Кровь алая - Леонов Николай Иванович (читаем книги .TXT) 📗
Бланк покорно опустился в кресло, сунул пальцы в чеплышку с кипятком, он привык к кислоте и паяльнику и, на удивление маникюрши, даже не поморщился. Валютный, крутой парень, решила девица, надо его закадрить, и сделала ему жестом предложение не терять времени даром в ожидании, пока пальцы отпарятся. Но Бланк не разбирался в профессиональной жестикуляции, привычно закрыл глаза. Маникюрша решила, что, раз ей предлагают только руки, следует заниматься только руками.
Через час Бланк с облегчением покинул салон, рассуждая, что деньги, конечно, сила, все очень здорово, но уж слишком утомительно.
Итак, Геннадий Артурович Бланк, интересный, элегантный мужчина, сидел в Белом доме у телевизора и равнодушно наблюдал, как проходит очередное заседание Верховного Совета России. Он не знал повестки дня, несколько минут пытался понять, какой вопрос обсуждается, не понял. Ясно было, что каждый оратор стремился обратить на себя внимание, суть дела его не интересует. У большинства выступающих четко прослеживались сложности с русским языком. И дело даже не в том, что они не могли правильно произнести слово, – черт бы с ним, с ударением, слово узнаваемо, – депутаты столько сил тратили на эмоции, что по мере выговаривания фразы теряли смысл.
Конечно, выступил и Сергей, и Бланк с гордостью отметил, что друг детства на общем фоне выглядит человеком разумным. С ним можно соглашаться или нет, но понять, что именно Сабурин говорит, можно было без труда.
Бланк явился в Белый дом не слушать народных избранников – разговоры ему были неинтересны. Он заложил «мину», с минуты на минуту ожидал взрыва, хотел взглянуть на реакцию, оценить результат трудов: правильно ли он все рассчитал, не работает ли впустую. Он сидел одиноко, никто не обращал на него внимания, по фойе праздно шатался народ. Бланку представился детский сад – малыши бегают, суетятся, каждый занят своим делом, сталкиваясь со сверстниками, лопочет, не слушает, бежит дальше. Конечно, у присутствующих отсутствовала детская непосредственность, наоборот, каждый был переполнен чувством собственного достоинства, своей значимости, но погружение в собственное «я» было поистине детским.
Четко выделялись журналисты – не только блокнотом и авторучкой либо магнитофоном, а конкретностью своих движений, заинтересованным выражением лица, тем, что они не говорили, а слушали, причем слушали внимательно. Что уж они потом напишут – дело темное, но выглядели они как нормальные люди, явно заинтересованные в происходящем.
Ну-ну, валяйте, суетитесь. Бланк улыбнулся, словно взрослый, наблюдающий за детьми. Кукольный театр, да и только, никто не подозревает, что висит на ниточках, за которые умный человек дергает. Он отключился от экрана и от окружающих, погрузился в свои расчеты.
Взрыв должен произойти до начала избирательной кампании, иначе в Москве да Петербурге рванет, а до России, которая, как известно, очень даже большая, волна не докатится, и народ проголосует по инерции. Нужно, чтобы разразился вселенский бардак и люди, уставшие до предела от микрофонных разборок и бесконечных обещаний, закричали: «Пошли вы все к… матери! Пусть правит черт, дьявол, сумасшедший ёрник Бесковитый, но обеспечьте порядок, дайте жить и работать!»
И хотел того Бланк или не хотел, а мысли его пронеслись по раскрученной спирали событий и уперлись в сыщика Гурова. Только он представлял реальную угрозу, возможно, Бланк его переоценивает, у страха глаза велики, так ведь лучше сто раз перестраховаться. Гуров напугал Бланка с первого дня тем, что очень вяло, практически никак не прореагировал на подставку шофера Карима Танаева. А приманка, по мнению Профессора, была очень заманчивая, ее организация потребовала значительных усилий. Но, как спринтер-чемпион не реагирует на фальстарт, так и сыщик на Танаева не дернулся, легкоатлеты выражаются – железно сидел в колодках. Бланк забеспокоился, второй тревожный звонок прозвучал, когда Профессор узнал, что сыщик не потребовал сменить всю охрану, хотя такая замена напрашивалась, да и свидетельствовала бы об активных действиях розыскника. А ведь прекрасно известно – любой милицейский не столько занят розыском преступника, сколько обеспокоен тем, чтобы у властей сложилось благоприятное мнение о его особе. Гуров и здесь плыл против течения. Пусть Бланк не планировал убийство начальника охраны, но, когда оно произошло, сыщик должен был полезть на стену. Он же, как доложили, в присутствии генералов даже не подошел к трупу.
