Выкуп - Макбейн Эд (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
Но, самое обидное, что наихудшими из всех этих типов она считала именно тех, кто разрабатывает и исполняет замыслы похищения детей с целью получения выкупа.
По-видимому, поэтому все случившееся так сильно ее разволновало. В ходе одного только дня, а вернее – всего за несколько часов Эдди Фолсом, который зарабатывал на жизнь кражами, превратился в самого настоящего подонка. А если уж дело и в самом деле дошло до того, что человек, раньше во всем такой приятный, такой понимающий и настолько полный любви к ней, одним словом, ее Эдди, смог вот так сразу превратиться в подонка, то разве не следовало тут в первую очередь винить его жену? А если это так, и если здесь и в самом деле ее вина, то где же, скажите на милость, лежала та разграничительная линия, за которой исчезает граница между хорошим и плохим парнем? А не совершила ли она ошибку в тот далекий период, когда решила, будто кража вовсе не является преступлением? А может, она уже давно подсознательно понимала все это, а главное – что это не та жизнь, которую она желала бы для своего мужа и для себя самой?
И не в этом ли была причина ее страстного желания уехать в Мексику? Сделать это ей хотелось прежде всего для того, чтобы Эдди смог отказаться от своего воровского ремесла, она надеялась, что он сможет там заниматься своим любимым радио или вообще чем угодно. Ей казалось, что потребности повседневной жизни – такие, как пища, тепло, крыша над головой – могли удовлетвориться там в максимальной безопасности и при минимальных затратах этих проклятых денег. Ограбление банка, считала она, будет тем последним рывком, который приведет ее к этой цели. Больше им не потребуется прятаться и бежать от кого-то. Город Мехико с его залитыми солнцем улицами и ярко-синим небом над головой. Полная безопасность. Разве не это было единственным ее стремлением все эти годы? Этого и только этого страстно желала она и для себя и для мужа!
И сейчас, прижимая к себе дрожащее тельце восьмилетнего мальчика, Кэти Фолсом испытала вдруг чувство, которого она так никогда и не испытывала за всю свою прошедшую жизнь. Держа на коленях ребенка, который никак не приходился ей сыном, напряженно вслушиваясь в обрывки ведущегося шепотом разговора двух мужчин, один из которых был ее мужем, она вдруг поняла, что хочет чего-то большего, чем простая безопасность. Ей захотелось, чтобы хорошее наконец прочно вошло в ее жизнь, а с плохим было покончено навсегда. Бьющая мальчика дрожь затронула какие-то глубоко упрятанные струны в ее душе, струны древние, струны, натянутые еще праматерью Евой. И тут в одно мгновение ей вдруг стало ясно, что красивая ложь о хороших и плохих парнях придумана не с целью обмана, а с тем, чтобы вдохновлять других. И ей стало ясно, почему она должна считать себя виноватой в том, что сейчас в таком положении оказался ее Эдди. Дело в том, что в ее мужчине изначально было нечто хорошее, более того – в нем было очень много хорошего. Но она никак не поддерживала в нем это хорошее, не поддерживала уже хотя бы тем, что как должное воспринимала плохое. То, что она сейчас не могла выразить словами, но понимала совершенно отчетливо, скорее всего, как две капли воды походило на то, что в финале любой дешевой мелодрамы обычно говорит преступник. Как правило, слова эти произносит лежащий в придорожной канаве истекающий кровью гангстер. Слова эти обычно выжимают слезу на глазах сердобольных зрителей.
– Дайте мне передышку, хоть минутную передышку! – В фильмах на бандита после этих слов обычно сразу же надевают наручники и вымаранного в своей и чужой крови уволакивают в тюрьму. На экранах телевизоров глаза преступника – умоляющие и жуткие – дают обычно крупным планом. А искривленный в муке рот шепчет: “Дайте мне передышку. Умоляю – хоть минуту передышки!” Однако суровый страж закона, например, представитель полиции Лос-Анджелеса или еще какого-нибудь приятного города, сурово возражает ему: “А ты давал передышку своим жертвам?”
Однако в сценариях, написанных жизнью, почти не бывает выигрышных реплик.
А Кэти Фолсом в этот момент больше всего хотелось именно передышки, чтобы потом попытаться воспользоваться хоть самым маленьким шансом на новую жизнь.
