Осень в Сокольниках - Хруцкий Эдуард Анатольевич (книги бесплатно полные версии .TXT) 📗

В пачке оставалась последняя сигарета, и Фомин, аккуратно разломив ее, вторую половинку положил обратно. Он вставил сигарету в мундштук, чиркнул спичкой. Сколько же он ждал Алимова? Он отогнул рукав, посмотрел из старенькую «Победу». Загулял Алимов, ох загулял. Фомин поудобнее устроился на ступеньке, даже ноги вытянул и услышал шаги. Сначала он подумал, что это Даньшев. Но человек снизу шел тяжело, шаркая ногами по ступенькам. Фомин встал и глянул через перила. Увидел черные волосы и желтую кожу куртки, обтянувшую плечи.

Он. Алимов. И Фомин пожалел, что не взял пистолет. Человек поднялся, остановился у дверей квартиры, начал искать ключ.

— Алимов? — Фомин неслышно возник за его спиной.

— Ну, — ответил тот, не оборачиваясь.

— Я из милиции, пройдемте со мной.

— Зачем? — насмешливо спросил Алимов и обернулся. Они были одного роста, примерно одного сложения. Алимов оценивающе оглядел стоящего перед ним человека.

— Зачем? — переспросил он.

— В отделении поговорим.

— Пошли.

Алимов резко шагнул к лестнице. Фомин взял его за руку, выше локтя. Он почувствовал, как налились, напружинились мышцы. Хватка у мильтона была железная, это Алимов понял сразу. Рука затекла, и он, дернувшись, прохрипел:

— Пусти. Сам пойду.

— Так-то и лучше, а то мне с тобой в догонялки играть некогда.

Они спустились к выходу. До дверей оставалось несколько шагов, и тут Алимов, развернувшись, ударил Фомина. Фомин, перехватив его руку, заломил ее, услышав как застонал задержанный. Фомин отшвырнул его и, оборачиваясь, увидел невысокого светлого парня в зеленой кожаной куртке и темных вельветовых штанах, он хотел шагнуть к нему, но что-то горячее ударило в бок, и он повалился к стене, шепча:

— Погоди… Не уйдешь…

Перед глазами завертелись огненные колеса, ноги стали ватными. Он услышал, как хлопнула дверь, и пополз к ней, шепча одно слово:

— Не уй… дешь…

Переулок был пустой. Когда машина поворачивала, Вадим в зеркале заднего обзора увидел ПМГ, идущую следом за ним.

— В эту арку, Вадим Николаевич, — крикнул Стрельцов. Вадим резко повернул и, сбавив скорость, въехал в пустой двор.

Они выскочили из машины, осматриваясь, ища глазами нужный подъезд. Внезапно дверь напротив распахнулась, и на крыльцо выполз Фомин.

— Фомин! — крикнул Вадим и бросился к нему.

Из-за угла дома из глубины двора на бешеной скорости выскочили красные «Жигули». Вадим различил двоих, мельком увидел кусок зеленого кожаного рукава.

— Стой! — крикнул он и выдернул из кармана пистолет.

Машина на скорости словно ввинтилась в арку ворот.

— Стрельцов, помоги Фомину!

Вадим выскочил на улицу.

«Жигули» уходили в сторону Маросейки. Внезапно из-за угла выехала сине-желтая машина патрульной группы и заперла выезд из переулка. Все дальнейшее происходило как в кино. Как в фильмах об автогонках.

Позже, чуть позже Вадим поймет, почему у него возникли эти ассоциации.

Позже.

Но сейчас он видел, как «Жигули», не сбавляя скорости, развернулись в пенале переулка, влетев на тротуар и ударившись правым задним крылом о стену дома, рванулись в обратную сторону. Но переулок был уже не пустым, как пять минут назад. В другом его конце остановился «рафик», и какие-то люди тащили к противоположному тротуару узлы и чемоданы.

Все это Вадим наблюдал краем глаза, отчетливо оценивая обстановку.

«Жигули» с преступниками проскочат именно мимо людей. Но мимо ли?

До машины было метров семьдесят, и он, выскочив ей наперерез, дважды выстрелил в передние колеса. Выстрелил и отпрыгнул, чудом не задетый передним крылом.

Марина, выбежавшая из арки ворот, увидела «Жигули», странно, боком летящие по улице, увидела Вадима, катящегося по мостовой.

«Жигули» развернуло, и, потеряв управление, машина вбилась радиатором в сделанный эркером подъезд дома напротив. Раздался грохот, звон стекла. Орлов поднялся, чувствуя, как нестерпимой болью отдает каждое движение, и тяжело побежал к подъезду. Но его уже обогнала ПМГ, и два сержанта, на ходу выхватывая пистолеты, лезли сквозь разбитые двери. Переулок сразу наполнился шумом, кричали что-то напуганные жильцы домов, высунувшись по пояс из окон. Наиболее скорые на ногу, как всегда, это были пенсионеры, бежали к месту аварии, забыв о давлении и подагре.

