Бесплатных пирожных не бывает! - Леонов Николай Иванович (бесплатные полные книги .TXT) 📗
Он поселился под Москвой, устроился на работу, но связь с прежним окружением не порвал, и его время от времени приглашали для улаживания деликатных вопросов.
Иван Лемешев привык, что его боятся; Лебедев поначалу тоже испугался, но теперь забрал власть, смотрел в глаза спокойно и даже пренебрежительно.
– Ты не заснул? – грубо прервал его размышления Лебедев.
– Устал, – неожиданно для себя признался Иван. – И мент твой мне надоел. Может, пошлем его к чертовой матери, ничего он нам не сделает. Я уеду, ты останешься, поживем тихо, осмотримся; суд на юге закончится, и все утихнет.
Предложение, конечно, было соблазнительное, но принять его Лебедев не мог. Он Гурова боялся; пока ситуация с подполковником окончательно не разрешится, отпускать Ивана не следует.
– Ну а если он что-нибудь на нас раскопает и республиканской прокуратуре новый материал подбросит? Наших друзей прижмут покрепче, и они заговорят в полный голос? Тогда как с нами будет?
– Не заговорят, – уверенно ответил Иван. – У тебя касса, а меня назвать все равно что застрелиться.
Верно, логично рассуждал Иван, Юрий Петрович готов был согласиться, одно покоя не дает. Ситуация настолько проста и очевидна, что Гуров ее просчитал давным-давно. Тогда почему он не успокаивается и прет как танк? Подполковник не дурак, одними эмоциями руководствоваться он не станет, что-то он знает Лебедеву неизвестное. Кроме того, очень уж хотелось сыщика захватить и перевербовать. В ресторане Лебедев увидел в глазах сыщика уверенность и непримиримость, но они ярко вспыхнули и погасли. А в принципе Гуров производил впечатление человека надорвавшегося, потерянного. Возможно, этот яркий всплеск как девятый вал? Поднялась буря до своего предела и на спад пошла? Сейчас он в изоляторе «протрезвеет», а начальство его идеализм окончательно похоронит. Подловить его на слабости и подкупить… Что угодно, но двойную игру Гуров вести не будет, если возьмет и скажет «да», можно не сомневаться.
– Ты сам-то не двинулся с ума ненароком? – усмехнулся Иван. – Глаза закатил, улыбочка, как у идиота.
– Поздно, спать пора, – Лебедев посмотрел на часы. – Решишь остаться – две с половиной мне завтра занесешь. Уедешь – я тебе эту мелочь дарю, только больше ко мне не обращайся.
– Как бы ни решил, позвоню, – Иван пошел к двери, рассмеялся. – А товарища подполковника мы с тобой неплохо упаковали, будет что на старости лет вспомнить…
Гуров, надев адидасовский костюм, который ему подарила жена, устроил совершенно бессмысленную генеральную уборку. Сегодня в него вселился ранее неведомый бес противоречия, и Гуров занимался мазохизмом. Так, он терпеть не мог этот удобный и элегантный костюм, потому что, облачившись в него впервые на Черноморском побережье, стал похож на студента стройотряда. С небольшой разницей: костюмы студентов свидетельствовали об их причастности к труду, а фирма «Адидас» была клеймом мещанского благополучия.
Гуров бесчисленное количество раз прокручивал в памяти и восстанавливал свои слова и поступки за последние дни. Все вроде делал правильно, а в финале сплошной позор. Конечно, ход с вытрезвителем предугадать было сложно, но что пить он будет только налитое из общей посуды, Гуров вчера решил твердо, потом забыл, расслабился, прошляпил. «Кретин, урод, растяпа, – клеймил он себя. – Сделай хоть что-нибудь полезное».
Он терпеть не мог убираться, да и никакой необходимости в этом не было; девочки уехали недавно, и квартира находилась в отличном состоянии. Однако, натянув ненавистный костюм, он вытащил из стенного шкафа ведро, веник, тряпки и начал мыть сначала чистую ванную, затем кухонную плиту, которую не успел еще ничем залить и испачкать. Гурову мешал и одновременно помогал телефон, осуществлявший связь с внешним миром. Раздавался звонок – и Гуров с легким сердцем и чистой совестью бросал тряпки, вздыхал с облегчением. Ну а если уж снял трубку – надо разговаривать, выслушивать соболезнования, отвечать на бессмысленные, порой издевательские вопросы. Звонили так часто, что вскоре Гуров зашвырнул тряпки на место, устроился в кресле у телефона, расчертил блокнотный лист пополам и стал слева записывать доброжелателей, а справа – недругов. Через некоторое время он был вынужден создать еще одну графу – для дураков, которые не поддавались установленной классификации.
