До третьего выстрела - Лаврова Ольга (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
Мухина переобувается в передней.
— В магазин? — осведомляется дед.
— Хлеба к обеду.
— А что на обед?
— Щи вчерашние да яичницу зажарю.
— Знаешь ведь, что нынче постный день! — Нет чтобы отцу грибочков подать, рыбки. Котлеты да яичницы — словно назло во искушение вводишь!
— Грибочки, папаша, на базаре кусаются. И рыбка в цене: вы ведь не селедку просите, а что поблагородней.
— Константину небось припасла уже и красненького и беленького. Как приедет, пир горой. А отцу жалеешь!
— Мне ваши посты влетают дороже пиров! — Она направляется к двери.
— Стой! Куда простоволосая? — и таким грозным тоном, что Мухина без звука повязывается косынкой.
Дед переключается на Мишу.
— Все читаешь?
— Что поделать, грамотный.
— А чего читаешь?
— Исторический роман.
— Из какой же истории?
— Времен царя Алексея Михайловича.
— Тьфу! С него вся скверна пошла.
— Никона разжаловал, что ли?
— Не разжаловал, а низложил на собрании всех патриархов. Законно низложил.
— Тогда какие к Алексею Михайловичу претензии?
— Исконное наше двоеперстие, истинное, кто запретил? Никон. До Никона все двумя перстами крестились. А если Никона потом вон, да в простые монахи, можно сказать, как врага народа, то почему троеперстие его сохранили? Как об этом в романе объясняется?
— Никак.
— Дурак твой историк.
— Дед, ругаться грех, — уличает Миша.
— С вами кругом грех.
За окном слышен условный свист. Перед домом дожидается вся компания. Выбегает Миша. Обычные приветствия, и дальше разговор на ходу.
— Чего застрял?
— Дед все ведет среди меня религиозную пропаганду.
— И как ты?
— Ничего, мне на пользу: заставляет извилиной шевелить. Слушайте, какую недавно мыслишку подпустил. Насчет происхождения людей. Если, говорит, человек — венец творения, по образу и подобию, то с него и спрос великий. Происхождение, так сказать, обязывает. Поэтому, говорит, вы нечестивцы, и решили быть лучше от обезьян. С обезьяньих потомков что возьмешь? Никакой ответственности. Если говорит, считать, что ваши прабабки нагишом по деревьям скакали, тогда, говорит, конечно, кругом сплошной прогресс. Хоть бомбы друг в друга кидайте, хоть пьяные под забором дрыхните — все равно можете гордиться и возноситься, потому что обезьянам до вас далеко. Даже последний, говорит, болван все ж таки на двух ногах ходит и даже в штанах.
— Богатая идея! — смеется Леша.
Наташа добавляет:
— И с ядом.
— А что ты ответил? — спрашивает Сенька.
— Начал про эволюцию, про научные данные. А он говорит: ваша «еволюция» — чушь. Небось, говорит, сколько ни копают, а в главном-то месте дырка. Тут обезьяна — тут человек, а переходного звена промеж них нету.
— Да откуда он знает?
— Начитался журнала «Знание — сила», таскает у меня потихоньку.
— Силен старик! — Сеньке разговор любопытен.
— Да, въедливый. При отце помалкивает, а без отца — хозяин в доме. Мать его до сих пор боится. Как зашипит: «Аксинья, прокляну!» — она чуть не в ноги: «Папаша, простите!»
— Ничего себе! — фыркает Наташа.
— Лично я — от обезьяны, — говорит Леша, — внутренний голос подсказывает. А ты, Натка?
— Сколько красивых зверей! Нашли действительно, от кого произойти.
— С обезьяной сравнивают только в насмешку, — поддакивает Сенька.
— Миш?
— Лелею надежду, что предки прилетели из космоса. Затем часть их выродилась в людей, часть — в мартышек.
— Назревает идейный раскол, — констатирует Леша. — Надо выяснить мнение общественности. Стажер! Будешь опрашивать каждого третьего прохожего.
— Только прямо в лоб, — оживляется Наташа. — Дяденька или тетенька, вы от обезьяны произошли?
— Чудно! — кивает Гвоздик. Он отсчитывает прохожих на другой стороне улицы. Третий по счету останавливается у витрины, и Сенька, подойдя, бойко начинает ему в спину.
— Гражданин, разрешите спросить…
Тот оборачивается. Это гориллообразный детина. Спрашивать его о происхождении — недвусмысленное оскорбление. Сенька невольно подается назад.
