Вендетта для Святого - Гаррисон Гарри (полная версия книги TXT) 📗
— Я ничего не сделал, сержант, ничего! Клянусь могилой матери. Это все он, вон тот псих, — Тони здоровой рукой махнул в сторону Саймона, — он во всем виноват. Он точно псих. Хватает меня на улице, бьет, хватается за нож! Я ничего не сделал!
Сержант просмотрел заполненные бумаги, после чего перенес свой властный взгляд на Саймона.
— Что вы можете на это сказать?
— Ничего, кроме того, что Тони не слишком уважает могилу своей матери, — спокойно ответил Святой. — Когда он нападал на меня с ножом, вокруг стояло множество людей. Все видели, как я его разоружил. Некоторые из них могли видеть и сообщника, который ждал по близости в машине и сразу смылся, когда Тони арестовали. Если этого недостаточно, прошу спросить, каким образом оказался распорот мой пиджак, если я пытался его убить.
Сержант слушал, поджав губы, лицо его оставалось равнодушной маской. Ткнул в паспорт Саймона, лежавший на столе перед ним.
— Мы тут не любим всяких международных аферистов, — сказал он, — которые приезжают под видом обычных туристов и нападают на наших граждан.
Глаза Саймона Темплера на миг расширились от удивления, потом тут же сузились в две полоски голубого льда, столь же холодные, как и резкий тон его голоса.
— Вы хотите сказать, что в словах этого ублюдка есть хоть капля правды?
Перед столь явным вызовом царственные манеры сержанта несколько поблекли. Он поежился под своим великолепным мундиром и, казалось, почувствовал облегчение, переключившись на Тони.
— Не о том речь. Это следствие, и мы должны рассмотреть любую возможность. Среди свидетелей есть расхождения в оценке происшествия. А вы должны признать, синьор Темплер, что ваша репутация не безупречна.
Саймон обвел взглядом карабинеров, равнодушно пялившихся на своего начальника, и по его спине пробежал холодок при мысли, что такая бесстрастная ненависть может оказаться опаснее любого бандита с ножом.
Вошел еще один человек, одетый в штатское, но его значимость непонятным образом настолько превосходила расшитого галунами сержанта, что нараставшее напряжение каким-то чудом разрядилось.
Он был среднего роста, худой, сероглазый, с курчавыми светлыми волосами, какие бывают только у жителей северной Италии. Его смуглое лицо на первый взгляд производило впечатление мальчишеского, пока не становилась заметна сетка мелких морщин, которые сразу добавляли лет двадцать.
Он задержался перед Тони, внимательно всмотрелся в него и сказал:
— Я счастлив, что кто-то, наконец, разукрасил твою паскудную рожу, крыса! — Добавил еще несколько очень живописных определений, которые в любой таверне на Сицилии вызвали бы поединок не на жизнь, а на смерть, но в глазах раненого Тони только вспыхнуло пламя, а губы еще крепче сжались.
Остальные молчали, а вновь прибывший повернулся в сторону сержанта и взглянул на лежащие бумаги.
— Саймон Темплер! — прочитал он вслух, поднимая взгляд и смеясь. — Кажется на этот раз вы поймали крупную рыбу!
Подошел к Саймону и протянул ему руку.
— Позвольте представиться. Я — Марко Понти. Здешний полицейский детектив. Теперь вы знаете обо мне все. Но и я о вас кое-что знаю. И, поскольку уж вы здесь, обязан спросить, что привело вас на Сицилию.
— Исключительно те же удовольствия, что привлекают сюда тысячи туристов, — отрезал Святой, позволив себе чуть-чуть расслабиться. — Разумеется, в их число не входят попытки вышей местной шпаны проткнуть меня ножом.
— Ах, бедная Италия, несчастная Сицилия! Люди здесь просто мрут от голода и потому идут на преступления, чтобы набить желудок. Хотя это их, конечно, не оправдывает. Но не сомневайтесь, справедливость восторжествует. Прошу только поддерживать с нами контакт, чтобы при необходимости подтвердить свои обвинения.
— С удовольствием, но мне кажется, с эти могут возникнуть некоторые проблемы.
— Проблемы? — Понти удивленно поднял брови. Повернулся к столу и снова просмотрел бумаги. — Если речь обо мне, то, по-моему, все в порядке или нет, сержант?
Тот пожал плечами.
— Никаких проблем, я только задал пару вопросов.
— Вот и предлагаю, синьор Темплер, дать нам название своего отеля — да вы это уже сделали, я видел ваши показания. Это все, что сейчас нам от вас надо. Мы вам сообщим, когда дело поступит в суд первой инстанции. Разве что сержант хочет еще о чем-нибудь спросить.
