Кукла на цепи - Маклин Алистер (полная версия книги .txt) 📗
– Ну что ж… – Внезапно она вроде передумала, возможно, вспомнив, что очень мало меня знает. – Ничего, ничего. Извините.
– За что ты извиняешься, Белинда? – Мой отеческий и благожелательный тон привел к тому, что она беспокойно завертелась.
– Ну, все эти таинственные меры предосторожности для двух таких девушек, как мы. Не вижу надобности…
– Успокойся, Белинда! – это сказала Мэгги, всегда моментально встающая на защиту шефа, бог знает почему. У меня были свои профессиональные успехи, составляющие довольно внушительный список, но список этот бледнел и терял всякое значение в сравнении с множеством промахов, так что лучше было о нем не вспоминать. – Майор Шерман всегда знает, что делает, – добавила Мэгги строго.
– Майор Шерман, – произнес я искренне, – отдал бы все свои коренные зубы, чтобы в это поверить, – я задумчиво поглядел на обеих девушек. – Не собираюсь менять тему, но как насчет капельки сочувствия к искалеченному хозяину и владыке?
– Мы знаем свое место, – скромно откликнулась Мэгги. Она встала, осмотрела мой лоб и снова села. – Знаете, это, пожалуй, слишком маленький кусочек пластыря для такого обильного кровотечения.
– Правящие классы легко истекают кровью. Это, говорят, связано с тонкостью кожи. Слышали, что случилось?
Мэгги кивнула:
– Это ужасное убийство… Мы слышали, что вы пытались…
– Вмешаться. Пытался, как ты справедливо заметила. – Я взглянул на Белинду. – Это должно было произвести на тебя сильное впечатление. Первый выезд с новым шефом, и вот шеф получает по голове, едва ступив на землю в чужой стране.
Она невольно взглянула на Мэгги и покраснела – правда, платиновые блондинки краснеют очень легко, и ответила как бы защищая и оправдывая:
– Ну что ж, он был слишком быстр для вас.
– Действительно, – произнес я. – А также и для Джимми Дуклоса.
– Джимми Дуклоса? – они едва не лишились дара речи.
– Так звали убитого. Один из лучших наших агентов и мой давний друг. У него была срочная и, полагаю, очень важная информация, которую он хотел передать мне в аэропорту. А я был единственным человеком в Англии, который знал, что он туда придет. Но тут, в Амстердаме, кто-то об этом узнал. Моя встреча с Дуклосом организовывалась по двум совершенно закрытым для посторонних каналам, но некто не только узнал, что я приезжаю, он точно знал и номер рейса, и час, а потому был заблаговременно на месте, чтобы добраться до Дуклоса прежде, чем он доберется до меня. Ты согласна, Белинда, что я вовсе не сменил тему? Теперь ты понимаешь, что коль скоро было столько известно обо мне и одном из моих сотрудников, то этот же некто может быть ничуть не хуже осведомлен и о некоторых других.
Мгновение мы глядели друг на друга, и Белинда спросила:
– Дуклос был одним из нас?
– Ты плохо слышишь? – откликнулся я раздраженно.
– То есть мы… это значит, Мэгги и я…
– Именно.
Они сумели принять заключенную в этом слове угрозу собственной жизни довольно спокойно, но, впрочем, они и были обучены для выполнения некоего задания и находились здесь затем, чтобы его выполнить, а не падать в обморок.
– Мне жаль вашего друга, – сказала Мэгги.
Я кивнул.
– А я сожалею, что глупо себя вела, – Белинда говорила действительно сокрушенно и искренно, но это не могло длиться долго. Не того она типа. Она смотрела своими удивительными зелеными глазами под темными бровями и медленно произнесла:
– Они покушаются на вас, да?
– Добрая девочка, – ответил я удовлетворенно, – печалится о своем шефе. Ну, если нет. то в таком случае добрая половина персонала в Рембрандте не спускает глаз не с того, с кого надо. Даже боковые выходы под наблюдением: ангел-хранитель сопровождал меня сегодня вечером.
– Наверно, ему недолго пришлось идти за вами, – безграничная вера Мэгги решительно начинала меня смущать.
– Он был слишком бездарен и бросался в глаза. Как и другие в этом городе. Люди, действующие на периферии государства наркоманов, нередко такими и бывают. С другой стороны, они могли умышленно стараться спровоцировать реакцию. Если замысел таков, успех его несомненен.
– Провокация? – Голос Мэгги был печален, Мэгги меня знала.
– Постоянная. Можно влезть, вбежать или наткнуться на что угодно. С закрытыми глазами.
– Мне это не представляется самым мудрым или научным методом ведения следствия, – промолвила Белинда с сомнением. Ее раскаяние быстро рассеивалось.
