Частный детектив. Выпуск 5 - Чейз Джеймс Хедли (читаем книги онлайн txt, fb2) 📗
И все же мне не понравилось, что сообщение об этом деле поручено Гарри Вароу.
Все началось нормально. Человек, назвавшийся Шелтоном Скоттом, позвонил в голливудский дивизионный полицейский участок в 5.36 и попросил, чтобы немедленно была послана машина “Скорой помощи” и наряд полиции в Спартанский Апартамент–отель.
По мере того, как Вароу говорил, телевизионная камера показывала на экране сначала здание отеля, затем вестибюль, и наконец, мои собственные апартаменты. Голос Вароу комментировал все, что демонстрировалось, через каждые две фразы упоминая мое имя.
Полиция прибыла, проверила апартаменты мистера Скотта и обнаружила труп (соответствующие кадры).
Фотографии прелестной Сильвии. Затем Чарли Вайта, брата убитой. Коронер установил, что Сильвия была изнасилована и убита — ей сломали шею.
Все это произносилось без излишних эмоций, спокойно и весьма убедительно; у Вароу в распоряжении всего 10 минут. Не было только сказано, кто же совершил такое зверское преступление. Конечно, и идиоту становилось ясно, что Шелл Скотт может иметь какое–то отношение к случившемуся, но меня ни в чем не обвиняли. Даже упомянули о том, что в прошлом я часто содействовал полиции. Что помогало мне, а не полиции.
После этого началось самое главное.
“Вчера днем, — говорил Вароу, — сидел я рядом с мистером Шелтоном Скоттом в гостиной Джонни Троя в Роял—Крест–отеле. И должен сознаться, что я не стал протестовать, когда мистер Скотт принялся бередить старые раны — нет, свежие раны, ибо Чарли Вайт умер всего два дня назад, даже еще не похоронен — почти насильно заставлял Джонни Троя говорить о своем погибшем друге. Не проявляя ни малейшего сочувствия к переживаниям Троя, он напрямик говорил о самоубийстве и даже, смешно сказать, об убийстве.
Я следил за тем, как мистер Скотт безжалостно допрашивал Джонни до тех пор, пока давление не ало невыносимым для этого тонко чувствующего художника, хотя Трой не протестовал и не возмущался, только раздавил в руке хрустальный бокал, порезав себе ладонь до самой кости.
Я наблюдал за тем, как мистер Скотт бесцеремонно оскорбил одного из наиболее блестящих звезд нашего литературного горизонта, молодого Рональде Дангера, автора “Ложись и умри”.
Но достаточно. Я упомянул об этом лишь потому, что Джонни Трой теперь мертв и все эти три истории как будто увязываются в единое целое. То, что мистер Шелтон допрашивал Джонни Троя так скоро после гибели Чарли Вайта, изнасилование и убийство несколько часов назад Сильвии Вайт, сестры покойного, конечно, только совпадение. Но совпадение, которое требует объяснения. Я уверен, что мистер Скотт будет найден и сможет пролить свет на это ужасное дело. Если мистер Скотт слышит меня, я умоляю его явиться в полицию и объяснить загадку смерти Сильвии Вайт”.
Неожиданно я переполошился и даже испугался.
Я знал, что случится дальше.
Я не обманулся в своих ожиданиях. Юлиус Себастьян. “Да, сожалею, но именно я устроил встречу мистера Скотта с Джонни. Иначе бы он к нему не попал… Он находился во власти идеи, что Чарли Вайта убили. Сбросили с балкона его комнаты. И… мне действительно неприятно об этом говорить”.
Вароу — крупным планом, с микрофоном:
— Мистер Себастьян, разве вы не считаете своим долгом сообщить нам все, что вы можете? В конце концов, мы никого не обвиняем. Но мы должны ознакомиться со всеми фактами.
— Да, видимо. Но мне не нравится…
— Конечно, мистер Себастьян. Это можно понять. Но вы сказали, что мистер Скотт был убежден, что Чарльза Вайта убили…
— Да, похоже, что у него была идея фикс, что Джонни Трой убил Чарли. Вы понимаете, в припадке гнева…
Снова Вароу кивает головой:
— Понимаю.
Юлиус Себастьян трясет головой, приглаживает ребром правой ладони серебристые виски.
