Лига правосудия - Макеев Алексей Викторович (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
– Ты чего? – удивился Крячко.
Вернувшаяся с подносом женщина быстро накрыла на стол и снова ушла.
– А вот за это надо выпить! – продолжал улыбаться старик.
– Да за что? – недоумевал Стас.
– Вот выпьем, и скажу! – загадочно пообещал Сидоркин.
Они выпили, закусили, и Крячко, не выдержав, попросил:
– Ну, не томи!
– Мне уже почти пятьдесят было, Наташка немного моложе, и тут вдруг она приходит ко мне, растерянная, глаза с пятак, и говорит: «Илюшка! А ведь я беременная! Что делать будем?» Я так и сел! Что уж у нее до меня было, я никогда не спрашивал, но при мне на аборты она никогда не бегала, потому что дети – это святое, их Бог дает. Родившиеся, неродившиеся, а все равно они уже живые, и убивать их грех! Да их даже обижать нельзя. Остановились мы на трех парнях, и все, а уж что она там делала – это ее женские штучки. А тут, видать, решила, что уже можно ничего не бояться, вот и попалась! Ох, как она дочку хотела! В церковь ходила, Богородице молилась, чтобы девочку ей послала, а родился Мишка! Поскребыш наш! Как же она его баловала! С рук не спускала! Я уж с ней матерно лаялся – забалует ведь парня!
– Ну, младшие дети всегда самые любимые, – со знанием дела заметил Стас.
– А он у нас оказался единственным, – медленно произнес Сидоркин.
– Егорыч! Да понял я уже, что со старшими у вас беда приключилась, – сочувственно произнес Крячко. – Ты не рассказывай, если больно вспоминать!
– Да нет, полковник! Все уже отболело! – Старик налил себе рюмку и махом выпил. – Нет, они живы и здоровы, – и, подумав, добавил: – Наверное. Просто для нас они умерли. Все! Предали они нас! Сами-то мы в Москву не ездили, а вот они к нам постоянно наведывались за деньгами, за продуктами. А нам ведь для них, родных, разве чего жалко было? Берите! Для вас же живем!
Сидоркин уставился в окно и надолго замолчал, молчал и Крячко, боясь потревожить явно расстроившегося старика, но тот вдруг очнулся, выпил водки и неожиданно сказал:
– А ведь думал, что уже отболело. В общем, в тот день – до конца жизни его не забуду – я от совершенно посторонних людей узнал, что старший-то наш, оказывается, давно женился. А нас не то что на свадьбу не пригласил, а даже не сообщил об этом, да и с девушкой своей не знакомил. А дело было так: Наташка прихворнула, и врач сказал, что лекарство это можно только в Москве купить. Позвонил я старшему на ту квартиру, что он на мои деньги снимал, хотел попросить, чтобы он матери лекарство привез. А мне там голос чужой отвечает, что такой здесь уже давно не живет, потому что женился и перебрался к жене. Я сначала подумал, что номером ошибся, переспросил – нет, все верно. А ведь деньги-то у меня на квартиру он по-прежнему брал. Ну, тут я и попросил, чтобы мне его новый номер дали. А меня там допрашивать начали, кто, мол, я такой. Ну, я и ответил, что отец. Баба какая-то тут на меня как напустится: что вы мне голову морочите? Его родители давно умерли! У него, кроме братьев, никого нет! И трубку бросила.
– Погоди, Егорыч! Так ты что же, ему до этого никогда раньше не звонил? – удивился Стас.
– Нет, они сами всегда нас на переговоры вызывали – телефона у нас тогда не было, – тихо ответил старик. – Да и когда мне звонить, если я без выходных и проходных от зари до зари, как лошадь, пахал! Да и Наташка тоже не разгибалась!
– И что ж ты тогда сделал? – осторожно спросил Крячко.
– А ничего! Сам съездил в Москву за лекарством. Потом эти предатели нас пытались на переговоры вызывать, но и я не ходил, и Наташке запретил. Так они сами заявились. Все трое. И рожи такие невинные – волновались они за нас, видишь ли! Видно, та баба не передала старшему, что я звонил. Ну, я их и встретил в дверях! И сказал, что отныне за деньгами и продуктами пусть идут на то кладбище, где они нас при жизни похоронили, а вот они сами для нас умерли! Навсегда! Так эти сволочи еще и оправдываться начали, объясняли, что сноха моя, видите ли, дочь доктора каких-то там наук, из интеллигентной семьи, и как бы я смотрелся на свадьбе с моими-то замашками. Короче, выгнал я их!
