Черное эхо - Коннелли Майкл (бесплатные версии книг .TXT) 📗
Сначала он обвел лучом вокруг стены, чтобы получить представление о размерах. Она была около шестидесяти футов в длину, сужающаяся по концам. Затем он подошел достаточно близко, чтобы прочитать имена. На него накатило неожиданное чувство. Благоговейный страх. Он понял, что не хочет видеть все эти имена. Среди них окажется слишком много знакомых. И хуже того, среди них могут оказаться те имена, которые он не ожидал здесь встретить. Босх повел лучом фонарика и увидел деревянный аналой, верхняя часть которого была скошена в виде уступа для того, чтобы там могла лежать книга – на манер стоящей в церкви подставки для Библии. Но когда он подошел, на подставке было пусто. Должно быть, люди из парковой службы на всякий случай унесли указатель с собой. Босх обернулся и опять посмотрел в дальний конец стены, который, сходя на нет, терялся во мраке. Порылся в поисках сигарет и увидел, что у него почти целая пачка. Он признался самому себе, что подсознательно ожидал, что так оно и будет. Ему придется прочитать на этой стене каждое имя. Он знал это еще прежде, чем приехал сюда. Гарри зажег сигарету и направил луч фонарика на первую панель стены.
Прошло четыре часа, прежде чем он увидел знакомое имя. Это не был Майкл Скарлетти. Это был Дариус Коулман, мальчик, которого Босх знал не понаслышке. Все называли его Кекс. У него на предплечье была вырезанная ножом татуировка в виде надписи «Кекс». И он погиб от огня своих, когда двадцатидвухлетний лейтенант назвал неправильные координаты для бомбардировки в «Железном треугольнике».
Босх дотронулся до стены и провел пальцами по буквам имени. В кино и по телевизору он видел, как люди делали то же самое. Перед его мысленным взором возник Кекс, с заткнутым за ухо косяком, сидящий на своем вещевом мешке и поедающий шоколадный кекс из консервной банки. Он то и дело совершал со всеми какие-то мены ради кекса. Сигарета с марихуаной побуждала его испытывать постоянную тягу к шоколаду.
Гарри перешел к другим именам, останавливаясь только затем, чтобы закурить новую сигарету, пока у него не осталось ни одной. В течение почти четырех последующих часов он наткнулся еще десятка на три имен, принадлежащих солдатам, которых он когда-то знал и знал, что они убиты. Среди них не оказалось имен, которые явились бы для него сюрпризом, и, таким образом, его страх в этом отношении оказался безосновательным. Но отчаяние возникло из другого источника. В тонкую щель между панелями из искусственного мрамора была воткнута маленькая фотография человека в военной форме. Молодой парень улыбался миру широкой, открытой улыбкой. Теперь он был всего лишь фамилией на стене. Босх перевернул фото. На обороте было написано: «Джордж, нам не хватает твоей улыбки. Шлем тебе всю нашу любовь. Мама и Терри».
Босх аккуратно вставил фотографию обратно в щель, чувствуя себя как человек, вторгшийся во что-то очень личное. Он стал думать о Джордже, человеке, которого никогда не знал, и загрустил, не в силах объяснить самому себе причины. Через некоторое время он двинулся дальше.
Он просмотрел 58 132 имени, но не нашел в списке Майкла Скарлетти. Босх предполагал такой исход. Он посмотрел на небо. Оно уже начинало окрашиваться на востоке в оттенки оранжевого, и оттуда потянул легкий ветерок. С южной стороны, над кронами окаймлявших кладбище деревьев, точно гигантское надгробие, темнела громада Федерал-билдинг. Босх ощущал себя морально обессиленным. Он не понимал, зачем он здесь и имеет ли то, что он обнаружил, хоть малейшее значение. Как сложить все это в какой-то смысл? Может, Майкл Скарлетти до сих пор жив? Существовал ли он вообще? То, что Элинор рассказывала о своей поездке к мемориалу, звучало так реально и правдоподобно. Как увязать все это между собой? Луч фонарика сделался совсем тонким и был на последнем издыхании. Босх выключил фонарь.
