Вспомнить себя - Незнанский Фридрих Евсеевич (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗
А как его искать? Вопрос, достойный подлинного сыщика. А через прокуратуру. Поскольку все они на Руси Великой подчиняются тому же Косте Меркулову как первому заму генерального прокурора по следствию.
Ну хорошо, с помощью майора милиции, муровского опера Петра Щеткина следы Турецкого были обнаружены в поезде Москва – Новороссийск, а дальше уж действуй сам!
И тут, как ком со снежной горы, когда одно цепляется за другое, растет в объеме и становится чудовищным для обычного восприятия, произошло веерное отключение электричества в Новороссийске. Так что приезд «известного» сыщика из московского частного охранного предприятия «Глория» для бедной на кадры по причине летнего отпускного периода новороссийской городской прокуратуры оказался как нельзя кстати. Вы нам помогите, а мы – вам. Как, пропал сам Турецкий?! Да какой разговор! Из-под земли достанем!..
И ведь «достали»! И чуть было не сорвали ответственное мероприятие, запланированное Сашей и Линой. Что-то там «вякал» Антон по поводу того, что Саша в корне ошибался, а Ирина чиста, аки агнец Божий, что сам Антон – истинный страдалец, который стал невольным свидетелем... – короче говоря, это все для Турецкого являлось в настоящий момент ненужной беллетристикой. Скорей всего, и по той причине, что «сладкая месть», честно мог признаться себе Александр Борисович, уже частично притупила в нем «остроту душевной боли».
«Хотите, чтоб помог с расследованием вашей диверсии? Выполните мои условия касательно полковника Володи. Это лично для меня, – заявил Александр по телефону Меркулову, – куда более важная в настоящий момент проблема. Моральный мой долг, Костя, поскольку иных перед вами больше не имею... Сложно понять? А вы понимайте как хотите...»
Поняли. А куда денутся?.. Разослали фотографии по всем отделам милиции России. Но первая же родственница полковника Володи, примчавшаяся аж с Урала, не признала в аккуратном бомже своего горячо любимого родителя, пропавшего без вести больше полугода назад. Тот также без всякой причины просто ушел из дома и не вернулся. А ведь был до пенсии крупным милицейским чиновником. И, главное, никогда не страдал провалами памяти.
Этот же того отдаленно, конечно, напоминает, но при очной ставке узнан родной дочерью не был.
Что ж, для кого-то неудача, а Турецкому не привыкать было к временным трудностям. Первый блин, как правило, и бывает комом. Жаль, конечно, но это естественный процесс. Жарки блинов. И потом, у него на крайний случай уже была припасена прекрасная Лина, которая принимала участие при первом опознании и, видя, что Саша совершенно не расстроен и не обескуражен, а, напротив, полон энергии и желания продолжать свои поиски, да хоть и с нуля, готова была и сама оказать ему теперь любую помощь. Тем более что в городе ей были известны некоторые толковые психиатры, на консультацию которых при необходимости всегда можно рассчитывать. Опять же и стационары есть, – это уж совсем, как говорится, на «черный день». Пока лето, но ведь когда-то ж и зима настанет, и юг тут не спасет потерявшего дом и память человека...
Это то, что касалось непосредственно Володи. Но с приездом Плетнева Турецкий оказался, естественно, втянутым, помимо своей воли, и в главное расследование. В связи с отключением электричества, которое в городе уже прозвали «концом света», местной прокуратурой было возбуждено уголовное дело по статье 205 Уголовного кодекса, то есть, без всякого сомнения, здесь имел место акт терроризма. И о том, что это именно так, говорили следующие факты: и в городе, и в его окрестностях стали обнаруживать «свежие» трупы людей.
Опытного взгляда Турецкого вполне хватило на то, чтобы практически с ходу (чем он, кстати, привел в восторг прекрасную Лину, оказавшуюся «по чистой случайности» в качестве врача рядом с Сашей при его встрече с Плетневым и следователем прокуратуры) обозначить суть ситуации: определенно проводилась элементарная «зачистка». Вероятно, заказчик «по цепочке» убирал исполнителей и свидетелей.
Вот на этом этапе Александру Борисовичу, а также приданному ему Меркуловым в качестве «боевого помощника» Антону Плетневу и пришлось вступить в расследование уголовного дела. Хотя оно им обоим было совершенно лишним. Вот Меркулову – это понятно, он большой начальник, ему «конец света» в Новороссийске – удар по парадному мундиру его самолюбия.
