Тающий человек - Каннинг Виктор (полные книги TXT) 📗

— Ты тут много болтал о выдающихся умах, Карвер. Посмотрим, как ты справишься с этой задачей. — О'Дауда встал и направился к разбитому столу.

— Сядь на место, — сказал я.

— Иди ты к черту, — сказал он. — Оставайся там. Эта половина комнаты наша. И меня мучает жажда.

Он поднял бутылку и бокал и налил шампанского, а затем сел у подножия трона под своей восковой копией.

— Кермод, — сказал я. — Подойди к одному из окон, разбей его и когда увидишь кого-нибудь, кричи им.

Кермод посмотрел на О'Дауду.

— Делай, что говорит выдающийся ум, — сказал О'Дауда.

Кермод подошел к окну, разбил его ножкой кресла, поставил кресло рядом с окном и сел.

О'Дауда потуже завернул вокруг себя халат и сказал, указывая рукой:

— Видишь того приятного лондонца?

Он показывал на выглядевшего пожилым мужчину в брюках в тонкую полоску и черном плаще, мужчину с честным квадратным лицом и приятно поседевшими волосами.

— Работал с ним как-то в паре. Он был умен. Очень умен. И он довел меня до точки, когда как он считал, он легко снимет с меня приличное количество тысяч. Черт, он был очень близок к этому. Также близок, как ты сейчас. Знаешь, где он теперь? Мотает срок, восемь лет, за мошенничество. Ему, должно быть, очень обидно, потому что мошенничество было чисто мое. Я слышал, его жена покончила собой. К счастью, детей нет. Я не люблю, когда детям причиняют неприятности, пока им еще нет восемнадцати. — О'Дауда поднялся и дошел до середины комнаты, неся бутылку и пустой стакан. Он поставил их на кресло. — Ждать, возможно, придется долго. Поэтому почему бы тебе не выпить.

— Если ты зайдешь за кресло, я выстрелю, — сказал я.

— Я знаю, что ты это сделаешь, — спокойно сказал О'Дауда.

Он вернулся к трону и сел. Наполнив свой бокал, он поднял его и сказал, обращаясь ко мне:

— На это потребуется время, но, в конце концов, я понадоблюсь кому-нибудь и один из слуг придет сюда. Мы выберемся отсюда и я вызову полицию, Интерпол, всех. Мои обвинения будут такими: нападение, вооруженное ограбление, в общем, весь список. Я подниму такой шум, что Интерполу придется выйти из игры, потому что они испугаются гласности. Они забудут о свертке. Даже у них есть свои границы. Да, парень, в любом случае на горячем стуле сидишь ты. Был когда-нибудь во французской тюрьме? Там не балуют людей, как у нас. Французы — люди практичные. Наказание есть наказание.

— Прежде чем это случится, я сожгу это, — я похлопал рукой по свертку.

— Да. Я знаю это. И я принимаю это во внимание. Но я все равно выдвину обвинения. И со временем, парень, я сделаю так, что ты разделишь компанию лондонского друга. Пилч, так его звали. Да, падок был на женщин дружище Пилч. Его жена так и не узнала об этом, иначе бы она, возможно, и не покончила жизнь самоубийством.

— Что происходит здесь, когда вам вдруг становится нужен кто-то, нужно принести сюда что-нибудь? — спросил я.

— Хороший вопрос, — сказал О'Дауда. — И я буду с тобой откровенен. Ничего. Это моя территория. Когда я поднимаюсь сюда, я смотрю, чтобы все, что мне нужно, было здесь. Только двум людям позволительно беспокоить меня здесь — Кермоду и Денфорду. Они пользуются микрофоном. Но если мы просидим здесь достаточно долго, Кермод увидит кого-нибудь в окно.

Я встал и пошел к шампанскому.

Он ухмыльнулся.

— Я знал, что тебе это потребуется. Если бы я знал это заранее, я припас бы что-нибудь немарочное для тебя. “Клико” только для друзей. Но на этот раз я не предусмотрел. Знаешь, ты будешь получать вино во французских тюрьмах. Дешевое вино. Поэтому пользуйся моментом.

Я вернулся на место, сел, положил сверток на пол между ног и одной рукой открыл шампанское, зажав бутылку между колен.

Я был в западне. Я выпил шампанского и сделал попытку обдумать ситуацию. Мыслей было много, но ни одна из них не несла мне покоя. Да, я погрузился по самую шею. Мы можем просидеть здесь много часов. Весь день и ночь впридачу. Они могут даже поспать. Их двое, а я один. В конце концов они достанут меня. Это без вопросов.

