Розанн. Смеющийся полицейский (сб.) - Шеваль Май (бесплатные полные книги TXT) 📗

— Он был неглупый и догадался. Но он был хорошим другом. Я дал ему десять тысяч и подарил новый автомобиль, когда женился. Потом мы расстались навсегда.

— Навсегда?

— Да, он никогда не подавал признаков жизни, вплоть до прошлой осени. Тогда он позвонил и сказал, что за ним кто-то следит днем и ночью. Он перепугался, денег у него не было. Деньги он получил. Я пытался уговорить его уехать за границу.

— И вам это не удалось?

— Нет. Он был на грани нервного срыва. Смертельно испуган. Боялся, что этим навлечет на себя подозрение.

— И поэтому вы убили его?

— Я вынужден был это сделать. У меня не было выбора. Он разрушил бы мою жизнь Будущее моих детей. Мою фирму. Все. Он не хотел этого, но он был слабый, беспомощный, пугливый. Я знал, что рано пли поздно он придет ко мне за помощью. И тем самым погубит меня. Либо его схватит полиция и заставит говорить. Он был наркоманом, слабым и ненадежным человеком. Полиция пытала бы его до тех пор, пока он не рассказал бы все.

— Полиция не имеет привычки пытать кого-либо, — сказал Рённ.

Форсберг впервые повернул голову в его сторону. Руки и ноги у него были связаны. Глядя на Рённа, он сказал:

— А как вы называете это?

Рённ опустил глаза.

— Где вы сели в автобус? — спросил Гюнвальд Ларссон.

— На Кларабергсгатан, возле универмага.

— А на чем вы туда добрались?

— На автомобиле. Я поставил его перед своим офисом. У меня там зарезервировано место на автостоянке.

— Откуда вы знали, в каком автобусе будет ехать Ёранссон?

— Он звонил, мы условились.

— Другими словами, вы условились, как ему следует поступить, чтобы его убили.

— Неужели вы не понимаете, что у меня не было выбора. Кроме того, я сделал это гуманно, так, что он не догадывался об этом и ничего не почувствовал.

— Гуманно? А при чем здесь это!

— Неужели даже теперь вы не можете оставить меня в покое?

— Еще нет. Сначала объясните нам, как было дело с автобусом.

— Хорошо. Но потом вы уйдете?

Рённ посмотрел на Гюнвальда Ларссона и сказал:

— Да. Потом мы уйдем.

— В понедельник утром Ниссе позвонил мне в офис. Он был в отчаянии, говорил, что тот человек повсюду ходит за ним. Я понял, что он долго не выдержит. Мне было известно, что в тот вечер и моя жена, и служанка уйдут. Погода благоприятствовала мне. Дети ложатся спать рано…

— Что же дальше?

— Я сказал Ниссе, что хочу взглянуть на того, кто ходит за ним. Чтобы он выманил того человека в Юргорден, сел там в двухэтажный автобус, который отправляется в десять часов, и ехал до конечной остановки. Без четверти десять он должен был позвонить мне в офис. Я выехал из дому после девяти, поставил автомобиль, пошел в офис и сидел там не зажигая света, потом спустился вниз и подождал автобус.

— А место вы изучили заранее?

— Я поехал туда раньше, днем. Место было хорошее, я полагал, что поблизости никого не окажется, в особенности, если дождь не прекратился. Я рассчитывал на то, что до конечной остановки будут ехать лишь считанные пассажиры. Лучше всего было бы, если бы в автобусе остались только Ниссе, тот, кто следил за ним, водитель и, возможно, еще один-два человека.

— Один-два человека, — повторил Гюнвальд Ларссон. — Кто именно?

— Все равно кто. Чтобы сбить с толку полицию.

Рённ посмотрел на Гюнвальда Ларссона и кивнул. Потом обратился к лежащему в кровати:

— Что вы чувствовали?

— Решение принять всегда трудно. Но я такой, что если на что-то решился, то обязательно доведу это до конца, даже если… — Он осекся и через несколько секунд сказал: — Вы обещали уйти отсюда.

— Мы такие, что обещаем одно, а делаем совсем другое, — заявил Гюнвальд Ларссон.

Форсоерг с горечью посмотрел на него.

— Вы только мучите и обманываете меня.

— В этой палате хватает тех, кто обманывает, — сказал Гюнвальд Ларссон. — Вы решили убить Ёранссона и ассистента Стенстрёма несколько недель назад. Я прав?

