Мальчики Из Бразилии - Левин Айра (бесплатные версии книг .txt, .fb2) 📗
Общий смех и шиканье в аудитории.
- Трудно допустить такое развитие событий, - сказал он, -но все же тут есть какое-то рациональное зерно, о котором стоит подумать. Имеют ли эти люди отношение к неким важным персонам или же как-то связаны с ними? - Он записал «Отношения? Друзья?»
Поднялся светловолосый молодой человек с умным взглядом. Улыбаясь, он сказал:
- Герр Либерман, это в самом деле чисто теоретическая проблема?
Больше поднимать его не стоит. В аудитории воцарилась напряженная тишина.
- Конечно, - сказал он.
- Тогда вы должны попросить своего друга снабдить вас дополнительной информацией. Даже самые лучшие мыслители Гейдельберга не смогут решить эту проблему, не имея в наличии хоть одного существенного факта, общего для этих девяноста четырех человек. С той информацией, что сейчас имеется в нашем распоряжении, мы можем только блуждать в потемках.
- Вы правы, - ответил Либерман, - дополнительная информация необходима. Но и абстрактные рассуждения помогают выдвинуть предположения. - Он огляделся. - Есть еще у кого-нибудь соображения?
Слева сзади взметнулась рука.
Встал хрупкий на вид человек в годах, с белоснежной шапкой волос - то ли преподаватель факультета, то ли дедушка одного из присутствующих студентов. Опираясь на спинку сидения перед собой, он сказал твердым голосом, в котором слышались нотки укоризны.
Ни в одном из предположений не было упомянуто присутствие в данной проблеме доктора Менгеле. С какой целью он появился на сцене, если данные убийства должны носить чисто политический характер, с чем Объединение Друзей отлично справится и без него? Он играет роль, вне всякого сомнения, потому что это мероприятие носит медицинский подтекст, о чем я и хотел бы сказать в своем предположении. Например, оно может иметь своей целью проверку нового способа устранения людей, и эти люди специально отобраны, потому что они стары, не играют заметной роли в обществе и не представляют собой угрозы для нацизма. Исследовательский характер этой программы убийств объясняет так же и длительный срок. А весной 1977 года начнутся настоящие убийства.
Он сел.
Либерман на несколько секунд застыл на месте, глядя на него, а потом промолвил:
- Благодарю вас, сэр. - И, обращаясь к аудитории, сказал. - Я от всей душу надеюсь, что этот джентльмен - один из ваших профессоров.
- Так и есть, - с ехидством заверили его несколько голосов; прозвучало имя Гейрах.
«ПОЧЕМУ М.?» записал он - и снова поглядел в направлении, где сидел тот человек.
- Я не думаю, что испытательный характер программы ограничился бы только гражданскими служащими, - сказал он, - тем более, что ее удобнее было проводить не в этой части света, а в Южной Америке, но вы, конечно, правы, считая, что есть особые причины присутствия доктора Менгеле. Может, у кого-то есть дополнения по этому поводу?
Молодежь хранила безмолвие.
- Медицинский аспект девяноста четырех убийств? - он посмотрел на пышноволосую женщину: та отрицательно покачала головой.
Такое же движение сделал и молодой человек, похожий на Барри, и юноша в синем свитере.
Помедлив, он все же глянул на проницательного молодого человека, который, улыбнувшись ему, тоже покачал головой.
Он глянул на записи, лежавшие на карточке перед ним:
«Деньги?
Связь с предыдущими временами?
Место рождения?
Весна 77-го?
Отношения?
Друзья?
ПОЧЕМУ М.?»
Он поднял взгляд на аудиторию.
- Благодарю вас, - сказал он. - проблемы вы не решили, но выдвинули интересные предположения, которые могут привести к ее решению, так что я искренне благодарен вам. Теперь возвращаемся к вашим вопросам.
Взметнулся лес рук.
Девушка, сидевшая рядом с «Барри», встав, сказала:
- Герр Либерман, что вы можете сказать о Моше Горине и «Еврейских Защитниках»?
