Мальчики Из Бразилии - Левин Айра (бесплатные версии книг .txt, .fb2) 📗

Мальчик, потирая лоб, смотрел в пол.

- Горчица, - сказал он.

Псы рванулись вперед; Менгеле с воплем отлетел в сторону от удара их тел.

Либерман посмотрел на то, что открывалось его гла­зам и зажмурился. Снова открыл глаза.

И посмотрел на мальчика.

Мальчик стоял на месте, засунув руки в карманы курточки с красной полосой. Оттолкнувшись от стола, он неторопливо подошел к дивану и остановился, глядя на то, что простиралось у его ног. Сморщил нос.

- Брр! - сказал он.

Либерман посмотрел на мальчика и на свору добер­манов, таскавших тело Менгеле по полу.

На глаза ему попалась его кровоточившая левая рука, теперь вся сплошь залитая кровью.

Он слышал только рычание, сопение, какие-то влаж­ные звуки и хруст.

Спустя какое-то время мальчик отошел от дивана, по-прежнему держа руки в карманах. Он остановился над мертвой собакой, легонько трогая ее тело носком кроссовки. Глянув на Либермана, он полуобернулся и посмотрел из-за спины.

- Вон, - сказал он. Двое из доберманов приподняли головы и направились к нему, длинными языками обли­зывая окровавленные пасти.

- Вон! - повторил мальчик. И третий доберман приподнял голову.

Один из низ обнюхивал тело мертвого товарища.

Другой пес, пройдя мимо Либермана, толкнул носом дверь рядом с ним и вышел.

Подойдя, мальчик остановился рядом с вытянутыми ногами Либермана, глядя на него сверху вниз, косая челка свешивалась ему на лоб.

Либерман мог только поднять к нему глаза. И движе­нием ресниц показал на телефон.

Мальчик вынул руки из карманов и присел на кор­точки; упираясь локтями в бедра, обтянутые коричневы­ми джинсами, он свободно свесил кисти. Каемки грязи под ногтями.

Либерман смотрел на худое мальчишеское лицо: ост­рый нос, клок волос на лбу, уставившиеся на него свет­ло-голубые глаза.

- Я думаю, что вы скоро умрете, - сказал маль­чик, - если кто-нибудь не придет к вам на помощь, чтобы отвезти в больницу. - Его дыхание пахло жева­тельной резинкой.

Либерман кивнул.

- Я могу снова выйти из дома, - сказал мальчик. - Прихватив с собой все книжки. И вернуться попозже. Скажу, что я был... просто гулял где-то. Порой я так и делаю. А моей матери не будет дома до двадцати минут пятого. Ручаюсь, что к тому времени вы уже умрете.

Либерман молча смотрел на него. Еще один доберман покинул комнату.

- Если я останусь и позвоню в полицию, - сказал мальчик, - вы расскажете им, что я сделал?

Собравшись, с силами, Либерман отрицательно пока­чал головой.

- Никогда?

Он сделал утвердительное движение головой.

- Обещаете?

Он кивнул.

Мальчик взял его за руку.

Либерман опустил на нее глаза.

Потом посмотрел на мальчика, который не спускал с него глаз.

- Если вы согласны, вы можете сжать мне руку, - сказал мальчик.

Либерман видел перед собой его пальцы.

Бесполезно, сказал он себе. Так и так тебе придется умереть. Что за врачи могут быть в такой дыре?

- Ну?

А, может быть, есть в самом деле загробная жизнь. Может, его ждет Ханна. Мама, папа, девочки...

Не обманывай себя.

Он чуть приподнял руку.

Сжал кисть мальчика. Чуть-чуть, еле заметно, на большее у него не было сил.

- Он в самом деле был психом, - сказал мальчик и встал.

Либерман смотрел на его руки.

- Убирайся! - гаркнул мальчик на добермана, ко­торый все не мог оторваться от тела Менгеле.

Пес отпрянул и с окровавленной мордой пролетел мимо Либермана, выскакивая из комнаты.

Мальчик подошел к телефону.

Либерман закрыл глаза.

И тут только он все припомнил. И снова открыл их.

Когда мальчик уже готов был снять трубку, он кивнул ему.

Тот склонился над ним.

- Воды? - спросил он.

Либерман покачал головой, давая ему понять, чтобы тот наклонился к нему.

Мальчик снова присел на корточки рядом.

- Есть список, - шепнул Либерман.

- Что? - мальчик приблизил к нему ухо.

- Есть список, - постарался чуть погромче сказать он.

- Список?