– И они больше не приезжали?
– Как бы не так! – нервно рассмеялся Сидоркин. – Когда страна к черту в зубы валиться начала и все эти науки никому на хрен стали не нужны, они обо мне очень быстро вспомнили. Только получили они от ворот поворот, и я им ясно сказал, что кормушка закрылась! Тем более что Мишка уже подрастать стал, вот уж кто был мне тогда настоящей опорой.
– А он как с братьями? – поинтересовался Стас.
– Ко мне-то они в 1998-м примчались, а вот к нему через десять лет, когда кризис грянул, пожаловали. Встречаться со мной они, само собой, не стали – знали же, что я своего решения не изменю, а вот на него понадеялись, да зря! Они к нему: мы, мол, братья родные, так помоги, а он в ответ: какие же мы родные? Вы своих родителей давным-давно умершими объявили, а мои живы-здоровы. Так и отправил восвояси! И больше они здесь не показывались!
– Да-а-а! Я смотрю, он характером в тебя пошел! Кремень! – помотал головой Крячко.
– Просто он очень хорошо помнит, с чего я начинал и через что нам с ним вместе пройти пришлось, пока у нас и дом этот появился, и все остальное, – веско сказал старик.
– Так как же ты поднялся-то? – напомнил Крячко.
– А как при Горбачеве кооперативы и все прочее появились, купил я списанную ассенизаторскую машину и стал на себя работать. Объявления от руки писал и на столбах да остановках расклеивал. Только днем я на ней ездил, а ночью – она на мне.
– Рухлядь! – понятливо покивал Стас.
– А кто бы мне новую машину продал? – усмехнулся Сидоркин. – Да и денег на нее у меня тогда не было. Приедешь вечером, поешь, покемаришь с часок и лезешь ее чинить. А Мишка рядом. Помогает. Он в инструментах научился разбираться раньше, чем читать. Поднакопил я деньжат и вторую машину купил, ничем не лучше первой, а что делать? Человека на нее нанял – одного из тех, с кем раньше работал. Страна-то враздрызг пошла, контора наша уже и концы с концами не сводила.
– Не думаю, чтобы он сильно тебя любил, – заметил Крячко. – Раньше-то вы на равных были, а тут ты вдруг хозяином заделался.
– Так ведь люди – чего с них возьмешь? Мишка после школы меня по дороге перехватит, в кабине рядом устроится и сидит счастливый, что с папкой едет. Ну, русские бабы сердобольные: кто ему яблоко, кто помидор, кто пирожок, кто огурец даст, вот он и хрумкает по дороге.
– Рэкетиры не беспокоили?
– Куда же без них? Приходили: делись, мол. Ну, я шланг-то в руки взял и сказал, что сейчас выброс включу и поделюсь с ними от души. Сбежали – кому же хочется душ из дерьма принять? Со следующими разговор был уже посерьезнее. Нож-то у меня всегда в сапоге был, а то мало ли что на дороге случиться может? Достал я его тогда, предъявил и спросил: знают ли они, что я сидел и за что. А они в ответ ржать начали – когда, мол, это было! И объяснил я им тогда внятно, что навыков старых не растерял, а девять лет тех лагерей сейчас на двадцать пять потянут. И школу я за то время там прошел такую, что им и не снилось! Так что попишу я их от души, они и моргнуть не успеют!
– Отстали? – поинтересовался Стас.
– Угу! Со временем, – ответил Сидоркин и, вытащив рубашку из брюк, показал свой живот.
– Ого! Два пулевых, одно ножевое! – присвистнул Крячко, увидев старые шрамы.
– И на спине еще имеются, – добавил старик. – Но это уже потом было. А тогда у меня вскорости тесть помер, я дом его продал и выкупил все, что в нашей конторе еще оставалось, а помещение в аренду взял. Стали мы машины там во дворе держать, а не по своим домам, ну, и дежурили по очереди, чтобы не сожгли их. И Мишка с нами.
– А что, пытались?
– И не раз! – кивнул Сидоркин. – А дракам я вообще счет потерял. Вот в одной из них Мишка и пострадал. Кинулся меня защищать, а его, как кутенка, мои же в сторону отшвырнули, чтобы под раздачу не попал. Да вот только упал он неудачно – руку сломал, а срослось что-то не так, вот она у него с тех пор в локте до конца и не разгибается.
