрь проникало достаточно света, и мы различили впереди дверной проем без створок. По ту сторону проема была темнота.

Я прорезал эту темноту лучом фонарика, увидел следующую дверь, погасил свет и двинулся вперед. Очередная вспышка фонарика осветила лестницу, ведущую наверх.

Мы стали взбираться по ступенькам так осторожно, словно боялись их сломать.

Раскатистый голос умолк. В воздухе возникло еще что-то. Я не понимал что. Может быть, другой голос, такой тихий, что его не было слышно — если такое вообще возможно.

Я отсчитал еще девять ступенек, когда над нами отчетливо прозвучали слова:

— Конечно, я убил эту суку.

Заговорил револьвер. Он произнес одно и то же четыре раза подряд, прогремев под железной крышей, как винтовка.

Первый голос сказал:

— Ну и пускай.

К тому времени мы с Мики уже взлетели по лестнице, ворвались в дверь и стали отдирать руки Рено Старки от горла Шепота.

Работа оказалась трудной и бесполезной. Шепот был мертв.

Рено узнал меня и уронил руки.

Глаза у него были такие же тусклые, лошадиное лицо такое же деревянное, как всегда.

Мики оттащил мертвого игрока в угол и уложил на койку.

В комнате, раньше служившей конторой, было два окна. В их свете я различил труп, запихнутый под койку, — это был Дэн Ролф. Посреди комнаты лежал армейский кольт.

Рено покачнулся, плечи у него вздрогнули.

— Ранен? — спросил я.

— Он вкатил в меня все четыре, — спокойно сказал Рено, перегнувшись пополам и прижимая руки к животу.

— Найди врача, — велел я Мики.

— Ни к чему, — сказал Рено. — У меня вообще больше нет брюха.

Я подтащил складной стул и усадил его, чтобы он мог наклониться и держаться за живот.

Мики выбежал и помчался вниз.

— Ты знал, что он не подох? — спросил Рено.

— Нет. Я рассказал тебе то, что узнал от Теда Райта.

— Тед слишком рано смылся, — сказал он. — Я почуял что-то неладное и приехал проверить. Шепот здорово меня обдурил. Притворялся мертвым, пока не взял на мушку. — Рено уставился тусклыми глазами на труп Шепота. — Ловкий был, будь он проклят. Одной ногой в могиле, а не сдавался. Сам себе перебинтовал бок и залег здесь в одиночку, ждал меня. — Он улыбнулся. Это была единственная улыбка, которую он выдал на моей памяти. — А теперь он просто мясо, да и то тухлое.

Голос у него стал садиться. Под стулом образовалась красная лужица. Я боялся до него дотронуться. Только крепко прижатые к животу руки не давали ему развалиться на части.

Он, не разгибаясь, взглянул на лужицу и спросил:

— Как это ты додумался, что не ты ее пришил?

— Просто надеялся на лучшее, — сказал я. — Ты у меня был на подозрении, но я не был уверен до конца. Я в ту ночь накачался до беспамятства и видел сны, со звонками, голосами и всякой прочей чертовней. До меня потом дошло, что, может быть, это не просто сны были, а кошмары, от того, что творилось вокруг. Когда я проснулся, свет не горел. Я подумал, что вряд ли я сперва ее убил, потом пошел выключил свет, а потом вернулся и опять схватился за ледолом. Что-то тут было не так. Ты знал, что я в тот вечер был у нее, и обеспечил мне алиби без запинки. С чего бы? Дон стал шантажировать меня после того, как услышал рассказ Элен Олбури. Полиция, услышав тот же рассказ, связала вместе тебя, Шепота, Ролфа и меня. Я обнаружил Дона убитым после того, как неподалеку встретил в машине О'Марру. Похоже было, что законник пытался шантажировать и тебя. Тут я понял, что полиция подозревает всех вас точно так же, как меня. Против меня было то, что Элен Олбури видела в тот вечер, как я входил или выходил из дома Дины. Нетрудно было сообразить, что и против вас всех они имеют то же самое. У меня были основания сбросить Шепота и Ролфа со счетов. Оставались двое: ты — и я. Одного я только понять не мог — зачем тебе было ее убивать?