Под покровом тьмы - Гриппандо Джеймс (книга жизни TXT) 📗
– Вы не можете просто так подвергнуть ФБР испытанию. Вы должны открыть что-то взамен.
– Я же сказала, что не собираюсь болтать даром.
– Просто дайте им какую-то мелочь. Это переговоры, Ширли. Нельзя ожидать, что люди сделают нечто потому, что вы хотите испытать их. Придется торговаться.
Она задумалась.
– Ладно. Дам одну мелочь.
Глаза Гаса вспыхнули.
– Говорите.
– В Якиме есть магазин подержанной одежды. Называется, кстати, тоже «Второй шанс». Там отовариваются много рабочих-мигрантов. Сборщики яблок из Мексики, кое-кто из индейцев.
– Ну и что?
– Проверьте его.
– На предмет?
– Просто проверьте. Проверьте его сами. Всё.
– Что вы хотите сказать этим «всё»?
– Пока это всё, что я скажу. Поможете мне вернуться в программу – расскажу больше. Дадите обязательство смягчить мой приговор – расскажу все целиком. – Ширли наклонилась вперед, изогнув бровь. – Вытащите меня отсюда сегодня и я покажу вам мою распустившуюся розу.
Гас удивленно открыл рот.
– Буду ждать весточки. – Ширли оттолкнулась от стола, нажав кнопку вызова.
Стоявший снаружи охранник открыл дверь. Ширли в последний раз оглянулась на Уитли и исчезла за стальной дверью. Гас собрал вещи и поспешил на поиски телефона.
35
В четверг с самого утра агент Хеннинг и ее начальник находились в кабинете Айзека Андервуда. Энди рассказала Лундкуисту о заключенной ВЖИЦ и ее необычных требованиях, и у них сразу же начались разногласия насчет того, как разрабатывать зацепку с магазином одежды. Энди была настроена достаточно решительно, чтобы обратиться напрямую к помощнику ответственного специального агента. Лундкуист отправился к руководству вместе с ней.
Айзек сидел за столом, прямо под тем, что в управлении прозвали «стена зубов и наград». Андервуд заслужил больше поощрительных грамот и похвальных писем, чем любой агент в управлении, и многие из них были выставлены в виде большого коллажа позади его стола. Правда, в самом центре стены торчали зубы – огромные, ощеренные челюсти тигровой акулы, которую Айзек поймал в Индийском океане. Славный парень Андервуд в совершенстве овладел искусством запугивания посетителей.
В это утро Айзек был особенно занят. Формально он считался помощником ответственного специального агента, но руководил сиэтлским отделением с тех пор, как сам ответственный специальный агент ушел на пенсию. Главное управление еще должно было назвать сменщика. Айзек дал Энди десять минут, и ни секундой больше. Просрочишь предоставленное время – и страшные челюсти сомкнутся на голове. Энди говорила быстро, начав ради Айзека с резюме и лишь потом сформулировав вопросы.
– То, что заключенная содержится в государственном исправительном учреждении, – сказала она, – только усложняет положение. Если действовать по правилам, мы должны обратиться в ведомство федерального прокурора, который свяжется с управлением главного прокурора штата, а там скорее всего дело затянут, пока Бет Уитли не умрет от старости. Мне кажется, Гас Уитли прав. Ситуация такова, что у нас нет месяцев, недель или даже дней, чтобы вырабатывать сделку с бюрократией.
Айзек спросил:
– Кто-нибудь обдумывал возможность того, что мы имеем дело со скучающей девкой, которая пристает ко всем просто ради чистого развлечения?
– Тогда откуда она знает о булимии? О воровстве в магазинах?
– Веский довод, – сказал Айзек. – Что ты предлагаешь, Энди?
– Прежде всего, мне нужна твоя помощь. Если историю этой заключенной начнут проверять, понадобится человек на уровне по крайней мере помощника ответственного специального агента, который заставит бюрократов шевелиться.
– Мы можем обсудить это после проверки. Так что выметайся отсюда и иди по следу.
Лундкуист сказал:
– Собственно, из-за этого мы и пришли. У нас разногласия по тому, как проверять этот магазин поношенной одежды.
– Похищением Уитли у вас занимаются три человека. Камень, ножницы, бумага. Проигравший едет в Якиму и крутится там. Хотите, чтобы я принял за вас еще какие-нибудь решения по текущим вопросам?
– Вот тут мы и разошлись, – сказала Энди.
– Прекрасно. В Якиму едет победитель.
Айзек, что называется, уперся рогом. Наверное, из-за вчерашнего вечера и краткого мига на парковке, когда он позволил себе потерять бдительность. «Четко выраженная избыточная компенсация», – подумала Энди.
