Пошел купаться Уверлей - Высоцкий Сергей Александрович (прочитать книгу TXT, FB2) 📗
— А мы ребята хоть куда! — удовлетворенно прошептал Владимир. — Силушки не занимать. — И посветил фонариком в образовавшийся проем.
Широкий квадратный колодец был выложен кирпичом, а вниз, насколько хватало тугого луча фонарика, уходили металлические скобы-ступеньки.
— А скобы-то новенькие, — удивился Корнилов. И бросил вниз камешек.
Оба мужчины замерли, прислушиваясь, но звука падения не услышали.
Странное дело: легкие дуновения воздуха, доносившиеся из колодца, не несли с собой ни сырости, ни холода.
— Может быть, у старых хозяев здесь был канализационный колодец? — высказал предположение Фризе. — Это мы сейчас проверим. — Он опустился в проем, нащупал ногой ступеньку. Корнилов передал ему «дипломат».
— Буду стеречь у входа. Не ставить же плиту на место?!
— Уж будьте добры, не напрягайтесь. Хотелось бы еще услышать ваши песни.
— Остряк! Кейс не уроните!
Натюрморт с дичью
Спускаясь, Владимир считал скобы. После сорок шестой он почувствовал под ногой землю. Посветил фонариком — красный песок, которым так богаты берега Оредежа.
Сорок шесть скоб, сорок шесть ступеней. Между ними — 35–40 сантиметров. «Ничего себе колодец, — подумал Фризе. — Около пятнадцати метров!» Он поднял голову — темно. Никакого просвета. Владимир направил луч фонаря вверх. И тут же погасил. Корнилов просигналил в ответ.
От площадки, на которую спустился Фризе, шли два прорубленных в песчанике туннеля. Один, узкий — двоим не разойтись, — сбегал под уклон и терялся за поворотом. Другой, метра четыре в ширину и два в высоту, был выложен кирпичной кладкой и напомнил Владимиру катакомбы в районе речки Неглинной, куда однажды спускался в сопровождении московских диггеров.
Здесь пахло деревом — сосновыми стружками и, как ему показалось, медом. А откуда-то издалека слышался ровный, монотонный шум. Как будто работала динамо-машина. Он сделал несколько шагов и снова прислушался. Шум усилился. И тогда Фризе понял, что это шумит вода, падающая с плотины бывшей гидростанции. Выложенный кирпичом замшелый туннель вел к отвесному, заросшему соснами Красному берегу.
Вдоль стен туннеля высились ряды разнокалиберных ящиков. Высокие и плоские, похожие на те, в которые пакуется стекло, громоздкие квадратные, побуревшие от времени — снарядные. Отдельно стояло несколько больших плетеных корзин, заполненных стружками и плотно упакованных в полиэтилен. Часть ящиков потемнела от времени, но большинство было сколочено недавно — доски еще источали смолистый аромат сосны.
Фризе аккуратно положил свой кейс на песок, открыл его, достал фотоаппарат. Сделал несколько снимков общего плана.
В секундном разряде вспышки успел заметить на кирпичном своде несколько небольших серых куполов. В первый момент ему показалось, что в подземном помещении проведено электричество, а серые купола — пыльные плафоны. Владимир направил на один из куполов луч фонаря. Это было осиное гнездо.
«Только почему они расположены на одинаковом расстоянии друг от друга? — подумал Фризе. — Что за странная геометрия?» Он тут же постарался забыть об осах. В любой момент в пещеру могли нагрянуть хозяева, и до их прихода надо было многое успеть.
Сначала сыщик осторожно открыл старый снарядный ящичек, на котором бросалось в глаза четкое, как будто только вчера написанное, предупреждение о необходимости соблюдать осторожность, калибр и еще с десяток непонятных рядов цифр. Удивительное дело — стальные застежки на ящике даже не проржавели. Они легко отскочили под напором монтировки.
В ящике лежали тускло поблескивающие слитки золота.
Это показалось Фризе странным. Как могли попасть к немцам золотые слитки в годы войны в пригородах Ленинграда? Их там просто не могло быть. Даже из города золото вывезли в начале войны в глубь страны. Если только немцы не перехватили золотой запас, который вывозили из Прибалтики. Но то было в сорок первом! Не ждали же они с отправкой слитков три года! А русские помещики и дворяне не имели привычки хранить золото в подвалах своих усадеб. Тем более в ящиках из-под немецких снарядов.
