Клуб непобежденных - Гарднер Лиза (лучшие книги читать онлайн txt) 📗
В промежутках между этими делами детективы полиции штата отвечают на телефонные звонки от многочисленных заключенных, стремящихся настучать на собратьев по самым разным поводам. Здешние детективы получают уйму звонков. Однако лишь очень немногие из этих жалоб выводят на что-то действительно серьезное.
Именно на это и надеялся Гриффин, впервые услышав об обращении Дэвида Прайса. Но теперь он был уже не так в этом уверен.
Капрал Шарпантье, встретив Гриффина и Фитца в вестибюле красного кирпичного здания, провел их этажом ниже, где в полуподвальном офисе размещались служащие полиции штата. Гриффин поморщился, почуяв спертый воздух, а Фитц и вовсе отпрянул в отвращении.
— Знаю, знаю, — сказал Шарпантье. — Теоретически эти конструкции сейчас не содержат асбеста. Однако на самом деле, когда вдохнешь... — Конец фразы повис в воздухе. Гриффин и Фитц поняли. У обоих уже начинала болеть голова.
Шарпантье прошел в конец зала, открыл дверь и впустил их в крошечный кабинет. Два письменных стола стояли друг напротив друга, а на них громоздились терминальные компьютеры, желтые картонные скоросшиватели и множество всевозможных бумаг. Остаток и без того стесненного пространства занимали два офисных кресла и серо-стального цвета стенка из картотечных ящичков. Никаких жизнерадостных растений в горшках. Только кремово-белые стены из шлакоблоков, серый, казенного вида, ковер и тускло-желтое освещение. Вот такой яркой, завлекательной жизнью живут офицеры полиции.
— Его приведут в задний зал. — Шарпантье опустился на стул и жестом предложил им сесть. — Минут через десять, — добавил он.
— Отлично, — сказал Гриффин, так и не сев. Он опасался, как бы кто-нибудь не заметил, что у него начинаются судорожные подергивания.
— Думаю, ни хрена он не знает. — Шарпантье бросил на Гриффина внимательный взгляд.
— Как он адаптируется к тюремной жизни? — спросил тот.
— Лучше, чем можно было ожидать. — Шарпантье откинулся на стуле и пожал плечами. — Он молодой, мелкий, хлипкий, осужден за педофилию. Откровенно говоря, у него прямо на лбу написано «тюремная сволочь». Но... я и сам не пойму. Я слышал от одного из надзирателей такую историю. Якобы в тюремном душе Дэвида Прайса окружили шесть парней. Собирались устроить ему маленькую идеологическую обработку. Показать ему, как здесь обходятся со щуплыми, слабосильными детоубийцами. И тут Дэвид заговорил. Болтал, и болтал, и болтал. Конечно, сбежались охранники, ожидая увидеть кровавую баню. А вместо этого увидели, что Прайса окружают шестеро парней, которые его вовсе не бьют, не метелят, а покатываются со смеху и дружески похлопывают его по спине. По сути дела, минуты за три, а то и меньше он превратил громил в шестерых своих новоиспеченных друзей. — Шарпантье покачал головой. — Сам не понимаю, как это у него получается, но, полагаю, еще через годик он будет тут заправлять. Станет самым маленьким тюремным паханом.
— Он умеет ладить с людьми, — заметил Гриффин.
Шарпантье кивнул и подался вперед, видимо намереваясь сообщить что-то экстраординарное. Взгляд его перебегал с Гриффина на Фитца и обратно.
— Хотите услышать кое-что страшноватое? Число случаев физического насилия в тюрьме строгого режима удвоилось с тех пор, как здесь водворился Прайс. Я только сегодня снова просматривал статистику. Нештатные ситуации почти каждый день за последние девять месяцев. У них там все словно с цепи посрывались. Настоящий сезон охоты. А единственное отличие, по-моему, — это появление человека, который по-прежнему покупает себе одежду в «Гаранималз»
— Вы считаете, что он причина всего этого? — спросил Фитц.
Шарпантье пожал плечами:
— Мы не можем ничего доказать. У наших парней всегда есть причины делать то, что они делают. Но уж слишком много Дэвид болтает языком. Без умолку. Словно какой-нибудь чертов политикан. Всюду рыщет, передает записки по всему блоку. А в следующий момент — это уж известно — жди какой-нибудь пакости. Причем крупной. Вроде того, что человек кончает жизнь в лазарете, пропоротый острыми предметами. Не знаю, что именно говорит этот Прайс или делает, но в нем есть что-то жуткое.
