Стеклянный дом, или Ключи от смерти - Устинов Сергей Львович (полная версия книги .TXT) 📗
Все действительно шло по намеченному плану, потому что он как раз и состоял в том, чтобы из двух автомобилей за мной остался именно крупногабаритный джип. Эта улочка была не чета магистрали и больше напоминала ухабистый проезд между домами, но я не сбавлял скорости: «паджеро» нагонял меня. По правую руку на небольшой горке возник знаменитый многоэтажный Дом-на-ногах, ажурный памятник эпохи завитого социализма, снисходительно сбегающий гранитной лестницей вниз, туда, где по соседству доживали свой век сгорбленные от вечных забот, грязно-желтые, как лагерные бараки, малоэтажки, и я сосредоточился, готовясь к решающему моменту. Сейчас справа появится просвет между зданиями, как водится, перегороженный туземцами шлагбаумом на двух стойках, «чтоб не ездили тут всякие». Весь фокус в том, что с нормальным человеческим глазомером кажется, будто обычный автомобиль под перекладиной из мощной железнодорожной рельсы проехать не может никак, но мне случилось однажды выиграть у Прокопчика «американку», доказав обратное. В каких-нибудь, правда, паре сантиметров мой «кадет» все-таки прополз, пролез, проскребся. Но то — на медленной скорости, а сейчас я несся во весь опор: утратив, похоже, иллюзии насчет своего инкогнито, «паджеро» наваливался на меня сзади, как дурной сон. Меня подбрасывало на рытвинах и ямах, перекладина стремительно приближалась — и я в последнее мгновение не выдержал, весь сжался в ожидании неминуемого удара и закрыл глаза. А когда открыл, обнаружил нас с джипом по разные стороны баррикады. Страшно скрипя скатами, «паджеро» тормозил юзом и остановился почти вплотную к полосатой железяке своими лакированными ребрами.
Однако торжествовал я рано. Еще выворачивая на Беговую в сторону Ленинградки, я проконстатировал, что джип, судя по всему, не собирается сдаваться. Взревев взахлеб, он развернулся и ринулся обратно, но пропал из виду не надолго. Похоже, я недооценил ходовых качеств этого творения фирмы «Мицубиси» — а также ярости, в которую мне удалось вогнать его наездника. «Паджеро» легко взлетел вверх по предназначенной для пешеходов лестнице, промчался под ажурными опорами и, даже не замедлив хода, соскочил с тротуара на проезжую часть, снова дыша мне в затылок. Вот тут я начал потихоньку впадать в панику.
У меня был выбор: нырнуть в тоннель или развернуться над ним в обратную сторону. Впрочем, нет, никакого выбора у меня не было: по прямой этот обезумевший гроб на колесах догонит меня в два счета, я могу выиграть хоть что-то, только маневрируя на коротких дистанциях. Заложив крутой вираж, достойный Гран-при в Монте-Карло, я устремился вдоль стадиона, молясь об одном: Боже, не дай ему обогнать меня сейчас, ибо если это случится, он просто размажет моего несчастного «кадета» по кирпичной стенке. Вероятно, молитва была услышана, потому что, когда ограда кончилась, я был все еще на полкорпуса впереди и, воспользовавшись этим, крутанул руль, выскочив на тротуар.
Нет, это не было актом отчаяния — я все еще пытался бороться. На задах стадиона проходят трамвайные пути, по которым не больно разгонишься, и я сейчас стремился именно туда. Только рельсы в узком пространстве между оградой и зелеными насаждениями — ни асфальта, ни пешеходной дорожки. И когда под колесами оказались первые камни брусчатки, меня тряхнуло так, что я до крови прикусил себе язык. Но и джип в зеркале заднего вида трясло, как на вибростенде. Поворот — и я увидел перед собой стоп-сигналы плетущегося неторопливой рысцой трамвая. А невдалеке по другой колее катил, подрагивая на стыках, встречный. Он приближался и приближался, я уже мог различить его номер — «23». Родной двадцать третий, сколько раз мы с ребятами катались на твоем буфере, выручай, милый, может, это мой последний шанс!