— Я хотел спросить…
— Ну?
— Скажите, сколько времени?
— Пожалуйста. Пятнадцать сорок три. — И он добавляет неожиданно добродушно: — Пора свои иметь, парень.
Сенька бредет обратно под хохот компании, слышавшей весь разговор.
— Что ж ты, Гвоздик? А обещал нас удивить.
— Роняешь свою репутацию, стажер.
— От имени присутствующих выражаю глубокое разочарование!
От насмешек Сеньке бросается в голову кровь.
— Хорошо же… Хорошо. Я вас удивлю!
— И сильно? — коварно улыбается Наташа.
— Увидишь, чего в жизни не видела!
— Ой, сейчас он устроит затмение Луны, Земли и Солнца! — «пугается» Миша.
«Штаб-квартира» ребят в пустом доме. Наташа, Леша и Миша ждут.
— Идет, наконец! — говорит Наташа, первой услышав шаги.
Входит сосредоточенный и напряженный Сенька. Быстро выглядывает в окна, проверяя, пусто ли вокруг.
— Дайте честное слово молчать. Если кто проболтается, я… я не знаю, что сделаю!
— Нагнетаешь атмосферу для эффекта?
— Сэм, я серьезно.
— Да о чем речь, стажер, мы своих не продаем!
Еще секунду Сенька медлит, обводя всех взглядом, и достает пистолет «ТТ». Воцаряется глубокое молчание.
— Он что — настоящий? — осмеливается наконец Наташа.
— Ясно, не игрушечный, — Сенька наслаждается произведенным впечатлением.
— Дай подержать, — благоговейно подставляет ладони Леша.
Сенька вынимает обойму и отдает пистолет.
— Да-а… — произносит Леша после молчания. — Удивил так удивил! Слушай, ты его не пробовал?
— Нет. Берегу патроны. Красивый, правда?
— Хорош гад!
Они дети 70-х. Даже на экране оружие мелькает коротко и редко — еще нет в помине видеоклипов или американских боевиков. Они не привыкли к пистолетам, это шок.
— Сеня, откуда? — шепчет Наташа.
Тот дергает плечом и отмалчивается.
— Сеня, ты влипнешь. Это запрещено.
— Вот из тебя и вылезла пай-девочка, отличница, — усмехается Миша.
— Между прочим, это тебе было скучно, — напоминает девочке Сенька.
— Действительно, мамзель Натали, по вашей собственной просьбе. Вы желали сильных ощущений, прошу! — Миша прицеливается в нее.
— Перестань, Сэм! — топает Наташа ногой.
— Если пистолет не устраивает, иди в Третьяковку, — говорит он.
— Полюбуйся, как Иван-царевич катается на сером волке, — иронически добавляет Сенька.
Мишу осеняет идея:
— Ребята, давайте из-за нее стреляться! В обойме шесть штук? По две пули на брата. К барьеру!
Он принимает картинную позу, но Леша отмахивается:
— Нет, вы вообразите такую картину. Подходит Гвоздик в тому орангутангу. «Дяденька, сколько времени?» — «Пора свои часы иметь, парень». Тут Гвоздик говорит: «Я тоже так считаю», — и достает пушечку…
— Орангутанг снимает часы и скачками уносится прочь! — хохочет Миша.
Даже Наташа не выдерживает, смеется:
— А Гвоздик бежит следом и кричит: «Дяденька, возьмите назад, я пошутил!»
— Смотря, какие часы, — небрежно роняет Сенька. — Можно и себе оставить на память.
— А если серьезно?
— Если серьезно, Натка, то у меня в жизни не было такой настоящей… такой сильной вещи! С ним в кармане я — новый человек. — Он ловко вставляет обойму.
— Сень, дай пройтись, — просит Леша.
Сенька великодушно протягивает «ТТ».
— Только осторожно!
Ребята шагают по улице.
— Ваши ощущения, сеньор Ледокол? — спрашивает Миша.
— Новый человек!
— Леша, слева по борту превосходящие силы противника.
— Вперед смотрящий не дремлет. Благодарность в приказе. Лево руля!
— С ума сошел! — вскрикивает Наташа. — Это же Топор с компанией!
— С ними нельзя связываться, Леха, — поддерживает и Миша.
— Связываться не обязательно. Просто пусть знают, что мы их не боимся!
