Тень олигарха - Бахарева Ксения Васильевна (читать книги без сокращений TXT, FB2) 📗

— Галина Андреевна, так за что вы мужа жизни лишили? Бил, что ли, вас или пил, или и то и другое? — допытывалась красавица Алеся, в приступе хохота держась за правое ухо.

— Опостылел хуже горькой редьки, — не дождавшись ответа от мрачной старушки, предположила, смеясь, толстуха.

— Кабы опостылел мужик, не стала бы столько лет терпеть, — возразила, вытирая слезу от чрезмерного смеха, Алеся.

— Так не просто терпела, прощала каждый раз, — уточнила толстуха.

— Зачем? — не удержалась Татьяна, выглянув в изумлении с верхних нар, да так, что чуть было не очутилась на полу.

— Соскучилась!

— Неужто думала, что перестанет бить? — истерично загоготала малолетняя наркоманка, закуривая очередную сигарету.

— Молодежь нынче продвинутая. И когда ты, Верка, успела познать все прелести взрослой жизни? — отреагировала на последнюю реплику любительница армянского коньяка.

Однако, сколько бы ни перемалывали косточки траурной даме в наглухо завязанном на затылке платке (в былые времена таким образом носили головные уборы селянки на жатве), Галина Андреевна молча и размеренно тянула разноцветные нитки с иголкой, вышивая гладью икону святой Девы Марии. Тонкие морщинистые пальцы ее ловко сновали взад и вперед, периодически меняя колер нити и, когда та заканчивалась, завязывали узелки на изнаночной стороне изделия.

— Ее рукоделие и впрямь выглядит как самое настоящее произведение искусства, — с восхищением оценила Татьяна.

— Этот талант у старушки только в заточении и открылся, — подсказала Алеся.

— Раньше она рисовать вообще не умела, — позавидовала Верка.

— Фантазии вышивки говорят не только про неожиданно открывшийся талант, но и про психическую неуравновешенность, — с горечью подытожила толстуха, уверенная в своей исключительной адекватности. — У Галины Андреевны была психиатрическая экспертиза — ее признали частично вменяемой.

— Как это? Разве такое возможно? — удивилась Татьяна.

— У нас все возможно, — с самодовольной уверенностью произнесла Алеся, умело нанося яркий лак на ухоженные округлые ногти.

Через минуту молчания Татьяна, пытаясь по-прежнему подумать о своем, вдруг спросила:

— Алеся, можно ли быть любимой и счастливой на зоне?

— Можно.

— Как?

— Когда знаешь, что родители и дети дома и как они тебя любили раньше, так любят и сейчас, не отказываются.

— У тебя дети?

— Да. Двое.

— Сколько им?

— Старшему двенадцать с половиной, младшему — четыре года.

— Как же твоя семья восприняла то, что случилось?

— Все были в шоке, я была любимицей в семье, такого никто не ожидал. Я и сама не думала, что на такое способна.

— Этот год тяжело дался?

— До сих пор до конца не осознала. Как была спокойная и терпеливая, так и осталась.

Когда Татьяна услышала историю про детей арестованной убийцы, которых отныне воспитывают престарелые бабушка и дедушка, ей стало не по себе. Она наконец отвернулась к стене и смогла погрузиться в раздумья, где превалировало непреодолимое желание выбраться из изолятора и исчезнуть из поля зрения внутренних органов если не навсегда, то на бесконечные десятки лет. Если Татьяна и потеряла законного мужа, то Маришку с Володей потерять не может ни в коем случае. «Все образуется», — думала женщина и в чем-то определенно была права.

Докопаться до сути

Август, 1993 год, Минск

Меж тем смерть задержанного нетрезвого громилы Шутько, произошедшая в кабинете сотрудников уголовного розыска, как событие экстраординарное, повлекла за собой тщательное изучение и разбирательство на всевозможных уровнях. И, как следствие, вскоре в здании ГУВД города собралась строжайшая комиссия с привлечением всех лиц, кто в тот момент присутствовал в отделе.