Я изо всех сил надавил на педаль газа. Машину бросало из стороны в сторону, грозило вот-вот кинуть либо на забор стадиона, либо в кусты, но мой «опель-кадет» держался, и я мысленно поклялся ему, что, если останусь жив, произведу его в «опель-капитаны». Или даже «опель-адмиралы». Напрягая последние силы, мы с ним все-таки вырвались вперед, нагнали и обогнали вагон слева, в последнее мгновение между жизнью и смертью успев нырнуть обратно вправо перед носом грозно звенящего и выбивающего стальными копытами снопы искр встречного. Как там дальше у трамваев сложились отношения с джипом, я не знал, да и знать не хотел. Еще несколько десятков трудных метров, и я свернул влево на гладкий асфальт Боткинского проезда, окончательно потеряв «паджеро» из виду. Каково же было мое разочарование, когда через пару минут, пытаясь вклиниться в непрерывную череду машин у выезда на Беговую, я снова увидел этого гада за своей спиной!
Джип подлетел сзади с такой скоростью, что мне почудилось, будто он хочет взять меня на таран. Но эта огромная махина затормозила буквально в полуметре сзади, и я внутренне затрепетал, приготовившись к самому худшему. Однако мне и в страшном сне не могло привидиться, какое это самое худшее примет обличье!
«Паджеро» взвыл у меня над загривком и своим огромным, как батарея парового отопления, стальным бампером уперся в мой багажник. «Кадета» поволокло вперед, словно щепку порывом ветра, выталкивая на проезжую часть, по которой в ближних ко мне рядах со стороны Савеловского вокзала на бешеной скорости несся чадящий и грохочущий поток грузовиков. Рефлекторно я со всей силы надавил на тормоз, но это, похоже, не произвело на жаждущее моей гибели механическое чудовище ни малейшего впечатления. Тогда, опомнившись, я почти истерически врубил заднюю передачу и упер в пол педаль газа, но этим тоже, если и оттянул неизбежный конец, то лишь на какие-то секунды. Двигатели обеих машин ревели на пределе, однако куда моим бедным взмыленным, загнанным, падающим с ног от усталости восьмидесяти лошадкам было тягаться с его двухсотсильным откормленным табуном!
Почему-то только теперь мелькнула идея попытаться выскочить из машины, но сразу стало ясно, что я уже не успеваю: неумолимая сила толкала меня вперед, бездушно выдавливая из жизни, как остатки крема из тюбика. В последний момент в опустевшей голове, как в пробитом бензобаке, остались размазанные по стенкам всего две совершенно не имеющие практического применения мысли. Первая досадливая — за темными стеклами джипа не видно сидящих там людей, и я даже не знаю, злорадствуют ли они, торжествуя победу, или просто спокойно и деловито выполняют свою работу. А вторая элегическая — скорей всего, я погибну под колесами вон того громадного, как дом, панелевоза, и, вполне возможно, одна из плит, которые он прет на своем горбу, станет мне могильной.
Впрочем, нет. Все эти дурацкие глупости были в предпоследний момент. Потому что в самый что ни на есть распоследний я увидел во втором ряду крошечный просвет, двинул рукоятку на первую передачу, изо всех сил газанул и, едва не царапнув пышущий жаром капот панелевоза, вылетел туда. Зад занесло, руль чуть не вырвался из моих рук взбесившимся удавом, но я удержался, выровнял «кадета», врубил вторую, третью... И хотя руки тряслись, а едкий пот заливал глаза, в зеркале мне удалось разглядеть, как неожиданно потерявший упор «паджеро» по инерции вынесло вслед за мной прямо под панелевоз, смяло, перевернуло, откинуло на середину улицы лоб в лоб с рефрижератором и дальше пошло со всех сторон бить, долбать, крушить, словно в гигантской мясорубке.
Дрожь окончательно прошла и пот высох, лишь когда я миновал Красную Пресню. А уже влившись в безбрежное и неторопливое течение Садового кольца, я совсем пришел в себя. И только здесь вдруг подумал, что мне так и не удалось увидеть лица того, кто хотел превратить меня в кровавый бессмысленный шмат раздавленного мяса.