— Что? — спросил Вадим сержанта.

— По-моему, оба насмерть.

В переулок, нещадно ревя сиреной, влетела «скорая помощь», вызванная Стрельцовым.

— Давайте дежурную группу, — приказал Вадим и сел прямо на тротуар, прислонившись спиной к прохладному кирпичу стены.

— Товарищ начальник, — склонился над ним сержант, — у вас все лицо в крови.

— Потом. Обеспечьте сохранность места происшествия.

Вадим закрыл глаза, ощущая спиной только приятный холод стены, который, казалось, снимал боль.

— Вадим, Вадим, — услышал он женский голос. Кто-то бинтовал ему голову.

— Потом, потом, — повторял он.

И вдруг он услышал голос Кафтанова:

— Спрячь оружие, Вадя.

Он открыл глаза, увидел начальника Управления и встал. Сработал многолетний инстинкт.

— Доктор, — приказал Кафтанов, — подполковника в машину.

— Все нормально. Ушибся чуток. Как Фомин?

— Подрезали его сволочи эти, — с ненавистью выдавил Кафтанов. — Врач говорит, что надежда есть. Ты успел вовремя. Ты-то как?

— Ничего страшного.

— Пошли к Алимову, там уже Малюков и понятые.

Они поднялись по лестнице и вошли в открытую дверь квартиры. Вадим услышал ленивый баритон Малюкова:

— Значит, Стрельцов, пиши. Я, старший следователь по особо важным делам Мосгорпрокуратуры, советник юстиции первого класса Малюков, 20 августа 1983 года в 19 часов 30 минут произвел обыск в квартире гражданина Алимова Б.В. по адресу: Армянский переулок, дом 6, квартира 17 в присутствии понятых гражданина Фолизина Г.М. и Егорова В.К., проживающих по тому же адресу в квартирах 16 и 15.

Обыск произведен на основании постановления Мосгорпрокуратуры за номером 436. Записал, Стрельцов?

— Так точно.

— Я на кухню пойду, напьюсь, — сказал Вадим.

Он вышел на кухню и сел, вспомнив, что не имеет права трогать ни кран, ни чашки.

А из комнаты деловито звучал голос Малюкова.

— Обыск начат в 19.35, при электрическом освещении…

— Выпейте воды, я из магазина принес, — Саша Крылов протянул Вадиму бутылку «Боржоми».

И Вадим пил этот необыкновенно вкусный напиток. Пил жадно, чувствуя, как силы постепенно возвращаются к нему. Потом на кухню вошли Кафтанов и Малюков.

— Хорош? — спросил Кафтанов.

— Герой. Прямо полицейский комиссар в исполнении Лино Вентуры.

— Олег, — Вадим оглядел форменную красоту Малюкова, — твоя ирония больно ранит мое героическое прошлое. Нашли чего-нибудь?

— Чепуху, — весело ответил Кафтанов. Пустяки всякие. Камин французской работы, кресты, иконы, несколько картин, пистолет ТТ и одиннадцать тысяч денег.

— Какой камин? — вскочил Вадим. — Мой?

— Твой, — спокойно сказал Малюков, — только его сначала на Петровку отвезут, а потом к тебе домой. Ты иди в комнату, мы будем кухню осматривать. Смотрите, Андрей Петрович, — обратился он к Кафтанову, — до чего у вас волевой подполковник Орлов.

— Воля, милый мой Олежек, — это прежде всего инструмент насилия над самим собой.

Вадим встал и вышел из кухни.

Камин стоял посередине комнаты. Желтый свет лампы под матерчатым абажуром, таким модным в предвоенные годы, абажуром, считающимся когда-то символом незыблемости семейного очага, скупо освещал фарфоровых дам в кринолинах и грациозных кавалеров в кургузых камзолах.

— Красиво, Вадим Николаевич, — сказал за спиной Крылов.

— Красиво.

— На такую красоту эта сволочь руку поднимает.

Вадим не ответил, продолжая смотреть на камин. Вернее, на облицовку камина, то, что должно было закрыть камень. Когда веселое, жаркое пламя начинало плясать на смолисто пахнущих дровах, отблески его падали на эти фигурки, и они оживали в огромном темном зале сухотинского особняка. Сколько видели эти дамы и кавалеры. Перед их фарфоровыми глазами прошли прекрасные женщины тех лет, великие литераторы, гении русской музыки, высокие сановники почти полутора эпох. Все они ушли, память о многих даже не сохранилась, а фигурки живут по сей день и радуют людей. Кто же это сказал, что жизнь человеческая миг, а искусство вечно?