КГБ в Японии. Шпион, который любил Токио - Преображенский Константин Георгиевич (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
В журнале было опубликовано даже постановление обкома, составленное на основе победного рапорта, присланного все тем же особым отделом. Точно такие же отчеты писали и в разведке; их отличала огромная и многообещающая, самоуверенная и грозная преамбула и пара избитых фраз в качестве вывода.
Начиналось же постановление Томского обкома так:
«В последние годы правящие круги США и других империалистических стран вынашивают планы свержения в СССР социалистического строя. В этой работе задействован целый спектр мощных военно-террористических и прочих формирований, пользующихся поддержкой НАТО и других империалистических военных блоков. В американских, западноевропейских, сионистских и иных враждебных зарубежных антисоветских центрах разрабатываются планы идеологической дестабилизации нашего общества, развала его экономики, уничтожения руководящей роли Коммунистической партии. Крайне отрицательную роль в этом процессе играют правящие круги КНР, стремящиеся дестабилизировать мировое коммунистическое движение и действующие в интересах американских империалистов…»
«Особую роль, — говорилось далее в постановлении, — враги социализма отводят идейно-политическому разложению советской молодежи и в первую очередь воинов наших славных вооруженных сил…»
Далее — все в том же духе, и только в самом конце скороговоркой сообщалось, что в местном военном училище, похоже, действует подпольная военно-фашистская организация, признаком принадлежности к которой служит специфическая стрижка: укороченные виски. Затем следовала весьма уклончивая фраза, не вполне соответствующая принятому в те времена стилистическому стандарту партийных постановлений: «Эту информацию необходимо тщательнейшим образом проверить, хотя уже сейчас можно сделать определенные выводы».
После этого наступила очередь заставить виновника всей этой истории признаться, что он фашист. Долгих три дня несколько офицеров с большими звездами на погонах не выпускали бедного курсанта из помещения особого отдела училища, то угрожая ему, то, напротив, чуть ли не умоляя.
— Да плюнь ты на это дело! — увещевали они. — Подпиши и забудь! Ничего не бойся! Особый отдел поможет тебе получить хорошее назначение. Ведь ты же комсомолец как-никак! А мы — коммунисты! Какие у тебя еще могут быть сомнения?..
К чести этого курсанта надо сказать, что никакого признания он так и не подписал. Впрочем, к тому времени в нашей стране было опубликовано уже достаточно материалов о чекистских следствиях 1937 года. Каково же, наверное, было его удивление, когда он понял, что те времена еще не прошли…
За неделю до выпускных экзаменов курсанта исключили из училища. Он оказался не у дел.
Отец курсанта направил жалобу на имя Горбачева, потом вторую, которая была переслана в инспекторское управление КГБ с резолюцией «разобраться». Инспекторская группа выехала в это училище и моментально все выяснила. Однако инспекторы не испытали шока по поводу столь грубого нарушения законности и не квалифицировали действия особистов как подтасовку «С этим мероприятием вы не справились!» — таков был вывод высокой комиссии. Да и в самом журнале «Сборник КГБ», рассчитанном на узкий круг профессионалов, эта история была упомянута лишь в качестве примера эффективной работы инспекторского управления и не более того.
Ничего не говорилось в статье и о дальнейшей судьбе жертвы этих злокозненных обстоятельств, курсанта с короткой стрижкой. Был ли он восстановлен в армии? Скорее всего, нет, потому что, по логике особистов, теперь все равно уже был запачкан и наверняка затаил злобу на советскую власть. По крайней мере, в кристальную справедливость воинов-дзержинцев он теперь уж точно не верил…
Сейчас нашим гражданам уже многое известно о деятельности КГБ, чего нельзя сказать о работе особых отделов в армии, хотя именно они ведут наиболее массовую вербовку простых граждан. Методы их жестоки и бесцеремонны и посягают на права личности, однако широкого общественного осуждения по-прежнему не встречают. Должно быть, потому, что особые отделы вербуют и разрабатывают не научных работников, не писателей и не диссидентов, а самых простых людей — тех, которые и тянут чаще всего солдатскую лямку. Откуда, например, появляется агентура в рабочем классе, через которую так активно пытался действовать КГБ в начале перестройки? Да из солдатской агентуры, завербованной нашим особым отделом. И этим широким посягательством на многомиллионный простой народ он отличается от других военных контрразведок мира, борющихся лишь со шпионами, ибо в его полном распоряжении находится такой благодатный человеческий материал, как Советская Армия.
Глава 6
Журналистика и разведка
Разведки всех стран используют журналистов но каждая относится к ним по-своему. Дня нашей характерен такой подход: если разведчик, работающий под видом корреспондента, слишком увлекается журналистским трудом, на него начинают смотреть косо. К таким людям в КГБ по традиции относятся с недоверием!..
I
Меж двух огней
Каждый раз, когда я дарил важным генералам разведки свою новую книгу о Японии, те реагировали как-то странно.
— Ну ты и понаписал! — цокали они языком, листая страницы. — Прямо как настоящий писатель!..
Мысль о том, что сотрудник разведки может быть писателем и на самом деле, не приходила им в голову.
— Завязывай ты со своей писаниной, пора заниматься делом! — дружески советовали они, встретившись в коридоре. Однако дело это тоже состояло большей частью из написания бумаг, только более косноязычных и скучных. Ведь большая часть времени нашего разведчика уходит не столько на сам шпионаж, сколько на составление бесконечных письменных отчетов и планов. Бывает, беседа с завербованным иностранцем занимает всего три часа, а отчет о ней приходится писать потом целый день, закрывшись в одной из потайных комнат нашего посольства. А чего стоили многостраничные «служебно-партийные письма», по каждому поводу рассылавшиеся из Центра в резидентуры мира! Их положено было читать вслух в присутствии всех разведчиков, собираемых для этого из-под своих прикрытий в Токио, Нью-Йорке, Париже. Давно привыкшие к таким бессмысленным совещаниям, они покорно клевали носами, слушая назидательный голос резидента…
Впрочем, иногда мне и как журналисту тоже находилась работа, даже в штаб-квартире советской разведки в Ясеневе.
— Придумай-ка лозунг на тему «КГБ и перестройка», да так, чтобы из него было ясно, что никакой перестройки у нас нет и не будет! — велел мне однажды начальник научно-технической разведки.
Поразмышляв полдня, я родил такой лозунг: «Перестройка для нас — это умение работать еще лучше, еще эффективнее выполнять задания партии!» Потом я несколько раз встречал его в секретных докладах самого Крючкова.
Хотя наших разведчиков, работающих за границей под журналистским прикрытием, очень много, пишущих людей среди них крайне мало. Более того, их не очень-то жалуют! Это открытие расстроило меня, когда во второй половине семидесятых я поступил в КГБ.
— А почему бы вам не стать просто корреспондентом ТАСС в Токио? Почему вы непременно хотите принадлежать еще и к разведке? — хитро выспрашивали у меня офицеры отдела кадров. Впрочем, ответ был ясен и им: да потому что и в ТАСС, и в других наших журналистских ведомствах кадровые вопросы решает та же разведка! Именно она, а не редакционное руководство определяет, кого и когда можно выпустить за границу, а для журналиста-международника это обстоятельство, согласитесь, является самым главным Поэтому логично поступить сразу в разведку, чтобы не зависеть всю жизнь потом от ее капризов, а самому определять свою и чужие судьбы. Да и вообще, живя в тоталитарном государстве, лучше принадлежать к руководящей структуре.
