След «Семи Звезд» - Лещенко Владимир (мир бесплатных книг TXT, FB2) 📗

Сначала внутри не происходило ровным счетом ничего. Так, потекла сладковатая (а вовсе не кислая) влага в желудок и ударили в нос смешные пузырики газа. Но потом… Потом в голове словно взорвался фейерверк. Разноцветные пятна поплыли перед глазами, застилая явь. Последнее, что удалось сохранить в памяти Ивану до этого, были устремленные на него широко распахнутые, испуганные очи Брюнетты.

Одновременно с праздничными огнями нечто странное стало происходить и со всеми членами поэта. Руки и ноги на некоторое время перестали его слушаться. То там, то здесь ровно кто махонькими, но сильными кулачками застучал по мышцам.

Не в силах удержать равновесия, Ваня опустился на четвереньки. Так стало полегче. Даже голова перестала быть тяжелой, а с глаз спала пятнистая пелена.

Взглянул на барона, как он там. И очам своим не поверил. На том месте, где пару минут назад был пристав, теперь стоял… рыжий большущий пес! Вел он себя более чем странно. Удивленно вертел головой, пытаясь цапнуть самого себя то за бок, то за лапу, то за хвост. Потом, обратив-таки внимание на поэта, застыл на месте, принюхался и с радостным лаем кинулся к нему, забегал вокруг, подпрыгивая и норовя лизнуть в нос.

Барков хотел прикрикнуть на собаченцию, отмахнуться от нее, но… у него не вышло ни то, ни другое. Точнее, получилось, но совсем не так, как он представлял. Вместо бранного окрика из горла вырвалось… злобное рычание и такой же лай. А рука отчего-то стала… мохнатой рыжей лапой.

Он со злобой повернулся к графу. Что же тот такое с ним учинил?!

Старик по-доброму улыбался и одобрительно кивал головой. Потом по-итальянски сложил пальцы в пучок и поцеловал в знак наивысшего восхищения делом рук своих.

Ваня перевел затравленно-одуревший взгляд на Брюнетту. Хм, и та тоже глядела на него без испуга и отвращения, а с каким-то ожиданием, что ли.

– Видишь, крестник, я тебя не обманул, – развел руками фельдмаршал. – Теперь вы с Гекатиной сворой будете на равных. И не только с нею… Не страшись! К утру все минется. Даше головной боли не останется…

– Дядюшка, – вдруг решительно молвила девушка, шагнув к графу. – Позвольте и мне… Ну, с ними…

Дядюшка? Так старик и есть тот самый «поручик»? И куда это она собралась?

– Ты уверена? – проскрипел вернувшийся.

Брюнетта кивнула.

– Смотри, дитя. Сие мошет быть опасно.

– А они? – кивок в сторону поэта с бароном.

– Они кобели… то есть муштшин. У них органисм покрепче твоего будет.

– Все едино, – уперлась красавица.

– Ну, гляди сама.

Граф на глаз наполнил кубок на две трети – меньше, чем наливал мужчинам. Подумав, достал из другого кармана иной мешочек. Здесь порошок был алого цвета. Растворив его в вине, подал чашу Брюнетте.

– А вы отвернитесь, охальники! – прикрикнул на обращенных. – Неча гласа пялить почем зря! Даме неудобно.

Иван с бароном глухо заворчали, но повиновались. Поэт лишь услышал негромкий, на болезненный стон-вскрик. Потом стук чего-то упавшего на пол.

Когда им позволили вновь повернуться, они увидели, что в кабинете кроме них появился и третий представитель собачьего племени (если, конечно, не считать Псоглавца, неотступно следовавшего за поэтом): очаровательная поджарая сука такого же рыжего окраса. Лишь на лбу осталась прядь шерсти цвета воронова крыла – напоминание о дивных волосах Брюнетты.

– Ладно, – хлопнул в ладоши граф. – Полно бесдельничать. Пора в подвал. Дело есть дело…

Псица неслась впереди, как бы указывая путь. Мимо мелькали комнаты, наполненные разнообразными диковинами, похожими на те, что находились в «восточном» кабинете. Но больше было роскошной мебели, копий античных статуй, ковров, гобеленов, дорогой посуды. Как видно, чародей не бедствовал. Хотя, возможно, вся обстановка предназначалась не ему, а тем высоким гостям, которых время от времени приходилось принимать здесь поручику Р…ну.