- Я никогда не встречался с рабби Гориным, так что ничего не могу сказать о нем лично, - автоматически ответил он. - Что же относительно «Молодых Еврейских Защитников»: если они ограничиваются лишь обороной - прекрасно. Но если, как нередко сообщают, они нападают, это уже куда хуже. Коричневые рубашки никогда не приводят к добру, кто бы их ни носил.
Сереброголовый Хорст Гессен, обливаясь потом под ярким солнцем, поднял к голубым глазам бинокль, наведя его окуляры на голого по пояс мужчину в белой панаме, который медленно вел перед собой по яркозеленой лужайке газонокосилку. На флагштоке трепетал американский флаг; дом у него за спиной представлял одноэтажное строение из красного дерева и стекла. На том месте, где только что был человек с газонокосилкой, возник черный клуб дыма, пронизанный оранжевыми сполохами, и издали донесся гул взрыва.
Глава третья
Менгеле разместил портрет фюрера и фотографии поменьше, изображавшие дорогие для него лица и памятные встречи, на стенке над диваном, что потребовало от него перемещения дипломов и прочих наград, а также семейных снимков на те свободные места, что он мог найти между двумя окнами, выходящими на южную сторону, и вокруг большого окна лаборатории, а также в простенке на восточной стене. Освободившаяся стена была отдана конструкции, доходящей до уровня пояса, которая включала в себя набор деревянных ящичков; серые обои над ними были сняты и на стену легли два слоя белой краски - один вдоль, а второй поперек. Когда краска высохла, он вызвал из Рио художника.
Шрифтовик провел на белой плоскости безукоризненно точные черные линии и заполнил образовавшиеся графы изящными буквами, но вырисовывая их, он выразил явное стремление не обращать внимания на незнакомые ему апострофы, предпочитая выписывать их, как принято в Бразилии. И все четыре дня Менгеле приходилось, сидя за своим столом, то и дело останавливать его, предупреждать и инструктировать. Шрифтовик вызывал у него раздражение и уже на второй день он и не чаял, когда этот болван улетит.
Когда работа была завершена, Менгеле, сидящий за широким столом с аккуратными стопками бумаг и журналов, получил возможность откинуться на спинку стула и с удовольствием приглядеться к представшей перед его глазами аккуратной схеме. Девяносто четыре имени, каждое со своей страной, датой и присвоенным ему деревянным ящичком, выстроились аккуратными рядами. Все они были здесь от «1. Дюрнинг - Германия - 16/10/74» до «94. Ахен - Канада - 23/4/77». Рядом с каждым именем располагался квадратик, и теперь ему предстояло заполнить их! Это он будет делать самолично. Конечно, то ли черным, то ли красным цветом, он еще не решил каким.
Повернувшись в кресле, он улыбнулся фюреру. «Надеюсь, вы ничего не имеете против, чтобы висеть с этой стороны, мой фюрер? Конечно, нет; с чего бы?»
Теперь, увы, оставалось лишь ждать - до первого ноября, когда в штаб-квартиру начнут поступать первые известия.
Он провел время в лаборатории, где пытался, хотя и без большого энтузиазма, имплантировать хромосомы в яйцеклетку лягушки.
Один день он посвятил поездке в Асунсьон, где посетил своего парикмахера, побывал у проститутки, купил настольные часы и побаловал себя хорошим бифштексом, отдав ему должное в компании Франца Шиффа у «Ла Каландрии».
И вот наконец пришел этот день - прекрасный долгожданный день, столь солнечный, что ему пришлось задернуть шторы в кабинете. Рация была настроена на волну штаб-квартиры, и наушники лежали рядом с блокнотом и авторучкой. На углу стекла, покрывавшего столешницу, было расстелено белое полотенце; на нем в хирургическом порядке лежали маленький тюбик с кармином, отвертка, несколько новеньких тоненьких кисточек, плоская чашка Петри без крышечки и флакон со скипидаром с притертой крышкой. Левый торец длинного стола отстоял от стены несколько поодаль, и освободившееся пространство было занято приставной лестничкой, которая ждала, когда, взгромоздившись на нее, он завершит рисунок первой колонки с именами и странами.