На большом длинном столе в темно-красном бархате величественно стояла пара пузатых графинов с водой, в которые попеременно заглядывали изнывающие от летней духоты обладатели крупных погонов, то и дело отвлекаясь от пристальных взглядов в картонные папки с досье на каждого из разбираемых сотрудников. И чем больше каждый из почтенных членов уважаемой комиссии прикладывался к графину, тем больше струился пот с их широких шей, так или иначе затекая за могучие спины.

Первым пришлось держать ответ перед крупными чинами оперуполномоченному Макарову:

— Мы нашли двух братьев Шутько на берегу Свислочи. Задержали, только начали проводить допрос в разных кабинетах. Через тринадцать минут, а именно в семнадцать ноль три, врач скорой помощи зафиксировал вызов — нужно срочно прибыть в ГУВД, человеку плохо. Андрей Вячеславович скоропостижно скончался. — Макаров скромно топтался на месте, говорил медленно, обиженно оттягивая толстую нижнюю губу, отчего она казалась еще более пухлой. Тем не менее вызванный для дачи объяснений милиционер выглядел вполне уверенным, ведь он ничего плохого не совершал. — На следующий день было произведено вскрытие, и мы об этом сразу сообщили в прокуратуру.

— Вскрытие ничего необычного не показало? — оторвался от графина с водой взмокший глава экспертно-криминалистического центра.

— Верно, тогда же следователем прокуратуры было принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела и образцы тканей гражданина Шутько были направлены на гистологическую экспертизу.

— Ваша версия, что явилось причиной смерти задержанного? — Гладко зачесанная дама с редким пучком на голове, очевидно, представляла в своем лице все министерство здравоохранения. И ей ни в коем случае нельзя было бросить хоть какую-то тень на родное ведомство, именно поэтому узкие скулы и тонко выщипанные брови на ее лице не излучали ровным счетом ничего, кроме осознания исключительной важности избранной персоны, не имеющей права ошибиться ни на йоту.

— Я не медик. Но задержанные братья Андрей и Вячеслав Шутько были в добром подпитии, взволнованы, как был бы взволнован любой человек, попавший под конвоем в милицию, — добавил по существу дела стажер Трофименко. — В тот поистине роковой момент в кабинет зашел начальник уголовного розыска Денисов и предложил на одного из братьев надеть наручники…

— Зачем?

— Чтобы не сиганул в открытое окно!

После пояснений Макарова и Трофименко комиссия пригласила в зал начальника уголовного розыска.

— Капитан Денисов, судя по вашему заявлению, в этот день вам был предоставлен отгул.

— Как отгул? — встрепенулась министерская дама, поправляя белый воротник кримпленовой блузки.

— Верно, у меня был официальный отгул.

— Как же вы оказались в том кабинете? — вступил в разговор начальник криминальной милиции города Колач.

— Машину для переезда хотел у коллеги попросить… — Денисов боролся со смешанными чувствами, испытывая одновременно унижение за постыдную ситуацию, замешанную на недоверии, и досаду от невозможности заняться непосредственным расследованием вверенного ему особо важного уголовного дела.

— Что можете пояснить? — министерская дама решила по-прежнему брать инициативу на себя.

— Здоровый парень дней десять праздновал свое рождение, пребывал в сильном алкогольном опьянении, эдакая косая сажень в плечах ростом в метр девяносто, отслужил некогда срочную службу в подразделении внутренних войск и владел приемами рукопашного боя. После предъявленных обвинений начал бузить. Ему была показана сделанная в отделе УГРО ксерокопия допроса гражданина, который не только знал о готовящемся преступлении, но и наблюдал у подъезда за обстановкой — проще говоря, стоял на шухере. На допросе этот человек указывал на братьев Шутько и некоего неоднократно судимого Захаревича, совершивших кражу… Несомненно, жизнь человека очень хрупка, да и в милицию попадает не самый лучший контингент, в основном люди, злоупотребляющие алкоголем и наркотиками. И попадают они сюда не на праздник. Любое ограничение свободы для человека обязательно стресс, какой бы он ни был, хоть трижды судимый и особо опасный рецидивист. И выбрасываются, и вешаются, и после запоя умирают. Все бывает…