Наркомафия - Леонов Николай Иванович (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
– Да! – сказал он в трубку, голос у него звучал спокойно, даже мягко. – Да, господин Смых. – Он усмехнулся, протянул трубку Еланчуку. – Айн момент, – и сказал: – Букву «ж» им не осилить.
Еланчук начал разговор по-немецки, затем перешел на английский, закончив разговор, пояснил:
– Господин не представился, сказал, что имеет для тебя маленький сувенир, хотел бы передать лично, но в гостиницу не приглашает, предлагает встретиться в баре.
– Ты знаешь в каком?
– Естественно. – Еланчук взглянул на часы. – Поехали, я тоже приглашен. Прибывший гость знает тебя в лицо.
– Мне не хватало, неужели они пронюхали, что… А! – Валентино махнул рукой. – Поехали!
Бар был самый обыкновенный, таких сегодня в Москве не счесть. За стойкой женщина, возраст которой можно определить, либо проверив документы, либо после вскрытия, в общем – лет двадцать пять или пятьдесят, кому как нравится. Маникюр, губная помада, тушь, крем, пудра, прическа, улыбка, равнодушный взгляд – остальное под стойкой, потому не видно. За спиной барменши ряды бутылок, сплошь иностранных; может, бутылки и протирали, но точно – не сегодня. Из стройных рядов барменша бутылки не берет – несколько рабочих пузырьков у нее на столе, под руками. Вы можете заказать любой коктейль, какой выговорите, и получить его довольно быстро, выпить и нести личную ответственность за результат. Опытные люди пьют «Абсолют»: бутылка известная в лицо, вкус изучен досконально, так что с содержимым не балуются даже самые отчаянные хозяйки.
Пять круглых столиков, тяжелых и устойчивых. Стулья полегче; ими швыряются редко, в таком заведении легче выстрелить, что и случается. Завсегдатаи – утром торговали овощами, цветами или фруктами, случайные гости здесь не задерживаются. Попадаются заблудившиеся иностранцы, которых легко отличить по улыбкам. Почему они все улыбаются, доподлинно не известно, существует предположение, что улыбку у них вызывает мысль, что здесь им не жить и завтра они улетят домой.
В общем, бар как бар. Раньше называли «забегаловкой», сменили этикетки, названия, один раз подмели, в ценники подсыпали горсть нулей – вот, пожалуй, и все перемены. Почему заморский гость решил встретиться именно здесь, ни Еланчук, ни тем более Валентино, который чужих языков не знал, не спросили. Не такое было у них сегодня положение, чтобы задавать дурацкие вопросы. Им сказали, куда и во сколько прийти, – они прибыли, заняли столик в углу, за соседним разместилась охрана. Практически тут же вошел и посланец, сел за их столик уверенно, слово «водка» произнес грамотно.
Еланчук сразу понял, что гость ожидал их на улице, проверил – не привели ли они кого с собой, прошел следом, теперь почти не сводит взгляда с входных дверей. В отличие от российских парламентариев речь иностранца была предельно проста и доходчива. Он, Джон Смит, считай, Петя Иванов, в Москве проездом и согласился выполнить просьбу своего знакомого и передать несколько слов господину… Кивок в сторону Валентино. Если товар не уйдет из Москвы в течение трех суток, будут применены штрафные санкции в размере десяти процентов в день от стоимости товара. С ним, Джоном Смитом, разговаривать бессмысленно, он ничего не знает и знать не желает.
Закончив монолог, он поднялся, кивнул, хотел уйти, но ведь инородец, не широкая русская душа, выпил рюмку водки и удалился.
– Паскуда, – Валентино проводил его взглядом. – Мог бы сказать и по телефону, не тащить в этот хлев. – Он тоже выпил, взглянул на Еланчука. – Что ты, мудрец, думаешь?
– Мудрец не говорит, что думает. – Еланчук хотел пошутить, но, взглянув на шефа, понял свою ошибку, быстро продолжил: – Оцениваю сложившуюся ситуацию как паршивую. Кто-то катит на вас, то есть на нас. Посланец напуган, считает, что мы под наблюдением, сейчас бегает в метро, проверяется.
– Нда… Ты мне о нем толкуешь… Меня интересует наше положение. Главное, что делать?
– Вопрос не нов, не мы его задали первыми. – Еланчук употреблял множественное число, подчеркивая, что не устраняется. – Под нами, в непосредственной близости сидит агент, и каждый наш шаг, каждая ошибка на верхах известны. Ошибок мы совершили достаточно…
– Только не говори, что ты предупреждал…
– Я и не говорю.