Когда незнакомый баритон, сославшись на газету «На боевом посту», попросил написать заметку под названием «Пьянству – бой», настроение Гурова неожиданно улучшилось. Он начал ласково и дотошно выяснять у абонента, что конкретно в вытрезвителе его интересует, давал подробные советы, что с собой «туда» брать, а какие принадлежности иметь нецелесообразно, к последним причислил совесть и мозги, тут же оговорившись, что если абонент таковыми не располагает, то ему ничего не грозит. Разговаривая, Гуров без конца упрашивал абонента не вешать трубку и довел человека до такого состояния, что тот, заикаясь, крикнул:
– Каким ты был! Был! Таким ты и остался!
– Ну это уже плагиат, – заметил разочарованно Гуров и начал напевать некогда популярную песню из кинофильма «Кубанские казаки».
Видимо, для разнообразия теперь позвонили в дверь. Гуров распахнул ее, шутовски раскланялся, только после этого узнал своего начальника, полковника Орлова.
– Вольно, подполковник, – Петр Николаевич вошел и начал стягивать мокрый плащ. – Ничего страшного с тобой не происходит. Рассказывают, что на фронте, после массированного артналета, некоторые начинали петь и плясать.
– Я только что пел, Петр Николаевич. Рад тебя видеть, проходи и скажи, пожалуйста, как там вот дальше: «Каким ты был, таким ты и остался, казак лихой, казак…» Какой там казак?
Орлов шумно набрал полные легкие воздуха и, медленно выдыхая, долго и внимательно разглядывал своего друга.
– Это пройдет, – сказал он, проходя в гостиную. – Давай, смеха ради, не будем ничего есть, не станем пить чай или кофе, а, не нагружая желудки, тихо, спокойно поговорим.
– Ехать так ехать, сказал попугай… – Гуров замолчал, злорадно ухмыляясь, усадил полковника рядом с телефоном, сам устроился напротив. – Ты остановился на словах «тихо и спокойно поговорим».
Естественно, тут же зазвонил телефон. Орлов снял трубку.
– Слушаю. Кто его спрашивает? Товарищ знакомый, Лев Иванович уехал на две недели в санаторий. Звоните, – он положил трубку, кивнул: – Отключи. Я здесь, а больше по делу звонить некому.
Орлов, утопая в низком кресле, вытянул ноги; на друга смотрел с неприязнью.
– Ты мужик настоящий, иначе бы я с тобой не дружил, – и как-то по-бабьи вздохнул, – в недобрый день ты на мою голову свалился.
– Увольняйте!
Орлов собрался сплюнуть, но, увидев под ногами ковер, сдержался.
– Ладно, с твоей персоной закончили, давай о делах. Врать ты не будешь, а недоговорить можешь, так вот выкладывай все, полностью.
Гуров поднялся, принес из кабинета тетрадь со своими записями, протянул Орлову. Полковник прочитал заголовок, взглянул на Гурова и сказал:
– Ладно, пройди на кухню, организуй кофе или чай, – и начал читать.
Глава 6
Юрий Петрович надел свежую рубашку, даже галстук повязал, хотя никуда идти не собирался. Последние дни он редко выходил из дома, но перестал носить халат и тапочки, одевался, словно ждал гостей. Объяснялось это тем, что он начал замечать в себе непонятную леность, равнодушие. Привыкший жить активно, по жесткому расписанию, после разгрома «империи», потеряв почти все связи, Лебедев начал терять и себя. Целый день он только и думал, чем заняться. Телевизор Юрий Петрович не любил, читал с удовольствием, да сколько можно? Он решил было вести дневник, но тут же понял безумство данной затеи.
Иван деньги принес, решил остаться, поглядеть, чем закончится история с подполковником. Шел третий день, как Гуров выбрался из вытрезвителя, а вестей о себе не подавал. Лебедев не сомневался: Гуров должен объявиться немедля, человек с таким самолюбием молча проглотить подобную пилюлю не способен. В той или иной форме, подполковник должен проявить себя, сделать какой-то ход, тогда Юрий Петрович начнет думать над ответом.