— Да.

— Откуда вы знали, что Стенстрём полицейский?

— Я наблюдал за ним. Так, чтобы Ниссе не заметил.

— Откуда вы знали, что он работает в одиночку?

— Его никогда никто не сменял. Я пришел к выводу, что он работает на свой собственный страх и риск, чтобы сделать карьеру.

Гюнвальд Ларссон помолчал с полминуты.

— Вы сказали Ёранссону, чтобы он не брал с собой никаких документов, — наконец произнес он.

— Да, я приказал ему это, когда он позвонил в первый раз.

— Каким образом вы научились открывать двери автобуса?

— Я наблюдал за работой водителя. Но все равно сделал это с трудом, потому что автобус был другой марки.

— Где именно вы сидели в автобусе? Внизу или наверху?

— Наверху. Вскоре я остался там один.

— А потом вы сняли автомат с предохранителя и спустились вниз.

— Да. Я спрятал его. Ниссе и тот, другой, который сидел сзади, не могли его видеть. И все же один из пассажиров вскочил с места. Нужно всегда быть готовым к таким вещам.

— А если бы автомат заело? Он ведь очень старый.

— Я знал, что он не откажет. Я знаю свое оружие и проверил его перед тем, как отвезти в офис.

— А когда вы отвезли его в офис?

— За неделю до этого.

— И вы не опасались, что там его кто-нибудь найдет?

— Никто не осмелился бы рыться в моих ящиках, к тому же они закрыты.

— А где вы держали его раньше?

— В запертом чемоданчике на чердаке. Вместе с другими военными трофеями.

— Куда вы направились после того, как застрелили всех тех людей?

— Я пошел по Норра-Сташенсгатан до авиавокзала, там взял такси, поехал в офис, забрал со стоянки свой автомобиль и вернулся домой.

— А автомат вы выбросили по дороге, — вставил Гюнвальд Ларссон. — Будьте спокойны, мы найдем его.

Форсберг не ответил.

— Что вы чувствовали, когда стреляли?

— Я защищал мою семью, мой дом, мою фирму. Вы стояли когда-нибудь с оружием в руках, зная, что через несколько секунд вам нужно будет прыгнуть в окоп, в котором полно врагов?

— Нет, — сказал Рённ. — Мне никогда не приходилось этого делать.

— Значит, вы ничего не понимаете! — крикнул Форсберг. — Вам лучше вообще помалкивать. Ну как такой идиот может понять меня!?

— Это дальше продолжаться не может, — вмешался врач. — Его необходимо увезти на процедуры.

Он нажал звонок. Вошли два санитара. Форсберга, который продолжал кричать, выкатили вместе с кроватью из палаты.

Рённ принялся укладывать магнитофон.

— Ненавижу этого негодяя, — внезапно заявил Гюнвальд Ларссон.

— Что?

— Я скажу тебе то, чего никому никогда не говорил, — объяснил Гюнвальд Ларссон. — Мне жаль почти всех, с кем я сталкиваюсь на этой службе. Они, как правило, затравлены. Жалеют, что вообще родились. Это не их вина, что они ничего не понимают и что все у них валится из рук. Такие, как этот, калечат их жизнь. Такие самолюбивые свиньи, которые думают только о своих деньгах, своих домах, своих семьях и своем так называемом положении в обществе. Они считают, что могут приказывать другим только потому, что занимают более высокое положение в обществе. Таких людей множество, однако большинство из них не совершает глупостей вроде удушения португальских шлюх. И поэтому мы никогда не сталкиваемся с ними. Мы видим только их жертвы. Здесь же мы имеем дело с исключительным случаем.

— Возможно, ты прав, — сказал Рённ.

Они вышли из палаты. В глубине коридора перед какой-то дверью стояли два высоких полицейских. Они стояли неподвижно, скрестив руки на груди.

— Кого я вижу, это вы, — пробурчал Гюнвальд Ларссон. — А ведь действительно, эта больница находится на территории Сольны.

— Значит, вы в конце концов поймали его, — сказал Квант.

— Вот именно, — добавил Кристианссон.

— Это не мы, а, главным образом, Стенстрём, это его заслуга, — возразил Гюнвальд Ларссон.

Приблизительно часом позже Мартин Бек и Колльберг пили кофе в кабинете на Кунгсхольмсгатан.