Мудрость палача - Абдуллаев Чингиз Акифович (книги бесплатно без .txt) 📗
– При чем тут уголовное дело? – изумился Машков. – Я нас есть такая пленка. Достаточно, чтобы она попала в газету, и карьера собеседника Лосякина будет закончена. Раз и навсегда. Любой прокурор мгновенно решит возбудить уголовное дело после такого материала.
– И сразу выяснит, что материал мы получили незаконным путем, – отрезал Потапов, – в общем, я думаю, что разговор можно на этом считать законченным. Пленка изъята и не подлежит оглашению, как совершенно секретная информация. И вас, Дронго, я прошу иметь это в виду, если вы не хотите, чтобы на вас завели дело за вторжение в чужую квартиру.
– Я не понимаю, что происходит, – сказал Машков, глядя на генерала, – вы хотите сказать, что мы должны забыть о пленке и что дело будет закрыто?
– Это мы обсудим без посторонних, – мрачно ответил генерал, – вы свободны, Дронго, спасибо вам за вашу информацию.
– И вы ничего не хотите мне объяснить? – спросил Дронго.
– А вы считаете себя вправе требовать объяснений от генерала ФСБ?
– До свидания, – поднялся Дронго.
Машков взглянул на Потапова такими глазами, что тот поежился. Дронго пошел к выходу.
– Вы дадите ему уйти? – спросил полковник.
– Подождите! – крикнул хозяин кабинета. Дронго обернулся. Потапов поднялся из кресла, подошел к нему.
– Я думал, вы меня поймете, – пробормотал он, – все не так просто, как вам кажется.
– Вам не разрешили заниматься этим делом? – спросил Дронго.
– Да, – признался Потапов, – директор считает, что мы не имеем права говорить об этой пленке. Если кто-нибудь узнает об этом разговоре, можно ставить крест на нашей организации. ФСБ просто расформируют. Контрразведка не выдержит еще одной перетряски. Вы представляете, что будет, если узнают, что генерал ФСБ подыскивал наемного убийцу?
– И вы считаете, что причина только в этом?
– Нет! – Потапов повернулся и пошел к своему креслу. Сел. И не глядя на Машкова и Дронго, признался. – Он звонил руководителю аппарата Президента. Тот попросил директора приехать к нему с пленкой. Сейчас он уже едет в Кремль. Мне дано указание объяснить вам, что пленка была изъята незаконно и что дело закрыто.
– Но вы же знаете, кто был собеседником Лосякина, – сказал Дронго. – Неужели вы ничего не предпримете? Даже располагая такими доказательствами?
– Что вы от меня хотите? – вздохнул Потапов. – Я военный человек и обязан выполнять приказ.
– В прошлом году, когда я расследовал убийство известного тележурналиста, вы говорили мне примерно те же слова, – напомнил Дронго, – тогда я принес вам доказательства вины конкретных людей, но вы не захотели мне поверить. Сейчас в вашем распоряжении пленка, на которой конкретные люди договариваются об устранении одного из самых видных политиков в стране. И вы снова хотите сделать вид, что ничего особенного не происходит. Вам не кажется, что это превращается у вас в дурную привычку?
– Перестаньте, – прервал его Потапов, – вы все прекрасно понимаете. Нельзя перед выборами устраивать в стране такой балаган. Нельзя подставлять всю нашу организацию из-за предательства одного человека. Нельзя ставить под удар стабильность в стране из-за одного человека.
– А закон? – напомнил Дронго. – Или его мы не принимаем в расчет?
– Когда вы проникли в квартиру Лосякина, вы тоже не думали о законе, – пробормотал генерал.
– Согласен, – кивнул Дронго, – посадите меня в тюрьму за то, что я влез в чужую квартиру. Но в таком случае будьте последовательными до конца. Посадите в тюрьму и того человека, который дал задание Лосякину найти наемного убийцу.
– Хватит, – отмахнулся Потапов, – в нашей организации приказы не обсуждают.
– Вы разрешите мне подать рапорт на ваше имя? – спросил вдруг молчавший до сих пор Машков.
– Какой рапорт? – не понял генерал.
– На увольнение, – пояснил Машков, – я прошу меня уволить. В этом случае я смогу обнародовать эту пленку и сделать так, как мне велит моя совесть.