Кроме того, с чисто женской, целиком построенной на интуиции логикой, она знала, что от исхода этой их истории зависят очень многие жизни помимо жизни Джеффа Рейнольдса.
– Эдди, – позвала она.
Он оторвался от передатчика.
– Что тебе, дорогая?
– Мальчик явно простужен.
– А кому это интересно? – сказал Сай. – Чем мы здесь занимаемся? Мы что – открыли здесь детский сад или ясли?
– Ему нужно выпить чего-нибудь горячего, – сказала Кэти. – Не сходил бы ты, Эдди, и не принес бы ему чего-нибудь?
– Нет, знаете, я в жизни своей никогда не пойму этих баб! – воскликнул Сай с выражением самого искреннего удивления на лице. – Ближайшая лавка отсюда находится по крайней мере в десяти милях, и один только Бог святой знает, сколько сейчас шныряет по дорогам полицейских, а тебе вдруг приспичило отправить его за чем-нибудь горяченьким! Ну, как это вам нравится? Это же нужно додуматься до такого, Кэти!
– Так ты поедешь, Эдди?
– Не знаю – я хотел...
– Ведь все равно одному из вас придется выйти отсюда, чтобы позвонить по телефону, – сказала Кэти.
– Так она еще и подслушивает. Да, совершенно верно, одному из нас нужно будет выйти. Но если выйду я, то я не собираюсь бежать в какую-то там лавку, чтобы набрать продуктов, которые ты могла бы разогреть. – Он сделал паузу и потом продолжил. – И ты тоже не станешь этого делать, Эдди. Это слишком рискованно.
– Мы попадем в еще более рискованную ситуацию, если мальчик окончательно разболеется, – сказала Кэти.
– Как только мы заполучим эти свои денежки, то уже никто из нас никогда не увидит больше этого мальчишки в любом случае, – сказал Сай.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Не психуй! Я хочу сказать только то, что мы оставим его спокойненько здесь. Вы вот собираетесь уехать в Мексику, что касается меня, то я еще и сам не знаю, куда я, к черту, отправлюсь отсюда. И какое нам дело до того, разболеется потом этот мальчишка или нет?
– Может пройти довольно долгое время, прежде чем им удастся отыскать его, – сказала Кэти. – Если он всерьез заболеет... Если что-нибудь случится с ним...
– А ты знаешь, Сай, она, пожалуй, права, – сказал Эдди. – Зачем нам усложнять себе дело? Ты только погляди на малыша. Его же трясет.
– Его трясет от страха.
– Я не боюсь, – тоненьким голосом вдруг проговорил Джефф.
– Разве вы все равно не заедете в какой-нибудь магазин, чтобы позвонить оттуда из телефона-автомата? – сказала Кэти.
– Верно, но...
– А разве не будет это выглядеть менее подозрительно, если зайдете туда, вроде бы чтобы купить что-нибудь, потом вроде бы решите неожиданно куда-то позвонить?
Сай поглядел на нее с неприязнью, но одновременно и с некоторым оттенком восхищения.
– А это и в самом деле недурная идея, – сказал он. – Как ты считаешь, Эдди?
– Я тоже так считаю.
– Ну, что ж. Значит, когда будешь звонить, возьми заодно там что-нибудь для мальчишки.
– Так значит, это я поеду звонить?
– А почему бы и нет?
– Нет, конечно. Я с удовольствием поеду.
– Понял, что тебе нужно будет делать? Прежде всего узнай у него, приготовил ли он деньги. А потом скажи ему, чтобы он выехал из дому. – Сай поглядел на часы, – точно в десять часов. Скажи ему, чтобы он сразу же садился в свою машину – в “Кадиллак” с номерным знаком ДК-74, обязательно скажи ему об этом, Эдди. Нельзя, чтобы он вдруг сел в какую-нибудь другую машину. Потому что с него станется – он преспокойно может взять и “Сандерберг” своей жены.
– Хорошо, – сказал Эдди.
– Так скажи ему, чтобы он обязательно сел в “Кадиллак” и поехал на нем к выезду из Смоук-Райз. Скажи ему, что кое-кто встретит его по пути и даст ему последующие инструкции. Обязательно скажи ему, что его встретят.
– А кто это собирается его встречать? – спросила Кэти. – Ты, что ли?