– Вопрос не в том, кому ехать, – сказана она. – Вопрос в том, как. Не думаю, что было бы разумно врываться в этот магазин, размахивать значками агентов ФБР и задавать вопросы. Судя по всему, мы имеем дело с довольно сообразительным серийным убийцей. И мы не знаем, как он связан с этим магазином.
– Если вообще связан, – раздраженно бросил Лундкуист.
– Да. Но можно испортить все, если заявиться туда в качестве агентов. Здесь нужен более тонкий, творческий подход.
– Довольно шаткая мотивировка для траты денег налогоплательщиков на наблюдение.
Лундкуист самодовольно ухмыльнулся:
– Именно так я и сказал.
– Незачем устраивать наружное наблюдение. Я могу разыграть «сценку». Магазин обслуживает латиноамериканцев и индейцев с низкими доходами. А я наполовину индеанка. Это вполне подходит.
– Что тут такого, Кент?
Лундкуист скривился:
– Потому что я уже вижу, чем это обернется. Она разыграет свою «сценку» во второй половине дня, потом попросит еще день, потом неделю – и так далее. И не успеешь оглянуться, как у нас будет работать группа под прикрытием за, скажем, семьдесят тысяч баксов, а через шесть месяцев мне на голову свалятся ревизоры.
Айзек возвел глаза к потолку:
– Я действительно слышал, как кто-то заявил, будто небеса разверзлись?
– Да брось, Айзек. Ты же знаешь, чем обычно заканчиваются эти «сценки».
– В чем-то вы правы. – Айзек посмотрел в другую сторону. – Ну как, Энди? Можешь ты, глядя мне в лицо, сказать, что закончишь все за полдня?
Энди хотелось бы сказать «да», но она никогда не лгала Айзеку.
– Можно внести предложение?
– Конечно.
– Давайте заранее согласуем предельный срок.
– Сколько?
– Три дня. Если ничего не обнаружится, я возвращаюсь.
Айзек кивнул:
– Звучит разумно. Вы согласны на это, Кент?
Тот на секунду задумался, потом сказал:
– Прекрасно. Три дня.
– Хорошо. – Энди встала и пошла к двери, пока начальство не передумало. – Спасибо, Айзек. Я подберу тебе симпатичную поношенную рубашку или что-то в этом роде.
– Не забудь о Кенте.
– Ах да, – сказала она с тонкой улыбкой. – Я отложу ему что-нибудь на шесть месяцев.
– Три дня! – завопил Лундкуист вслед, но Энди уже была за дверью.
Гас надеялся, что Энди быстро отзовется, но день тянулся, он снова и снова проигрывал в уме телефонный разговор накануне вечером и больше не был уверен, что агент Хеннинг вообще позвонит ему. Она сказала, что сделает все возможное, чтобы договориться с Ширли, если ее подсказка что-нибудь даст. Оставалось предположить, что ничего не получилось.
В тот день Гас сам забрал дочь из школы и по дороге домой попытался проверить вчерашнее подозрение Карлы – что кто-то донимает Морган. Он задавал общие вопросы. Как школа? Все ли в порядке с друзьями? Машина была и лучшим, и худшим местом для такого рода бесед. Девочка не могла сбежать, но поскольку ехала она, как и положено ребенку, на заднем сиденье, Гас не мог видеть ее лица или обратить внимание на язык тела. Не добившись ничего определенного, он решил пока оставить скользкую тему. Не хотелось задавать неудобные вопросы и одновременно пытаться уловить реакцию дочери в зеркале заднего обзора.
Домой они вернулись к трем. Морган пошла к себе. Гас проверил автоответчики на кухне и в кабинете. Ничего.
Выждав несколько минут, Гас заглянул к дочери. Дверь была приоткрыта – вполне достаточно, чтобы видеть всю комнату. Морган сидела на полу, скрестив ноги, спиной к двери. Телевизор был включен. Гас смотрел на ее затылок, тонкую шейку, хрупкие плечи и, как никогда прежде, понимал, до какой степени она еще малышка. Потом он посмотрел на экран. Его внимание привлек скорее звук, чем картинка. Морган смотрела старую видеокассету. Очень старую. Она называлась «Еще детские песенки». Гас помнил эту кассету, потому что когда-то Морган гоняла ее все время. Ей как раз исполнилось два года, и она только что научилась пользоваться видеомагнитофоном. Это был своего рода семейный анекдот, но в двадцать шесть месяцев Морган умела обращаться с ним лучше, чем родители. «Еще детские песенки» была ее любимой кассетой, а излюбленной песенкой оставалась та, которой ее научила Бет. Именно тогда Бет решила снова начать работать в гостинице. Песенка была о работающей матери, которая оставляет дочку на день в детском саду. Дочка плачет, когда мама уходит, но песенка учит ее не плакать: «Потому что мама вернется. Она всегда возвращается. Она всегда возвращается и забирает меня».