И, говоря по чести, Турецкому было по большому счету наплевать на все «концы», он бормотал себе под нос, словно заведенный, привязавшиеся строчки поэта: «Никому не понравилось это...» – и в качестве печальной констатации собственного присутствия: «Но никто не ушел никуда...»
Глава первая
ЗАЧИСТКА
Пассажирский поезд уходил незадолго до полуночи. Куда он шел, было абсолютно неважно ни Хохлу, ни Логопеду, главной целью которых было как можно быстрее «сделать ноги». То есть уйти от возможно пущенной уже по их следу погони. А в том, что это действительно было так, Хохол не сомневался. За годы работы в органах безопасности, откуда он «свалил» в девяносто четвертом, он научился заранее предвидеть действия своего начальства, что, естественно, долго помогало ему и при работе на «вольных хлебах», – на индивидуальных теперь заказчиков. Оно и дальше длилось бы, кабы не это, последнее дело, на которое он сдуру, как неопытный юнец, подписался, – хорошие «бабульки» светили в перспективе, – а теперь искренне сожалел о своей «слабости», уже предвидя скорые последствия.
Был Хохол невысоким, даже внешне тщедушным, лысым человеком средних лет, прекрасно владевшим смесью русского языка с украинским, так называемым суржиком, распространенным на юге России, за что, вероятно, и получил в криминальной среде свое «погоняло». Одет он был в джинсы и двустороннюю куртку, белым наружу.
Вообще-то суржиком в старину называли нетоварную, пшенично-ржаную смесь. Случалось, что на полях этих злаков, посеянных рядом, во время цветения ветры перепутывали пыльцу, и тогда произрастало ни то ни се, – не рожь и не пшеница. Такое зерно отказывались принимать хозяева хлебных ссыпок, поскольку хлеб из такой муки получался не белый и не черный, а черт-те какой, – серый. Вот отсюда, наверное, и пошло название языковой смеси, чудовищно искажавшей и русскую, и украинскую разговорную речь.
Логопед, названный так за свое сильное заикание, очень сомневался в том, что Хохол прав. Лично у него не было оснований не верить своему бригадиру, который за «крутую зелень» выделил нескольких пацанов для небольшой зачистки после проведения конкретной операции. Кто там был заказчиком, Логопеда – высокого, стриженного наголо парня, в спортивном костюме и яркой бейсболке, совершенно не интересовало. Ему и в голову не приходило, что после зачистки, которую они с Хохлом провели, убрав Куратора, но, потеряв при этом Химика, то есть своего, над ними самими навис топор. Но Хохол – старше, опытнее, наверное, ему надо верить. Иначе почему бы они теперь оба втихаря «отваливали» ночным поездом из Новороссийска?
Этого Куратора, который один имел непосредственный, ну, то есть по мобиле, контакт с исполнителем, они догоняли весь день, с самого рассвета. Чем он рассердил заказчика, неизвестно, но последовала команда: убрать немедленно! И сделать все чисто! Однако тот ушел от них, со второго этажа выпрыгнул, как только почуял, что заказчик заколебался. Ушел, гад, унеся с собой какие-то диски, хрен его знает. Тут Хохол сечет. И на тех дисках вроде бы должен был находиться полный п...ц заказчику. Вот и мотались весь день Логопед с Химиком по городу, с одной точки на другую, где мог, по их понятиям, оказаться Куратор, который собирался незаметно исчезнуть из города, уже всякую надежду потеряли, пока наконец именно Хохол не вычислил беглеца. Ошибся Химик, и Куратор вмиг уделал его, – свернул шею, как куренку. Сильный, падла. Но Хохол оказался на месте в нужный момент и уложил Куратора одной-единственной пулей из пистолета с глушителем. Иначе и нельзя было, народу полно вокруг, автобус с минуты на минуту должен был отойти на Анапу. А тут два «жмурика». Хорошо еще, что ночь, кустарник... Короче, пришлось терять время и от них избавляться: вывозить к морю, на «дикие» пляжи. Вот тогда и выдал Хохол на тему «делать ноги». И теперь они стояли в тамбуре предпоследнего вагона уходящего ночного поезда, а на плече у Хохла болталась на ремне сумка Куратора с теми дисками.