Но вот они притишили свой бег. Начался спуск в подвальные помещения – один бесконечный коридор, обложенный камнем. В своем привычном обличье Ивану наверняка пришлось бы нагибаться, пробираясь по низкому туннелю. А так двигались легко и споро.

По обе стороны коридора размещались какие-то покои – то ли жилые помещения, то ли кладовые, а может, и лаборатории, где старый колдун проводил свои непонятные опыты. Разобрать было нельзя, поскольку почти все оказались заперты. Двери прочные, дубовые, с коваными железными полосами и огромными амбарными замками.

Остановившись наконец у одной из таких, самой большой, псица жалобно заскулила. Иван подскочил к двери и зачал ее обнюхивать да изучать. Замка на ней не имелось, но открыть ее, как ни пытался нажать ни он сам, ни барон, ни оба они разом, не получалось. Уж больно тяжелой оказалась преграда.

Пришлось дожидаться подмоги, благо граф ненамного отстал от своей «своры». Причем ему таки приходилось склоняться. С версту коломенскую вымахал.

– Ну, детки, приготовьтесь. Там, – он указал на дубовые доски, – тьма, хлад и… и скреш-шет субовный.

И толкнул дверь плечиком. Легонько так, особо не напрягаясь. И сам же первым и шагнул в открывшийся перед ним мрак. За ним – псица. Третьим стал Ваня. Однако уже на пороге отчего-то запнулся и обернулся на товарища. Пристав стоял в раздумьях, не решаясь сдвинуться с места. Иван прыгнул к нему и легонько ткнул носом в бок. Барон всхлипнул и поплелся в дверной проем. То же проделал поэт. Замыкающей в их процессии стала человеческая фигура с песьей головой…

Помещение напоминало то, в котором проходили жертвоприношения Гекате. Но казалось раза в полтора больше и значительно лучше освещенным. Свет лился из-под потолка, где находились некие непонятные стеклянные светильники.

У стен расставлены лавки, покрытые черным сукном, и несколько кресел для почетных зрителей. Сих последних было немного. С десяток или два. Среди них Иван узнал Колдунью и Опекающую, так и не сменивших своего наряда. Они сидели в креслах и с откровенным любопытством наблюдали за пришельцами.

Поэт злобно ощерился на жриц. Куда большим ударом стало для него то, что рядом с каргами преспокойненько сел в такое же кресло и его самозваный «крестный». И даже не посмотрел в сторону троицы. Словно не он втравил их в это дело: знать не знаю, ведать не ведаю. «А вдруг это ловушка?! – молнией пронеслось в разгоряченном мозгу Ивана. – Предательство?!»

В центре покоев находилась круглая площадка, с краю которой размещался небольшой алтарь, покрытый неизменной черной тканью. Поверх блестел жезл, усыпанный каменьями. Перед жертвенником возвышалась чаша, а рядом с нею лежал кривой нож.

Но главным было не это, а каменная, в рост человека, арка, возведенная посредине площадки. Под нею располагалась еще одна чаша, бронзовая, с сильно дымящимися курениями, среди коих чувствовался запах селитры и хвои. По бокам и впереди арки пылали воткнутые факелы.

Так это и есть те самые Врата?! Которые надобно запечатать?

– Славная работа, Мастер, – со смехом прощебетала Опекающая, наклоняясь к графскому уху. – Экие милые песики получились!

– Вижу, и наша сестра среди них, – проскрипела Колдунья, тыча корявым пальцем в псицу. – Надо же! Сколь далеко завела ее страсть… А я ведь говорила: молись, смиряй плоть постом и воздержанием…

– Это был ее выбор, матушка, – пояснил чародей. – Я пытался отговорить.

– Добро, отец мой, – решительно молвила дама в черном. – Но не пора ль начинать? Того и гляди, ночь кончится. Да и солдаты неровен час нагрянут.