Фризе поставил крышку на место.
Сейчас надо действовать, а не ломать голову над тем, откуда тут появились эти слитки.
Следующим на очереди стал небольшой плоский ящик из свежеструганых досок. С ним пришлось повозиться. Сколотили его на славу, и гвозди с трудом поддавались нажиму монтировки.
Наконец он справился с полосками стальной обивки и отодрал крышку. Не обращая внимания на сыплющиеся стружки, вытащил из ящика большую картину в массивной раме. «Только бы не задеть полотном за гвоздь!» — подумал Владимир и бережно прислонил находку к стене.
Это был натюрморт с дичью. Несколько небрежно брошенных на стол великолепных фазанов, блюдо с фруктами, хрустальный штоф и кубок с золотистым вином. Луч фонарика уперся в кубок, и Фризе показалось, что вино в нем слегка трепещет, волнуется, разбрасывая золотистые блики на тугие бока подернутого росой винограда, абрикосов и яблок.
«Вот тебе, дедушка, и реституция!» — пробормотал он, восхищенно рассматривая полотно. На нем нельзя было не заметить разрушительных следов времени, краска кое-где потрескалась, выкрошилась и потускнела, но, несмотря на все эти огрехи, от работы неизвестного Фризе мастера нельзя было оторвать взгляда. Это мог быть и Снейдерс, и кто-то из знаменитых англичан. Никому из них не стыдно было бы признаться в авторстве. Владимир не мог бы поручиться, но ему показалось, что он видел когда-то репродукцию этого шедевра с указанием, что оригинал похищен немцами в годы войны.
Один за другим он сделал несколько снимков, стараясь представить картину в разных ракурсах.
И каждый раз, когда вспышка на доли секунды выхватывала из мрака полотно, замирал от восторга — таким прекрасным казалась ему работа старого мастера. Но еще больший восторг он испытывал от сознания, что принимает участие в его возвращении из небытия.
Братки приехали
Гости появились, едва Фризе успел спуститься в шахту и посигналить, что внизу все спокойно.
Несмотря на глубокую ночь, село, раскинувшееся за рекой, ни на мгновение не впадало в забытье. По Киевскому шоссе проносились редкие автомобили, насиловали свои старенькие мотоциклы доморощенные рокеры. В санатории «Песчанка» на открытой танцплощадке шла гульба. Хрипловатый женский голос без устали выкрикивал: «Мальчик хочет со мной… мальчик хочет со мной…»
Совсем рядом, в Рукавишниковом лесу, кричала сова. Ее крик показался генералу самым приятным звуком в ночи.
И еще один звук привлек его внимание: в стороне от Могильного моста через Оредеж — Корнилову так и не удалось выяснить, почему местные называют «Мо́гильный», делая ударение на первом «о», — он услышал шум мотора. Машина переехала через мост, и звук мотора стал более натужным. Сразу за мостом дорога взбегала на гору, огибала старое кладбище. Потом машину дважды сильно тряхнуло — Корнилов живо представил себе две плохо засыпанные канавки, мимо которых много раз проходил. Дачники прокладывали через дорогу трубы водопровода и поленились как следует засыпать разрытое полотно.
Через две минуты из ельника на поляну выехал джип.
Ошибиться в типе автомобиля было нельзя: джип иллюминировали как новогоднюю елку перед Гостиным двором. Светили шесть передних фар, четыре или пять фар, пристроенных на крыше, по периметру заднего стекла мигала цепочка малиновых лампочек.
Джип остановился. Водитель выключил мотор, погасил иллюминацию. Несколько минут машина стояла в полной темноте, слившись с ельником. Из нее не доносилось ни звука. Потом разом хлопнуло несколько дверей, послышались голоса. Пассажиры вышли на поляну. По характерным щелчкам противоугонного устройства генерал понял, что и водитель покинул джип.
Сначала слышались только отдельные реплики приглушенного разговора. «Ну, блин!» звучало наиболее прилично. Голоса у гостей были молодые, самоуверенные.
