Вечерня - Макбейн Эд (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗
— Свидания хочешь? — обратилась она к Карелле и послала ему воздушный поцелуй, но потом вдруг узнала его. Попробовала отвернуться, да поняла, что слишком поздно, не сбежать, и застыла, держа руку на бедре.
— Чего тебе? — спросила она.
— Есть несколько вопросов, — объяснил он.
— Хочешь арестовать меня?
— За что?
— Это не преступление стоять у кино, — заявила она.
— Согласен, — ответил он. — Можно угостить тебя чашечкой кофе?
— Я предпочла бы мороженое, — сказала она.
Они нашли кафе со столиками в глубине зала. За прилавком стояли свеженькие негритяночки в красно-синих костюмчиках. Они продавали двойные порции сахарного мороженого, зарабатывая по семь баксов в час. Сидя за столиком у окна, Карелла наблюдал за Серонией, которая ела банановое мороженое с шоколадно-фруктовым пюре, взбитыми сливками и вишневым ликером, и выслушивал ее мнение о том, что эти девицы за прилавком — сплошные задницы.
— Они могли бы делать двести в час! — говорила она. — Им повезло.
Он понял, что она имеет в виду пятьдесят долларов за сеанс.
— Я хочу знать, что произошло в воскресенье на Пасху, — начал он.
— Нейт говорил тебе, что случилось, — сказала Серония.
— Хочу услышать, что он говорил тебе!
— То же, что и тебе!
— Я так не думаю.
— Послушай, парень, чего ты от меня добиваешься? Нейт сказал тебе все, почему ты не арестуешь тех членососов, которые разбили ему голову?
— У твоего брата был нож?
— Нет. Кто говорил тебе про нож?
— Он ходил на Одиннадцатую улицу продавать крэк?
— О, парень, не смеши меня!
— Его уличное прозвище — Мистер Крэк?
— Где ты услышал все это дерьмо, парень?
— Значит, кто-то лжет, Серония! Или твой брат, или парень по имени Бобби Корренте, который...
— А, тот сукин сын!
— Ты знаешь его?
— Да, знаю. Спроси меня, не он ли первым ударил битой!
— Тебе это сказал брат?
— Он мне сказал то, что сказал тебе.
— Он мне не говорил, что первым его ударил Бобби Корренте. По его словам, с напавшими на него парнями он не был знаком.
— Так и было.
— Но ты знаешь Корренте?
— Я видела его, это все.
— Где?
— Где-то тут.
— Что ты от меня скрываешь?
— Ничего. Ты знаешь Корренте, иди арестуй его. Это он пробил Нейту голову.
— Откуда тебе это известно?
— Просто догадываюсь.
— Так тебе рассказывал брат? Что Корренте первым ударил битой?
— Иди спроси Нейта.
— Я спрашиваю тебя.
— Я не могу тратить время на тебя, — сказала Серония, вытерла рот бумажной салфеткой и уже приготовилась было встать из-за столика, когда Карелла спросил ее:
— А не хочешь ли ты потерять время у нас в пригороде?
Он не испытывал никакой неловкости из-за того, что играет мускулами перед тринадцатилетней проституткой.
— Подождешь, когда подъедет полицейский автомобиль и подвезет тебя в Центр регистрации, — сказал он, как будто приковав ее к месту.
— По какому обвинению? — спросила Серония, крайне уверенная в себе. — Все равно мой парень вытащит меня оттуда через полчаса!
— Хорошо. Тогда пошли. Уверен, ему будет по душе внести за тебя залог.
— Ты хочешь меня запугать?
— Нет, я просто хочу привлечь тебя по статье 2-30.
— Никто не предлагал тебе никаких сексуальных услуг, парень!
— Это — твое слово против моего, — произнес он и встал. — Идем!
— Сядь! — сказала она. — Ты создаешь неуместную шумиху?
— Так ты расскажешь о Пасхе или нет?
— Они оба лгали! — выпалила она.
Да, это не «Расемон», то есть не совсем.
