Защита Гурова - Леонов Николай Иванович (книги хорошего качества txt) 📗
– Кроме любителя цветов Ивлева, – заметил Станислав. – Он меня сразу насторожил, я, ребята, вашу работу немного продублировал. Он действительно запойный и гулящий. Однако не в сентябре, когда самые цветы и работа. У него, если так можно выразиться, гулянка по расписанию. Он сорвался не вовремя, думаю, почувствовал, что гробит невиновного.
– Возможно, – согласился Гуров. – Но на одном свидетеле далеко не уедешь. Допустим, мы его найдем, приведем в сознание, спрячем, поработаем с ним. Ивлев до конца никогда не расколется, а вот мы раскроемся полностью. Дураку станет ясно, розыскники не ищут соучастников, а рушат обвинение. Пара других свидетелей попадет под машины, оставшихся в живых испугают до смерти, мы, если будем упираться, перестанем работать, начнем бороться за жизнь.
– Критиковать я тоже умею, – рассердился Станислав. – Лев Иванович, раз ты такой умный, не советуйся с подчиненными, давай задания.
– Нам нужен русский мужик с наколкой на кисти, который давал задание Тимуру, – ответил Гуров. – И бомж из камеры, знающий ближайших родственников Яндиева.
– А лампу Аладдина не возьмешь? – усмехнулся Станислав.
– Возьму, – серьезно ответил Гуров. – Конечно, инструктор не лысый и наколки у него нет. А камерный агент вовсе не бомж, и окрас у него иной. Но этих людей разыскать необходимо, от них ниточки ведут наверх.
– Сказать легко, – не сдержался Крячко.
– Ты хотел задание, считай, получил, думай, как выполнить. – Гуров, как обычно, пожал плечами. – Или ты, Станислав, желаешь, чтобы я и думал, и работал за тебя? А ты бы резонерствовал да людей смешил?
– Побойся бога, Лев Иванович! – искренне возмутился Крячко. – Да этих людей давно в Москве нет.
– А где же они? Сотрудники либо сильные действующие агенты – люди не разового использования. Так профессионалов не напасешься, на них острый дефицит, а у ФСК, да и у наших подонков нет скатерти-самобранки. Да и потом, мы должны понимать, что имеем дело не с контрразведкой и уголовным розыском, лишь с группой, собранной из различных подразделений. С людьми, конечно, профессиональными, но далеко не лучшими, хорошо законспирированными, жадными, злыми, но и пугливыми. Заговорщики всегда трусоваты, они ловят рыбку в мутной воде, всего боятся, друг другу не верят. В связи с постоянными перетасовками они не могут быть хорошо организованы. Следует ухватить кончик, дальше станет легче.
– Лев Иванович, будем реалистами, – сказал Нестеренко. – Если мы совершим невозможное и ухватимся, либо веревочку обрубят, либо нас убьют.
– Валентин! Я могу освободить тебя сегодня! Ищи другую профессию, возвращайся в охранную фирму, отращивай живот!
– Лева, – неожиданно подал голос Светлов, сидевший так тихо, что о нем все забыли. – Ты, сынок, людей не обижай, они живые, умирать не хотят.
– Василий Иванович, ты меня не учи! – Гуров крайне редко повышал голос.
– А кроме меня, тебе правду сказать некому, – флегматично ответил Светлов. – Ты когда в МУР пришел, я уже сыщиком был. Валентин боится, потому и живой покуда. Ты, Лев Иванович, свою стратегию определяй, мы тебя уважаем.
– Спасибо, Чапаев. – Гуров кивнул Нестеренко: – Извини. Значит, так, Станислав, снова отправляйся в МУР. Агент в камере, естественно, содержался под вымышленным именем. Никто и никогда тебе человека не назовет. Однако кто-то из оперативников агента в камеру помещал, за кем-то он числился. Агента ты не найдешь, оперативника нащупаешь. Известна точная дата пребывания агента в камере, у дежурного отмечено…
– Лев Иванович, не учи, пожалуйста. Значит, определить инспектора, сблизиться с ним. Придумать легенду, кто конкретно из содержавшихся в те дни в камере меня интересует. Об агенте и Яндиеве не говорить ни слова. У опера должны быть лишние деньги, так или иначе они проявятся. Могу я этому парню забросить крючок, мол, в министерстве хороших розыскников не хватает?