Босх соснул пару часов в машине, прямо на кладбище. Когда он проснулся, солнце стояло высоко в небе, и он впервые заметил, что кладбищенские лужайки пестрят полощущимися на ветру государственными флагами – каждая могила была отмечена таким маленьким пластиковым флажком на деревянной палочке. Босх завел машину и медленно двинулся вдоль узких кладбищенских дорожек между рядами надгробий, высматривая то место, где должны были похоронить Медоуза.
Это место оказалось нетрудно обнаружить. На обочине одной из дорожек, что, извиваясь, уходила в глубь северо-восточного сектора кладбища, выстроились четыре микроавтобуса с микроволновыми антеннами. Здесь же наблюдалось скопление и других машин. Массмедиа… Босх не ожидал нашествия такого количества телеоператоров и репортеров. Но, едва увидев это скопище, сообразил, что упустил из виду одну вещь: в праздничные дни новости распространяются медленно. И неудавшееся ограбление депозитария через подземный ход – как оно было озвучено средствами массовой информации – все еще являлось горячей темой. Телевидеовампирам еще потребуется свежий материал для вечерних сводок.
Он решил остаться в машине и стал свидетелем того, как краткая церемония у серого гроба Медоуза была заснята на четыре отдельные, самостоятельные пленки. Заправлял на церемонии слегка взлохмаченный, помятый священник, должно быть, прибывший сюда с одного из мероприятий в центре города. На похоронной церемонии не было скорбящих в подлинном смысле этого слова – если не считать таковыми нескольких профессионалов из организации «Ветераны американских зарубежных войн». Стоял также по стойке «смирно» почетный караул из трех человек. Когда все закончилось, священник нажал ногой педаль вроде тормозной – и гроб медленно опустился в могилу. Телекамеры, приблизившись, подробно запечатлели этот момент. А затем, по окончании, теленовостные бригады рассыпались вокруг могилы – так чтобы каждая могла заснять на месте погребения своего журналиста. Те выстроились у могилы полукругом. При таком ракурсе будет создаваться такое впечатление, как если бы каждый репортер, или репортерша, присутствовал на погребении эксклюзивно. В некоторых Босх узнал тех, что некогда тыкали микрофоном ему в лицо. Затем он заметил, что один человек, которого он поначалу счел профессиональным скорбящим, на самом деле – журналист Бреммер. Журналист из «Таймс» удалялся от могилы, направляясь к одной из машин, припаркованных вдоль подъездной дорожки. Босх подождал, пока Бреммер почти поравнялся с его машиной, а затем опустил стекло и окликнул его.
– Гарри, а я думал, ты в больнице или что-то в этом роде, – отозвался тот.
– Вот решил заскочить по дороге. Только я не ожидал увидеть здесь цирк. Неужели вам, ребята, больше нечем заняться?
– Эй, послушай, я в этой собачьей свадьбе не участвую.
– Как ты сказал?
– Я про телерепортеров. Именно так именуют эту шайку. А ты что тут делаешь? Не думал, что тебя так рано выпустят.
– Я сбежал. Может, сядешь ко мне в машину, проедемся немного? – предложил Босх. Затем прибавил, указывая на телерепортеров: – А то они увидят меня, кинутся и нас затопчут.
Бреммер обошел вокруг и сел в машину. Босх поехал по дорожке, ведущей в западную часть кладбища. Он остановился в тени раскидистого дуба, откуда был виден Мемориал ветеранов Вьетнама. Вокруг стенки кружили какие-то люди, преимущественно мужчины, в основном одинокие. Все они безмолвно пялились на черный камень. Пара человек были в старой солдатской форме с отрезанными рукавами.
– Ты видел газеты или телесообщения по поводу твоего дела? – спросил Бреммер.
– Еще нет. Но я знаю, какую версию должны были обнародовать.
– И что ты на это скажешь?
– Бред сивой кобылы. Большая часть по крайней мере.
– Можешь мне что-то рассказать?
– Нет, если все это потом ударит по мне же.
Бреммер кивнул. Они достаточно давно знали друг друга. Босху не требовалось выпрашивать обещаний, а Бреммеру не требовалось мысленно повторять различия между частной беседой не для протокола, заявлениями, которые подкреплены фактами, и комментариями без права ссылки на источник. Они испытывали друг к другу доверие, основанное на предшествующем опыте.