— Оглядываясь назад, я почти не сомневаюсь, что у него была, как психиатры это называют, навязчивая идея? Но, конечно, мистер Скотт внешне был обаятелен. Приятный, остроумный…
Я поражался, слушая Себастьяна. Так спокойно и уверенно лгать!
“Но как, — подумал я, — мне доказать, что он лгал? Мы были одни в его кабинете. Я не сомневаюсь, кому поверят, если я обвиню его во лжи, несмотря на то, что люди, знающие меня, уверены, что я никогда не стал бы прибегать ко лжи для собственной выгоды”.
“Люди, знающие меня”, не включают всех тех, кто сейчас смотрит эту передачу.
В каком–то тумане я наблюдал остальное. На меня Вароу потратил семь минут; все остальное очень ловко уложил в три.
Сразу после Себастьяна с его “настойчивой идеей” на экране показался доктор Мордехай Питерс.
Не психиатр, а психоаналитик. Минуты 2–3 объясняли, в чем разница.
— Да, мистер Шелл Скотт, так он мне представился, вчера навестил меня в моем кабинете. Мое профессиональное мнение таково (тут последовало длительное отступление о том, что он специально меня не обследовал, однако в силу долгого наблюдения за аналогичными субъектами уверен в правильности своего вывода), что он представляет типичный случай.
Поколебавшись, он продолжал так:
— Он был исключительно взволнован. Его основной проблемой, очевидно, было суицидо с подавленным каннибализмом, эскалирующим к травматическому взрыву, который проявляется внешне в приверженности к насилию. Я не сомневаюсь, что дальнейшие наблюдения обнаружили бы доказательства прогрессирующего эго, как с “ди”, так и “согередусом”.
Доктор обнаруживал эту тарабарщину у всех и у каждого.
Его пациенты не подозревали, что у них погребены в подсознании такие страшные отклонения от нормы, а вот Мордехай мог все обнаружить!
Закончил он свое выступление элегантно:
— Как специалист, я нашел его весьма интересным субъектом. Исключительно вспыльчивым и горячим. Почти устрашающе опасным для окружающих. И я подумал…
Розовощекое лицо доктора расплылось в благодушной улыбке:
— Если мне разрешат высказать свое личное мнение…
Лицо Гарри Вароу.
— Конечно, доктор!
— Это одно из заболеваний или, скорее, нарушений человечества, которые дуерфизм… может ликвидировать. Даже такой запущенный случай, как у мистера Скотта, вполне поддается излечению, если бы он обратился к нам. Он бы избавился от своей враждебности, вспышек гнева, параноидных реакций и переполнился бы чувствами любви понимания и миролюбия. Он бы потерял свою жуткую индивидуальность…
Дальше я не слушал. Доктор умел использовать любую возможность саморекламы.
Наконец Вароу произнес:
— Благодарю вас, доктор. Перед вами выступал доктор Мордехай Питерс, знаменитейший Дуерфспсихоаналитик в мире.
Я подумал, что он отпелся, но нет. Еще не конец. Последовала серия 10–секундных интервью.
Полицейский офицер, чувствующий себя не в своей тарелке. Я знал его хорошо, и он знал меня…
— Когда раздался звонок.
— Да, я отвечал на него.
— Он сказал, что он Шелл Скотт.
— Нет, я — голос звучал не совсем, как у Скотта. Я упомянул об этом человеку, говорившему по телефону. И я знаю…
Его отключили, рот у него продолжал говорить, и я уверен, что он сказал о том, что он убежден в моей непричастности к данной истории. Он был одним из тех, кто знал меня. Конечно, ему заткнули рот, такое заявление не устраивало Вароу.
Выкопали и пожилую даму, видевшую, как я стрелял из окна по машине Бончака, и того мальчишку, который сумел только с восхищением повторить:
— Да, сэр, бах–бах–бах. Я не знаю сколько раз. И в завершение всего — моя фотография.
Я, со своими белыми волосами, перебитым носом и оторванной у самого уха мочкой выглядел как дракула, выползший на окровавленный берег; на снимке все казалось каким–то зловещим и неестественным. Где они только выкопали такой снимок? Или же тут была пущена в ход специальная подсветка? Искусная ретушь? Во всяком случае, я этой фотографии никогда прежде не видел.
Камера вернулась снова к трупу невинной жертвы новоявленного дракулы, после этого нам опять показали свежее, красивое лицо Вароу.
