Кошки-мышки - Паттерсон Джеймс (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗

Кристина как бы сжалась вокруг меня, ограничивая мои движения, а потом вдруг раскрылась, словно цветок, и я проник в нее до упора. Нас обоих сотрясало от страсти, и это продолжалось до тех пор, пока мы одновременно не испытали оргазм. Мы шептали друг другу бесконечное «да, да, да» и словно растворялись. Мы полностью отдались своим ощущениям, зная, что никто не в силах помешать нам сейчас. Никто, даже Томас Пирс.

– Эй, – еле слышно произнес я. – Я уже говорил, что люблю тебя?

– Да, но можешь повторить это еще раз.

Дети, как правило, оказываются гораздо умнее, чем считают их же собственные родители. Дети знают практически все и догадываются о некоторых вещах раньше, чем до этого додумаются сами взрослые.

– Ну и здорово же вы опаздываете. У вас, наверное, спустилась шина, или вы просто обнимались и целовались? – едва мы появились у меня в доме, как Дженни тут же осыпала нас вопросами. Ей иногда удается высказать самые смелые предположения и потом выйти сухой из воды. Она это сознает и при случае пользуется своим талантом.

– Обнимались, – ничуть не смутился я. – Ты довольна?

– Конечно, – загадочно улыбнулась дочь. – А вообще-то, вы совсем не опоздали, а как раз наоборот – приехали вовремя.

Ужин в компании с Наной и детьми был для меня не просто эмоциональной разрядкой напряжения, но и милыми, забавными минутами отдыха. Я понял, что означает быть дома. Мы дружно занялись сервировкой стола и очень быстро с ней управились, а когда сели за стол, то набросились на еду с безрассудной несдержанностью. Нана постаралась на славу и к ужину приготовила отбивные из рыбы-меч, печеный картофель, рагу из зеленого горошка и сдобные слойки. При этом Бабуле весьма активно помогали и Дженни, и Деймон. Все блюда подавались еще горячими, а на десерт на столе появился знаменитый лимонный пирог с меренгой. Нана испекла его специально для Кристины.

Я бы мог объяснить свое состояние простым и одновременно таким разносторонним и всеобъемлющим словом, как радость.

Да, именно радость переполняла всех, кто сидел в тот вечер за нашим столом. Она светилась в глазах Наны, Дженни и Деймона. О Кристине и говорить было нечего. Я наблюдал за ней весь вечер и пришел к выводу, что она при желании могла бы стать в Вашингтоне знаменитостью. Но она предпочла довольно скромную профессию учительницы, и за это я любил ее еще больше.

Мы пересказывали друг другу старые семейные истории, которые всегда припоминаются в подобных случаях. Весь вечер Нана была оживлена и постоянно шутила. Она же дала нам мудрый совет относительно старости: «Если вы что-то не можете вспомнить, забудьте об этом «.

Потом я играл на рояле и даже пел. Дженни решила похвастаться перед Кристиной и станцевала сначала кекуок, а потом что-то уж совсем развеселое из своего репертуара. Даже Нана после недолгих уговоров исполнила джиттербаг.

– Я не умею танцевать, я никогда не умела танцевать, – сопротивлялась Бабуля, но вскоре уступила нам и, надо сказать, ее выступление всем очень понравилось.

Один момент, одна сцена, как фотография, запечатлелась в моем мозгу, и я буду вспоминать ее, наверное, до самой смерти. Это произошло сразу после ужина, когда я наводил порядок на кухне.

Я мыл посуду и повернулся за следующей тарелкой, да так и застыл в неудобной позе, пораженный и зачарованный увиденным.

Кристина стояла поодаль, взяв Дженни на руки, и вдвоем они представляли собой незабываемую парочку. Может быть, дочка сама запрыгнула к Кристине в объятия, я не знаю. Но они хохотали над чем-то, и это показалось мне естественным и очень трогательным. Я со всей ясностью понял, как все же Деймон и Дженни нуждаются в материнской ласке.

Радость. Она царила в доме весь вечер. Как просто произносится это слово, и как порой бывает трудно отыскать ее в жизни!

А утром мне предстояло вновь заняться работой. Я по-прежнему оставался победителем драконов.

Я заперся в своей комнате наверху, чтобы в тишине погрузиться в размышления о Томасе Пирсе и мистере Смите. Я должен был полностью отдаться работе.

Своими предположениями я делился с Кайлом Крейгом, рассказывая ему о возможных шагах Пирса и мерах предосторожности, которые тому следовало бы предпринять. Несколько агентов вели постоянное наблюдение за квартирой Пирса в Кембридже, другие дежурили на ферме его родителей и даже у могилы Изабеллы Калайс.

Пирс был безумно влюблен в Изабеллу Калайс! Она являлась для него всем в жизни! Изабелла и Томас Пирс. Тут крылась разгадка всей тайны. В страстной любви Пирса к Изабелле.

«Томас страдает от невыносимого чувства вины», – отметил я в своем блокноте.

Но если моя гипотеза верна, то каких составных частей мне не хватает для того, чтобы разгадать загадку?

В Куантико группа психологов пыталась решить ту же проблему на бумаге. Все специалисты когда-то работали бок о бок с Томасом в «поведенческом» отделе. Однако характеристика Пирса никак не соответствовала известным стереотипам психопатов-преступников. Пирс никогда не переживал над собой насилия, ни физического, ни сексуального. В его биографии не оставалось ни единого темного пятнышка. Никаких намеков на сумасшествие. Полная добропорядочность вплоть до того момента, когда он действительно «слетел с катушек». Вот уж действительно единственный и неповторимый! Никогда до него еще не существовало подобного чудовища! Случай, как говорится, беспрецедентный.

«Томас Пирс был безумно влюблен, – еще раз написал я и добавил строчку: – Кстати, ты сам – тоже».

Что же это означает: убить единственного в мире любимого человека?

Я не испытывал даже малой толики сочувствия к Пирсу. Я всей душой ненавидел его и его жестокие хладнокровные убийства. Я питал к нему глубочайшее презрение, даже большее, чем к Сонеджи и всем другим убийцам, которых мне приходилось арестовывать. Кайл Крейг и Сэмпсон полностью разделяли мои чувства, как и большинство агентов ФБР. Особенно со мной были солидарны те, кто трудился в отделе исследования поведенческих отклонений преступников. Сейчас мы пребывали в состоянии гнева. Мы не могли больше думать ни о чем, кроме как о поимке Пирса. Может быть, он тоже использовал такое наше состояние, чтобы окончательно свернуть нам мозги?