– Так думаешь! Ты, умник, считаешь, что если бы я тебя послушался и сообщил, что товар в Москву прибыл, но на нашем пути встал мент, и поэтому рабочий канал доставки следует перекрыть, так было бы сейчас легче?
– Было бы честнее, главное, твой шеф тебя бы понял.
– Честно, не честно – в нашем бизнесе никто не понимает.
– Плохо. Думаю, что неверно. Я мало знаю о вашем бизнесе, но то, что знаю, свидетельствует – именно честное слово лежит в основе вашего дела.
Еланчук замолчал, хотя мог бы сказать значительно больше. Он не сомневался: гнев «центра» вызван не задержкой товара, наверняка такие случаи время от времени происходят. Кто-то подсиживает шефа, сообщил, что он сгорел, засветился, не сегодня-завтра будет арестован. Каждая секретная организация готова вынести любые материальные потери, без радости, естественно, и с соответствующими санкциями к виновным, – все что угодно, только не провал звена.
Еланчук посмотрел на шефа без особой жалости, тотчас понял, что не прав, так как сам прикован к шефу намертво, практически они одно целое. Он напряженно думал, пытался найти выход. Ситуация просчитывалась сложно, требовались максимальный покой и время; очень мешал мужчина, сидевший за стойкой, который якобы флиртовал с барменшей, а она его якобы поощряла. Мужчина был одет в обычную кожаную куртку, джинсы и кеды, на запястье цепочка, модно небрит, словом – ковбой, почти такой же, как все остальные. Но Еланчук чувствовал, что ковбой – не как все, абсолютно другой, и дело не в пистолете, который бугрил куртку под мышкой, – пистолетом нынче никого не удивишь.
Когда Еланчук только вошел, сел, как все оперативники, лицом к двери, оглядел присутствующих, он отметил мужчину за стойкой, но не выделил из общей массы сидящих, входящих и выходящих. Лишь через несколько минут Еланчук посмотрел на барменшу и увидел в зеркале за ее спиной лицо, главное, глаза этого человека. Больше Еланчук взглядом с ним не встречался, но постоянно помнил о мужчине в заштатной куртке, джинсах и кедах. Успокаивало только одно: согласно законам сыска, мужчина должен был давно уйти и передать наблюдение партнеру либо, если последний отсутствует, поджидать объект на улице. Мужчина сидел основательно, пил много, вряд ли барменша подавала ему воду, и Еланчук начал успокаиваться.
Однако, когда они с Валентино, сопровождаемые охраной, вышли, Еланчук, поставив ногу на парапет, начал завязывать ботинок, хотя он и был без шнурков, но уж коли используешь доисторический способ проверки, то на подобную мелочь, как отсутствие шнурков, внимание не обращаешь. Гэбист возился с обувью чуть ли не минуту, мужчина из бара не вышел.
Интересующий Еланчука мужчина, Станислав Крячко, вышел из бара черным ходом, сейчас стоял в подворотне и с улицы виден не был. Он знал, что бывший гэбист обут в туфли без шнурков, и грустно улыбался. Улыбался, потому что все задуманное осуществилось, а грустил, так как понял – Еланчук его засек, что любому сыщику обидно, а уж хорошему, когда его расшифровывают, тем более.
Дорога сыщика к данной подворотне была не то что очень сложной, но и не простой. В шесть утра он приехал к офису Валентино, когда великий Гуров еще не знал о существовании последнего и спал у генерала Орлова на диване. Крячко предвидел, что в ближайшее время офис станет чуть ли не центральным местом действия, приехал не один, а с приятелем, который увлекался электроникой, свободно отличал вилку от штепселя, знал и умел делать многое и интересное. Они подожгли во дворе офиса кучу мусора, ждали недолго. Дородный охранник сначала наблюдал за «пожаром» из окна, потом не выдержал и вышел на крыльцо и тут имел несчастье столкнуться с Крячко, который подхватил его под руки, заломив больно, завел обратно в офис, отобрал оружие и начал задавать дурацкие милицейские вопросы. Пока Крячко «беседовал» со своим бывшим коллегой (никогда ранее не встречаясь, менты узнали друг друга сразу), знаток штепселя и розетки незаметно прошел в кабинет директора. Определить, что это нужный кабинет, не составляло труда как по качеству мебели, так и по наличию запора, который не устоял перед перочинным ножом. Видимо, наличие охраны у дверей и сейфа казалось хозяину кабинета преградой непреодолимой – замок защелкивался для проформы.