— Он умеет расположить к себе людей, — повторил Гриффин.
— Хочу рассказать тебе о твоей жене...
На столе у Шарпантье зазвонил телефон. Капрал снял трубку.
— Хорошо. Они готовы привести его.
Здание тюрьмы максимальной охраны, иначе говоря «Олд Макс», представляет собой особенно внушительное сооружение. Это трехэтажное строение, возведенное еще в 1878 году, венчает громадный, выкрашенный в белый цвет купол. В старые времена в этом куполе горел огонь: зеленый — если все было в порядке, и красный — если что-то случилось. Тогда из Провиденса высылали коляску с лошадью, чтобы проверить, в чем дело.
Тюрьма также может похвастать старейшими в стране, но действующими и по сей день техническими системами. Многие тюрьмы в наши дни оснащены электроникой. Нажми кнопку — и с легким жужжанием откроется дверь камеры А или дверь блока Б. Однако в «Олд Макс» для открывания толстых стальных дверей до сих пор применяют механические рычаги. Заключенные, возможно, не в состоянии оценить такие вещи, но это поддерживает живой огонь под старой исторической оболочкой.
А главное, «Олд Макс» обладает безусловной и ярко выраженной харизмой. Толстые каменные стены выглядят именно как тюремные. Массивные стальные камеры — шесть футов на восемь, сбитые в блок, в три этажа высотой и в тридцать три камеры длиной — выглядят именно как тюремные помещения. Выкрашенные черной краской стальные двери, с тяжким стоном раскрывающиеся перед тобой и с треском захлопывающиеся у тебя за спиной, производят впечатление именно тюремных дверей. Выдержанный букет запахов: пота, мочи, свежей краски, аммиака, человеческого тела — ощущаются именно как тюремные запахи. Да и все остальные звуки: человеческие крики, рев телевизора, звяканье металла, потрескивание радиоприемников, журчание водопроводной воды и струй мочи — все это воспринимается как типичные звуки тюрьмы.
Десятки тысяч мужчин прошли через эти ворота за последние сто лет. Насильники, убийцы, наркобароны, мафиози, воры. Если бы эти стены могли говорить, то это были бы отнюдь не слова. То были бы пронзительные крики, вой и скрежет.
Гриффин и Фитц оставили свои подписи в помещении при входе. Вообще-то посетителей, так сказать, гражданских лиц, обязывали пройти через металлоискатель. Однако как представители правоохранительных органов они были избавлены от этой процедуры и в сопровождении капрала Шарпантье немедленно пропущены через пару ворот, с жужжанием отворившихся перед ними, после чего попали в зону главного контроля. Меры безопасности все еще оставались жесткими. Полицейским пришлось подождать, пока ворота закроются за ними. Затем тюремный надзиратель, сидящий в закрытой будке, жестом велел Гриффину и Фитцу положить свои значки в укрепленный на вертлюге металлический лоток. Офицер подогнал лоток к себе, внимательно изучил идентификационные удостоверения, кивнул, бросил туда же два красных пропуска для посетителей и снова крутанул его, отправляя обратно.
Лишь после того как Гриффин и Фитц прикрепили пропуска к своим рубашкам, стальные ворота перед ними медленно отъехали, пропуская посетителей в замкнутое пространство, своего рода загон. Там им снова пришлось постоять, ожидая, пока ворота закроются сзади и очередные ворота откроются впереди. Только тогда они наконец на законных основаниях оказались в задней приемной «Олд Макс».
С полдюжины охранников расположились по периметру выстланного красными плитками помещения с белыми крашеными стенами. Слева находилась дверь, ведущая в камеры левого крыла здания. Дальше, за ней, размещался кабинет лейтенанта, где два надзирателя контролировали с помощью монитора банк камер особого режима, находящихся под неусыпной охраной. Прямо впереди был коридор, ведущий в кафетерий. А направо находилась комната для посещений, используемая тюремщиками для разных официальных процедур. Там, за дверью, сейчас сидел закованный в кандалы Дэвид Прайс. Снаружи перед дверью дежурили еще два надзирателя. Они подняли глаза на Гриффина, один раз кивнули, затем демонстративно уставились в сторону.