– Джимми Дуклос был умен. Самый умный, кто у нас был. И действовал по науке. Сейчас он в городском морге.
Белинда поглядела на меня удивленно:
– И вы тоже хотите положить голову на топор?
– Под топор, моя дорогая, – поправила ее Мэгги рассудительно. – И не говори своему новому шефу, что он должен делать, а чего нет.
Однако сердца в эти слова она не вложила – в глазах стояла тревога.
– Это самоубийство, – упиралась Белинда.
– Да? Переход на другую сторону улицы в Амстердаме тоже самоубийство, во всяком случае, выглядит очень похоже. А делают это в день десятки тысяч людей.
Я не сказал им, что имею основания полагать, что моя безвременная гибель не первая в списке у этих мерзавцев, – не потому что хотел усилить свой героический образ, просто это привело бы лишь к дальнейшим объяснениям, а пускаться в них уже не было никакой охоты.
– Вы не привезли бы нас сюда без необходимости, – сказала Мэгги.
– Так оно и есть. Но пока что за мной ходят по пятам. Вы не показывайтесь. Сегодня вы свободны. Завтра тоже, я только хочу, чтобы Белинда выбралась со мной вечерком на прогулку. А потом, если обе будете хорошо себя вести, возьму вас с собой в неприличный ночной ресторан.
– Приехать из Парижа, чтобы отправиться в неприличный ночной кабак? – Белинда снова развеселилась. – Зачем?
– Я скажу вам. Скажу вам такие вещи о ночных ресторанах, каких вы не знаете. Скажу, зачем мы здесь. В сущности, – добавил я откровенно, – скажу вам все. – Под «всем» я подразумевал то, что, по-моему, им следовало знать, а вовсе не все, что можно было бы рассказать; разница тут довольно существенная. Белинда смотрела на меня с надеждой, а Мэгги с чуть усталым, ласковым скепсисом. Но Мэгги меня знала.
– Прежде всего дайте мне виски.
– У нас нет виски, майор, – в Мэгги иногда проглядывало что-то очень пуританское.
– Ты не имеешь понятия даже об основных принципах разведки. Придется почитать соответствующие книжки, – я кивнул Белинде. – Телефон. Закажи. Ведь даже правящие классы иногда нуждаются в разрядке.
Белинда встала, пригладила свое темное платье, глянула на меня с каким-то странным холодком и сказала медленно:
– Когда вы говорили о своем друге в морге, я приглядывалась, и по вас ничего не было заметно. Он по-прежнему там, а вы сейчас – как это говорится? – беззаботны. Вы говорите, разрядиться. Как вам это удается?
– Практика. Да, и сифон содовой…
Глава 3
Это был вечер классической музыки перед отелем «Рембрандт». Пятая Бетховена лилась из шарманки в таком исполнении, что старый композитор пал бы на колени, вознося небу благодарность за свою почти полную глухоту. Даже с расстояния в пятьдесят ярдов, откуда я осторожно присматривался ко всему сквозь моросящий дождь, эффект был потрясающий. Свидетельством необыкновенной терпимости амстердамских любителей музыки было то, что они не заманили старого музыканта в какую-нибудь таверну и не сбросили его шарманку в ближайший канал. Старик по – прежнему позвякивал банкой на конце трости, чисто машинально, потому что в этот вечер поблизости не было никого, даже портье, который, либо был загнан внутрь дождем, либо любил музыку.
Я свернул в боковую улицу рядом со входом в бар. Никто не таился в соседних воротах, ни в самом входе в бар, да и я не ожидал никого там увидеть. Выйдя по маленькой улочке к пожарной лестнице, я вскарабкался на крышу и отыскал на другой ее стороне карниз, который находился прямо над моим балконом. Выглянув через край, я ничего не увидел, но что-то почувствовал. Сигаретный дым – но не тех сигарет, что производятся одной из многих почтенных табачных фирм, а других, – сигарет с марихуаной. Я наклонился еще сильней, так что едва не потерял равновесия и только тогда кое-что увидал, не много, но достаточно: два носка ботинок, а также полукруг горящего кончика сигареты, видимо, зажатой в опускаемой руке. Осторожно и потихоньку я отодвинулся, встал, вернулся к пожарной лестнице, спустился на шестой этаж, проник внутрь через дверь, ведущую с лестницы, запер ее на ключ, неслышно подошел к двери номера шестьсот шестнадцать и прислушался. Тихо. Я бесшумно отворил дверь отмычкой, которую прежде опробовал, и замкнул ее так быстро, как только мог, потому что сквозняк может развеять дым и это обратит на себя внимание чуткого курильщика. Разве что наркоманы не отличаются чуткостью.