Я посмотрел на свои часы. Мы уже находились в запертом состоянии полчаса. Мне было жарко и я подумал о еще одном бокале шампанского, но отбросил эту мысль. В любой момент О'Дауда и Кермод могли предпринять что-нибудь. Я не мог себе позволить оказаться в этот момент пьяным.

Возможно, мои мысли передались О'Дауде, и он поднял свой бокал и весь просиял.

Сидя у окна, Кермод продолжал наблюдать за внешним миром. Если он кого-либо и увидит, он, вероятно, не скажет об этом, потому что он прекрасно знает, что вся эта игра в ожидание на руку О'Дауде.

Я взял сверток и, держа пистолет в другой руке, подошел к окнам и придвинул кресло. Обращаясь к Кермоду я сказал:

— Иди к нему.

Он без слов покинул свой пост и вернулся к О'Дауде. Устроившись, он закатал штанину и стал осматривать свои раны. Я сел под углом, чтобы можно было одновременно смотреть в окно и наблюдать за ними. Снаружи был прекрасный позднесентябрьский день. В нескольких метрах виднелся краешек озера, на дальнем берегу которого расплывалась в жарком воздухе тесная группа белых домиков. В комнате было жарко. Я провел по лбу тыльной стороной руки.

— Жарко, да? — сказал О'Дауда.

— Не стоит включать отопление в такой день, — сказал я.

Он пожал плечами.

— Оно постоянно включено. Но есть автоматический контроль. Постоянно поддерживается двадцать градусов, тебе жарко, Карвер, потому что ты волнуешься. И тебе будет еще жарче. Жаль, потому что, если бы ты сыграл со мной честно, я бы полюбил тебя и ты бы не остался в накладе. Я, возможно, даже взял бы тебя в одну из своих организаций и дал бы тебе здорово заработать. Но теперь нет. Категорически нет. Я хочу увидеть, как тебя зажарят. Я заставлю тебя пожалеть о том, что ты познакомился со мной.

Я не ответил. Я сидел и наслаждался прохладным воздухом, влетающим в комнату через разбитое окно. Но несмотря на сквозняк, мне было жарко.

Через какое-то время я поднялся и встал над одной из решеток теплосистемы. Через нее шел теплый воздух. Я готов был спорить, что в комнате было гораздо больше двадцати градусов. Должно быть, сломался термостат. Я вернулся к окну.

Становилось жарче. Сомнений быть не могло.

О'Дауда это тоже заметил. Он распахнул ворот своего восточного халата и произнес:

— Что там на термометре? — Он кивнул на стенное пространство между ближайшими ко мне окнами.

Я встал и посмотрел на него.

— Что-то случилось с вашей системой. Двадцать пять с половиной. Где находится термостат?

— В галерее снаружи.

— Да, если температура повысится, то все твои гости расплавятся и потекут.

Он ухмыльнулся и выпил еще один бокал шампанского.

Я закурил, выглянул в окно и был награжден видом залитого солнцем мира, в котором все замерло, кроме парочки скворцов, которые ковырялись в клумбе в поисках червяка.

Кермод и О'Дауда в очередной раз освежились шампанским, а я сидел, держа в одной руке пистолет, курил и думал о закрытых стальных дверях. Денфорд был сумасшедшим. Зачем, черт возьми, ему понадобилось закрывать нас здесь? Если бы он знал, что это сыграет на руку О'Дауде, он никогда бы не сделал этого — потому что О'Дауда был тем человеком, которого он ненавидел. Тогда, какого черта уходить и запирать нас? Это то же самое, что бросаться снежком в танк, когда это касалось О'Дауды. Он действительно сошел с ума. Но сумасшедший или нет, он был человеком умным, а ум не исчезает даже в моменты бесконтрольной ненависти. Он обычно подкрепляет сумасшедшие действия. Обо мне он был невысокого мнения — главным образом потому, что посчитал, что я помешал ему нагадить О'Дауде. Но он не питал ко мне той ненависти, которую он питал к О'Дауде. Он посоветовал мне не входить в эту комнату и не встречаться с О'Даудой.

Я встал и ослабил галстук, распахивая ворот своей рубашки. Затем я подошел к стене и еще раз взглянул на термометр. Было уже около двадцати семи. Я уже стал испытывать беспокойство.