- Посмотри, сможешь ли ты найти его. Может быть, в его пальто. Список имен.

Он проводил глазами мальчика, вышедшего в холл.

Мой помощник Гитлер.

Он продолжал держать глаза открытыми.

Взгляд его упал на Менгеле, лежащего на полу перед диваном. На том месте, где было его лицо, осталась мешанина белого и красного. Кости и кровь.

Хорошо.

Чуть спустя вернулся мальчик, который двигался, уставясь в бумаги.

Он еле приподнялся.

- Тут и мой отец есть, - сказал мальчик.

Он подтянулся чуть повыше.

Мальчик смущенно взглянул на него и положил бу­маги рядом с его рукой.

- Я забыл. Лучше пойду поищу его.

Пять или шесть машинописных листов. Имена, адре­са, даты. Без очков трудно читать, все расплывается. «Дюрнинг» - вычеркнуто. «Хорве» - тоже вычеркнуто. На других страницах вычеркиваний нет.

Он сложил бумаги, прижимая их к полу, и засунул во внутренний карман.

Теперь можно закрыть глаза.

Но постарайся остаться в живых. Еще не кончено.

Отдаленный лай.

Я нашел его.

***

На него смотрел светлобородый Гринспан. Шепотом он обратился к нему.

- Но он мертв. Мы не сможем допросить его.

- Все в порядке. Список у меня.

- Что?

Курчавые светлые волосы, к которым пришпилена вышитая кипа.

- Все в порядке, - собрав все силы, повторил он. - Список у меня. Всех отцов.

Он чуть приподнялся и - ох! - бессильно рухнул.

Он на носилках. Его несут. Дверной молоток в виде собачьей головы, дневной свет, синее небо.

Он слышит чье-то бормотание, видит поддерживаю­щую носилки мальчишескую руку и устремленные на него блестящие глаза. А под ними острый нос.

Глава восьмая

Как выяснилось, тут были достаточно хорошие врачи; во всяком случае, достаточно тол­ковые, чтобы наложить ему ши­ну на руку, подсоединить ка­пельницы и забинтовать его с головы до ног - и спереди, и сзади, сверху и внизу.

В субботу он пришел в себя в реанимационном отделении главной больницы Ланкастера. Всю пятницу он был без созна­ния.

- С вами все будет в полном порядке, - сказал ему тол­стенький врач-индус. - Одна пуля прошла через «средостение», - демонстрируя, док­тор коснулся своего белоснежного халата. - Она расще­пила ребро, нанесла ранение левому легкому и какому-то нерву, управляющему гортанью, вот настолько пройдя от аорты. Другая пуля попала в область брюш­ного пресса и застряла в его мышцах, следующая раз­дробила кость и разорвала мышцы левой руки. Еще одна только царапнула ребро справа.

Застрявшая пуля была извлечена, и все раны зашиты. Голос он сможет подать через неделю, дней десять, а через две недели - передвигаться на костылях. О про­исшедшем было сообщено в австрийское посольство, хо­тя, - тут доктор улыбнулся, - в том не было необходимости. Из-за газет и телевидения. Детективы рвутся поговорить с ним, но им, конечно, придется подождать.

Дана, склонившись к нему, покрывала его поцелуя­ми; она стояла рядом, сжимая его правую руку и улы­баясь. Какой сегодня день? Под глазами ее были круги, но все равно она была обаятельна.

- Неужели ты не мог заниматься этими делами в Австрии? - спросила она его.

Когда его перевели в палату интенсивной терапии, и он мог сесть, первым делом он написал несколько слов: «Где все мои вещи?»

- Вам доставят все, что было в вашем номере, - с улыбкой заверила его медсестра.

«Когда?»

- В четверг или в пятницу, скорее всего.

Дана прочитала ему заметки из газет. Менгеле был опознан как Рамон Ашхейм-и-Негрин, поданный Пара­гвая. Он убил Уиллока, ранил Либермана и был разорван собаками Уиллока. Сын Уиллока, тринадцатилетний Ро­берт, придя домой из школы, сразу же вызвал полицию. Пять человек, которые явились сразу же после полиции, представились, как члены лиги «Молодых Еврейских Защитников» и друзья Либермана; они сказали, что договорились встретиться с ним здесь и проводить его до Вашингтона. Они высказали мнение, что Ашхейм-и-Негрин был нацистом, но никоим образом не могли объяс­нить присутствие его или Либермана в доме Уиллока или причину убийства Уиллока. Полиция предполагает, что Либерман, если и когда он оправится, сможет пролить свет на это таинственное дело.