– Не разрешаю, – ответил Потапов. – Поймите, что все гораздо серьезнее. И вам сейчас нужно думать о завтрашнем футбольном матче, чтобы предотвратить возможное убийство.
– Потрясающая ситуация, – пробормотал Дронго, – мы знаем, кто убийца, знаем, кто его нанял, знаем, через кого это было сделано. И никого не можем арестовать, не можем даже предъявить обвинение главному заказчику готовящегося преступления. И вы думаете, что это правильно?
– Я не думаю, я выполняю приказы, – Потапов сжал руку в кулак. – Спасибо вам за все, что вы сделали. Спасибо вам за вашу помощь. Если завтра вы захотите нам помочь, мы не станем возражать, но про пленку забудьте. Это все, что я могу вам сказать. А вы, Машков, забудьте про свой рапорт. Я нас не институт благородных девиц, и вы не Дон Кихот. Завтра днем мы все должны быть на матче, чтобы обеспечить безопасность всех чиновников, которые будут находиться в правительственной ложе. По нашим данным, кроме московского руководства там будут еще Премьер-министр и спикеры парламента.
– Мне можно уйти? – спросил Дронго.
– Вы поняли, о чем я вас попросил? – спросил Потапов.
– Я понял все, – Дронго вышел из кабинета. Он еще минут двадцать прождал в приемной, пока оттуда не вышел Машков. Он был бледнее обычного.
– Что-то случилось? – понял Дронго.
– Ничего, – пожал плечами Машков, – генерал объяснял мне политическую ситуацию в стране. Он искренне считает, что если эта пленка, не дай Бог, попадет в газеты, добром это не кончится. Где твоя копия?
– Ты сказал ему о копии?
– Нет. Но я прошу тебя отдать мне ее. Конечно, если ты мне доверяешь. Обещаю тебе, что я сохраню ее.
Дронго достал из кармана вторую кассету. И молча, ничего не сказав, протянул ее Машкову. Тот так же молча взял кассету и положил ее в карман. И после этого только благодарно кивнул головой.
День двадцать первый. Москва. 15 июля.
Когда в Москве играет «Спартак», это не просто футбол. Это нечто гораздо большее, чем игра. «Спартак» – последняя надежда не утратить полностью самоуважения, последняя ставка, которую делает проигравший игрок, последний шанс отчаявшегося человека. Все знают, что команда может сыграть несколько безликих матчей, а затем сотворить чудо, в которое невозможно поверить. «Спартак» – это эмоции, помноженные на кураж, минус жизненные невзгоды и унижения. Именно поэтому к стадиону за несколько часов до начала игры уже потянулись болельщики, знавшие, каким важным будет сегодняшний матч между двумя московскими командами.
Вокруг стадиона стояло привычное кольцо московской милиции и контролеров. Многие обращали внимание на людей в штатском, которые находились рядом с контролерами и внимательно приглядывались к проходившим на стадион людям. Особый интерес у них вызывали пожилые мужчины, некоторых из них даже останавливали и просили показать документы. Одного старика так и вовсе попросили пройти к машине, которая стояла за внешним кольцом охраны.
Все сотрудники ФСБ, стоявшие в оцеплении, имели портрет Рашникова. Все сотрудники милиции знали, что особое внимание нужно обращать на мужчин старше пятидесяти лет. Все контролеры имели установку не разрешать болельщикам проходить на стадион с посторонними предметами в руках. И все-таки волнение по мере приближения начала матча нарастало, все были в необычайном напряжении. Потапов прошел в правительственную ложу, где находился Осипов. О состоянии Потапова нетрудно было догадаться по тому, как у него дергалось лицо. Осипов сидел мрачный, глядя перед собой. Если Рашникову удастся покушение, Служба внешней разведки не сможет рассчитывать на снисхождение. Все газеты немедленно вспомнят о том, что внешняя разведка много лет не реформировалась, не обновлялась, и вот результат: он стала идеальным укрытием для типов, подобных Рашникову.
– Мы вызвали сюда все наше московское управление, – сказал Потапов, усаживаясь рядом с Осиповым, – я звонил начальнику управления, просил его убедить мэра не приезжать на стадион. Но тот не согласился, осознавая важность сегодняшнего матча.