Интерес сержанта к делу был удовлетворен самым исчерпывающим образом. Умудрившись одновременно пожать плечами, развести руками и величественно покачать головой, он дал понять, что устал, что сыт всем этим по горло и хочет только, чтобы его оставили в покое.
— А вы, синьор Темплер, ничего больше не хотите сказать? — Понти в упор посмотрел на Святого, и тому вдруг показалось, что молодой задор перестал быть главной особенностью его лица. Вместо него появилось напряженное внимание. Казалось, даже морщины на его лице превратились в линии букв, по которым легко читался вопрос-приказ.
— Абсолютно ничего, — решительно ответил Святой.
Он инстинктивно подчинился тому немому приказу. Что бы ни происходило до сих пор, появление Понти придало всему иной оборот. А Саймон Темплер был не из тех, кто отказывается от спасательного круга, гордо уходя под воду. Кроме того, он прекрасно ощутил разницу между сделанным Понти предупреждением и угрозой, нависшей над ним перед этим. Впрочем, все дела, связанные с Понти, могут и подождать, пока, слава Богу, можно покинуть этот чертов участок. Он начал уже испытывать своего рода клаустрофобию, как всегда в местах, связанных с заключением.
Понти снова засиял в улыбке, когда взял в руки паспорт Саймона и вручил его хозяину.
— Мне искренне жаль, что вас задержали так долго, — сказал он, — ваше обычное время обеда, вероятно, давно прошло. Смею надеяться, что это только поможет лучше оценить нашу сицилийскую кухню.
— Где бы вы рекомендовали мне это сделать? — спросил Саймон.
— Здесь неподалеку «Каприс», и там появляются первые баклажаны в сезоне. Вы не должны покидать Палермо, не попробовав их в «капонето де меланзане». И к ним — бутылку «Циклопе делла Этна».
— Займусь немедленно, — пообещал Саймон.
Они снова пожали друг другу руки, и один из карабинеров со стоицизмом прислушивавшийся к разговору, распахнул перед ними двери.
После душной атмосферы комиссариата воздух снаружи, хотя и насыщенный богатыми запахами Палермо, подействовал бодряще. «Каприс», который Саймон отыскал без всякого труда, оказался прохладной пещерой, дающей убежище от уличного зноя. Он с удовольствием прошел вглубь, выбирая столик, соответствующий его привычке, чтобы за ним была стена, а перед ним — ничем не закрытый обзор.
— Синьор желает аперитив? — спросил официант, которому было не меньше девяноста лет.
— Кампари с содовой. Побольше льда и лимон.
— А потом?
— Закажу попозже. Жду приятеля.
В этом Саймон был абсолютно уверен. Он ни на миг не вообразил себе, что детектив Марко Понти потрудился порекомендовать ему этот ресторан исключительно по гастрономическим соображениям. Потихоньку потягивая прохладный напиток, он тешил себя надеждой, что предстоящая встреча прольет свет и на нападение, и на особую антипатию к нему сержанта.
Вскоре двери с улицы снова открылись; но, хотя в них появилась не фигура долгожданного детектива, Святой не почувствовал себя разочарованным.
Это была девушка, но какая! Иногда кажется, что в природе Италии существует какое-то равновесие, когда небывалая красота молодости компенсирует преждевременное старение, подстерегающее в этой стране большинство женщин. Задолго до среднего возраста большинство из них в результате осложнений после беременности и родов набирают излишний вес, а водянка превращает их тело в бесформенную тушу. И тогда их единственно возможной одеждой становятся похожие на накидки черные платья. Лица их начинают покрываться курчавой порослью, которой мог бы позавидовать любой молодой гвардеец. Зато совершенство лица и тела, которыми судьба награждает итальянок до этого, не случайно вызывают восторг киноманов всего мира. И этот случай был убедительным доказательством, что даже полки тертых кинопродюсеров сняли не все сливки. Ее волосы оттенка сонной полночи, с тяжелым металлическим блеском, окружали нежный овал лица с кожей, как цветок магнолии, полными губами и огненными уголками глаз. Ее простое шелковое платье скорее подчеркивало, чем скрывало формы, итак и рвавшиеся наружу. Бросалось в глаза, что никакие ухищрения портного не нужны, чтобы подчеркнуть фигуру, едва ли не излишне закругленную в бюсте и бедрах, но зато разделенную пополам осиной талией. Чтобы завершить это потрясающее зрелище, Саймон позволил своему взгляду отправиться вниз по смуглым стройным ногам до самых маленьких стоп в сандалиях, а потом ошеломленно вернуться обратно.