– Можешь, хороших розыскников всегда не хватает. Но скажешь это лишь в том случае, если он подходит по возрасту, стажу и опыту работы. Иначе и он, и тем более его начальник тебя раскусят.
– Петровка, все ночи, полные огня, – переиначивая слова популярной блатной песни, запел Станислав, начал убирать со стола бумаги.
– Теперь вы трое, – Гуров оценивающе оглядел Светлова, Котова и Нестеренко. – Приметы «инструктора», назовем его так, слабенькие, однако если вдуматься, то кое-что существенное имеется. Возраст, рост, комплекция. Скажете, таких не счесть. Неверно, вот из нас так ни один не подходит. Бритая голова – безусловно искусный парик. Значит? – Он взглянул на оперативников вопросительно. – Значит, он недавно постригся наголо, иначе парик хорошо сидеть не будет.
– А может, человек лысоват в натуре? – сказал Светлов.
– А не проще было надеть на него кепочку или шляпу? – заметил Нестеренко.
– Он встречался с Тимуром в кафе, – возразил Гуров. – Головной убор – вещь в принципе опасная, можно по рассеянности снять, зацепиться за ветку дерева. Нет, он брился, сейчас, конечно, оброс и хорошо пострижен. Чапаев, ты возвращаешься на два дня в гараж, колупаешься со своей тачкой, скажи, получил отгул, сам приглядись, не увидишь ли чего интересного. А вы, ребята, поговорите с бывшей агентурой. Мужик по окрасу должен быть серьезный. Ну и, как говорил Станислав, деньги. Лишняя сотня тысяч из кармана нищего всегда торчит. Ну, с богом, и учтите, в данном деле лучше до цели не дойти, чем переступить черту.
Глава 4
Генерал-полковник Борис Петрович Агеев вернулся с совещания в отвратительнейшем настроении. Впрочем, он уже и не помнил, когда настроение у него было иным. В России, где армию всегда чтили, а перед многозвездными генералами просто трепетали, сегодня не плевал на армейских только ленивый. У генерала, несмотря на минувшее недавно шестидесятилетие, была прекрасная память. И он прекрасно помнил, как сравнительно недавно на Старой площади сопливый референт или помощник, у штатского чин не разберешь, выдерживал генерала в приемной часами, сам болтая по телефону черт знает о чем. А позже партаппаратчик, даже не заведующий отделом, который в жизни в руках ружья не держал, дышал на генерала перегаром и выговаривал невесть что, путая полк с батальоном.
Было, было, Борис Петрович ничего не забыл, но при старом режиме существовал порядок, отполированная тысячами предшественников иерархическая лестница. С заслуженной тобой ступеньки снимали крайне редко, если совсем наложил в штаны, передвигали в другой подъезд, но на ту же ступеньку.
Сегодня генерал-полковник, ордена надеть невозможно, на груди не умещаются, не знает, кому и слово сказать можно. Собратья по оружию дрожат, не знают, завтра машину подадут или на своей личной на дачу отправляться. Неизвестные штафирки-чиновники смотрят свысока, задают хамские вопросы, типа того: из какого кирпича загородный дом, да кто его строил, да сколько он стоит? Словно у него, генерал-полковника Агеева, в жизни других забот не было, чтобы он лично о подобной ерунде думал.
Все перестраиваются, с экономикой вроде покончили, за армию взялись. А чего ее перестраивать, еще Петр Великий указ издал, и исправно действует. Профессиональная армия? А кто, интересно, фашистов через всю Европу до самого Берлина гнал? А сегодня с Чечней замириться собираются, видите ли, люди гибнут. Так с сотворения мира войны не затихают и люди гибнут, так положено.
Правда, у некоторых однокашников сыновей там поубивали. Так виданное ли дело, чтобы сын большого генерала дальше штаба куда высовывался? Надо эту Чечню отутюжить танками и забыть.
Генерал вошел в приемную, кивнул вытянувшемуся адъютанту, бросил на ходу:
– Чай, мать твою! – и прошел в кабинет.
Адъютант тотчас подал чай в стакане с серебряным подстаканником, долькой лимона, чуть сахара, как положено, но не уходил.
Генерал недовольно спросил:
– Чего еще?
– Анатолий Владимирович звонил, просил, как приедете, соединить. – От усердия адъютант приподнялся на носки.