Бланка привело в полное замешательство нежелание, даже категорический отказ прожженных убийц ликвидировать Гурова. Когда же удалось найти исполнителя, придумать совершенно безопасный способ ликвидации, вручить самое современное оружие, то Гуров отловил парня за несколько часов. Он словно ждал его, – как опытный ботаник, стоял с сачком, зная: сейчас сюда прилетит искомая бабочка.
Мадам Гораева из резиденции выехала. Случайность? Или сыщик предугадал следующий его ход? Смерть жены спикера парламента – это была бы вторая Хиросима. Пусть спикера не любят, но, когда у человека убивают жену, люди возмущены. Кроме того, разразился бы международный скандал, во всем мире боятся и ненавидят террористов и презирают правительство, которое не способно с ними справиться. Конец нынешнему правительству, рейтинг президента летит к чертовой матери. Народ отшатнется от своего идола, но не пойдет за спикером, – в людском сознании они в равной мере виноваты в творящемся беспределе. Спикера не любят, как ставленника депутатского корпуса. А любой депутат для россиянина как красная тряпка для быка.
Бланк приказал себе не думать о политике, оглянулся, увидел госсекретаря, который, привычно склонив голову, вышел из зала, увернулся от журналистов, быстро зашагал к боковым дверям. Зачем он появился тут? Крысы бегут с тонущего корабля? Этой крысе не спастись, первым, кого отдаст президент, будет, конечно, госсекретарь. Увидев Сергея Сабурина, который беседовал с кем-то из журналистов, Бланк самодовольно улыбнулся. Он заметил, что на экране засуетились активнее, кого-то оттолкнули от микрофона. Бланк взглянул на часы и кивнул – так режиссер кивает актерам, мол, давайте, ребята, показывайте свое мастерство.
– Уважаемый Имран Русланович, простите, что не по повестке дня, но мне только что сообщили, – депутат поправил очки, взглянул в свой блокнот, – мне сообщили, что час назад под окнами вашего загородного дома убит полковник службы безопасности Николай Васильевич Авдеев.
Разговоры в зале умолкли, спикер успел сказать:
– Мне ничего не известно, думаю, что это лишь провокационные слухи, попытка сорвать нашу работу…
– К сожалению, это не…
Микрофон у депутата отняли, общий шум заглушил говорящего, были слышны лишь щелчки спикера по микрофону и его срывающийся голос:
– Спокойно, товарищи! Спокойно! Мы не должны поддаваться на очередную провокацию правительства, – он запнулся, начал клониться к столу, в горле что-то застряло, глаза застелил туман.
Гораев чувствовал, как его подхватили под мышки, старался выпрямиться, идти самостоятельно, однако ноги отказали. Мозг оставался в норме, первая мысль была: «Слава богу, значит, не инсульт… Этот мент знал… По поводу вашей охраны у каждого своя точка зрения… Пусть мадам Гораева съедет на городскую квартиру, лучше за границу… За какие грехи мне наказание?»
Спикера увели, точнее, вынесли из зала. Каждый рвался к микрофону, а кто не мог приблизиться, кричал с места. Через некоторое время удалось установить относительную тишину. На трибуне, в наполеоновской позе, заложив руку за борт пиджака, стоял Семен Вульфович Бесковитый. Он смотрел на коллег сверху, губы кривила усмешка, покрывая утихающий гомон, закричал:
– А что я вам говорил? Дайте мне сформировать правительство, и через два дня в России будет порядок!
«Авантюрист, фанфарон, но не дурак, – глядя на экран, рассуждал Бланк, – на трибуне оказался вовремя. Эх, если бы там лежал не продажный гэбист, а мадам… Сейчас бы мы имели варенье – абрикосовое, с косточкой. Чеченец в обморок упал в самый раз. А может, играет? Наплевать! Все едино!»