Насколько Карелла помнил, фильм «Расемон» был не о лжецах. Это был фильм о людях, которые видели одно и то же событие, но воспринимали его по-разному, так что каждый раз при пересказе оно выглядело совсем иначе. Слушая сейчас Серонию, сидя в кафе-мороженом с тринадцатилетней проституткой, пока она ковырялась во второй порции бананового мороженого, зная, что мужики старше ее на 30 — 40 лет глазеют на нее с улицы сквозь окна, Карелла ломал голову над вопросом: а эта версия, как ее изложил Нейт сразу после инцидента, эта версия — истинная! Или она тоже лжет?
В некой игре «Убийство» только убийце позволяется лгать, остальные игроки обязаны говорить правду. Но ведь это же не игра «Убийство»! Здесь погиб человек, который к тому же был и священником, а сейчас, похоже, все врут, и дай Бог, если врут только о том, что случилось в воскресенье на Пасху! Кроме того, в нескольких местах три истории совпадают, а потому еще труднее выяснить, кто из них наверняка лгал — или лжет — в своей версии происшествия на Одиннадцатой улице.
Серония, например, созналась, что уличное прозвище ее брата действительно Мистер Крэк и что на самом деле он слонялся вокруг начальной школы на Девятой улице, соблазнял малышей, предлагая им попробовать чуть-чуть крэка, разок, на никель купить, не такие уж большие деньги для десяти-одиннадцатилетних детей! Здесь, как, наверное, и в любом американском городе, дети все больше и больше позволяют себе вещи, предназначенные только для взрослых. Серония сообщает Карелле — и тут она, вероятно, права, будучи знатоком, — что за прошедшие три года число преступлений на сексуальной почве среди двенадцати-семнадцатилетних мальчишек возросло только на 28%, а среди мальчишек до двенадцати лет — на 200%! А так как насильник обычно набрасывается на того, кто слабее, жертвам женского пола этих новоявленных секс-преступников — всего от трех до семи лет! Так что Серония прониклась сознанием, что выполняет гражданский долг, потому что она вовлекает в секс потенциальных насильников, которые вместо этого могли бы гоняться за крошечными малышками!
Но это ни к селу ни к городу.
Речь о ее брате, да, он — торговец крэком! Но от этого он не становится плохим человеком. Ведь он — бизнесмен, удовлетворяющий потребности общества, а она — деловая женщина — в тринадцать лет она себя называет женщиной, а почему бы и нет, если учесть ее профессию — удовлетворение потребностей другой, но, может быть, родственной части общества. Все это было преподнесено Карелле на английском. Не совсем черном английском, но и не на языке Ее Величества Королевы.
А на Пасху, в воскресенье, как это бывает каждое воскресенье, под дождем или солнцем, в Рождество, Йом Киппур, или Рамадан Натан Хупер отправился в пригород на Одиннадцатую улицу не продавать крэк юным итальяшкам, собравшимся на ступеньках и морозящим свои задницы в своих праздничных нарядах, а покупать крэк у своего поставщика, юного Бобби Корренте...
— А ты не выдумываешь? — спросил Карелла.
— Я похожа на ту, которая выдумывает?
Она ни капли не была похожа на выдумщицу.
— Бобби делает скидку, когда большая партия, — сказала она. — Вообрази...
...ты можешь купить флакон крэка за пять баксов, но тебе надо идти к суетливым покупателям, а это отнимает время и энергию. Бобби продает Нейту флакончик за четыре бакса, но он дает сто флаконов сразу и идет к себе домой с четырьмя банкнотами, освободив себя от необходимости бегать по всему городу. Нейт зарабатывает один доллар на каждом проданном флаконе, так что, вложив капитал в четыреста долларов, он уходит с дополнительной сотней, что дает прибыль в двадцать пять процентов на один доллар, а это куда лучше, чем можно заработать на Уолл-Стрит!
В это замечательное воскресенье, на которое выпала еще и Пасха, Нейт отправляется в пригород с тремя стодолларовыми бумажками и еще с одной сотней двадцатками, собираясь купить свою обычную сотню флаконов с крэком у своего обычного дилера Роберта Виктора Корренте (это если вы вдруг не знаете его полного имени). Но что-то случилось, и дело приняло другой оборот. А произошло следующее: Нейт вручает деньги и тянется за пластиковым пакетом с флаконами крэка, как это он всегда делал.
— И, кстати, это было не на парадных ступеньках средь бела дня, где будто бы сидели и наблюдали за всем глупые итальянские девчонки. Это было в коридоре...
