Иногда Карлсоны возвращаются - Незнанский Фридрих Евсеевич (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
– Ситуация какая-то... неловкая. – Почему-то на ногах ей было легче говорить с Антоном, чем сидя. Может быть, потому, что не надо отводить взгляд от его лица? – Вот я пятый день одна. С Турецким не разговариваю. Он непонятно где...
– Он в Праге, – услужливо подсказал Плетнев то, что Ирине отлично было без него известно. – Заканчивает расследование, должен вот-вот прилететь.
– У меня с ним непонятно что, – игнорируя бестактную подсказку, продолжала Ирина свой монолог, который терзал ее на протяжении нескольких дней и вот наконец обратился вовне. – Расстаться – не знаю, смогу ли. Простить – точно не могу. Но с тобой... ну, друзья мы с тобой и все. Было так и будет. Понимаешь?
– Понимаю, Ир, – согласился большой, смиренный, надежный Плетнев. – Давно понял...
Сказав все, что было нужно, Ирина снова присела на табуретку. Снова они с Антоном – друг напротив друга, разделенные лишь столом, на котором стынет полудопитый чай в чашках. Ну что, теперь она может свободно смотреть ему в глаза? Нет? Так в чем же дело? Чего они недоговорили? Что еще осталось между ними? Что еще они не обсудили? Чувства Антона, которые, Ирина хорошо понимает, никогда не станут просто дружескими? Чувства маленького Васи, которому так нужна рядом, – ну, не мама, это невозможно, но хотя бы просто добрая женщина, которая смогла бы заботиться о нем, играть, кормить, любить... Как же это все нелегко!
Повисшую в кухне, точно вязкая паутина, тишину разорвал звонок в дверь. Ира соскочила с табуретки:
– Катька! Так быстро доехала!
Она первой бросилась в прихожую. Антон – за ней. У входной двери Ира и Плетнев оказались почти одновременно. Распахнули ее – и застыли на пороге. Потому что взамен ожидаемой Кати в квартиру ввалился Турецкий. Он пошатывался, волосы были всклокочены. Запаха спиртного Ирина в первый миг не почувствовала, а следовательно, физическое и психическое состояние Саши правильно оценила не сразу: слишком велико было потрясение. Она не ждала увидеть мужа здесь и сейчас. И хотя ничем предосудительным они с Антоном не занимались, Ира с неловкостью почувствовала, как щеки становятся горячими и – наверняка – отчаянно-красными. Точно у провинившейся девочки.
– Саша... – беспомощно пролепетала Ирина.
Дело Степана Кулакова. Печальный рисунок
Степан был здесь. Его личность свернулась, скукожилась, ушла в глубину глухого кокона собственного тела, – но она все еще присутствовала. Какой-то гранью сознания Степан отдавал себе отчет, что его забрали из той ничейной квартиры, из той комнаты, что его перевезли домой... Время от времени он даже пытался выбраться из этого безмолвия, которое он воздвиг вокруг себя, как защиту, но которое все же тяготило его... Ничего не получалось. Он страдал от того, что пришлось превратиться в какого-то безмозглого младенца – но что-то властное давило на него и подсказывало, что в его положении это самое лучшее.
Он все еще жил в ничейной комнате со свисавшим с потолка черно-белым шарфом... Точнее сказать, та комната жила в нем каждой подробностью своей устарелой обстановки. А шарф – он ведь все-таки обвился вокруг его шеи! Иначе почему бы тело стало таким непослушным? Конечно, на самом деле руки у него теперь действуют, и надо бы сорвать с себя шарф, встать на ноги, выйти из комнаты. Вернуться...
Зачем ему возвращаться? Куда? К кому? Старший друг, которому он поверил, оказался чудовищем. По контрасту с ним, родители, которых Степан так жестоко разыграл (и это оказался совсем не розыгрыш...), могли бы показаться добрыми и милыми. Но этого не произошло. Теперь Степан знает, что его отец – точно такое же чудовище. Убийца. Из-за него случилась вся эта история. Мама не так сильно виновата, но она – тоже чудовище, если продолжает жить с убийцей. И сам Степан – небольшое, но перспективное чудовище, которое захотело ограбить родителей. В мире не осталось ни одного человека, которому Степан мог бы доверять, – даже он сам не является таким. Поэтому он предпочел укрыться в темной, но безопасной раковине. Быть человеком слишком опасно – лучше быть моллюском. Если его раковину расколотят, его съедят, но не получат от него даже слабенького отклика...
Все это Степан не переводил на язык слов: если бы перевел, наверное, вышел бы из этого состояния, которое так беспокоило его родных. Если бы он мог высказать это все хотя бы самому себе. его неподвижность превратилась бы в детское притворство. Но Степан так глубоко укрылся от самого себя, что его явные и подсознательные стремления никак не могли войти в согласие. Они предпочитали драться меж собой, даже ценой его рассудка.
Появлявшиеся в поле зрения люди не вызывали у Степана душевного отклика. Это были какие-то неодушевленные куклы из плоти, гигантские шахматные фигуры, передвигавшиеся по черно-белым клеточкам согласно заранее расчисленным правилам, но не способные сойти со своей деревянной доски. Знакомые, незнакомые – какая разница? Все равно, они были теперь для него чужими. Все они не имели к нему никакого отношения, даже мама, которая вдруг сказала:
– Сыночек, мы уйдем от него. Только теперь я понимаю, как же гадко мы жили...
Степан услышал звук, как будто что-то, натянувшись, порвалось. Возможно, то была одна из нитей, удерживавших под потолком собранную им картонную модель самолета времен Первой мировой войны. А возможно, с таким звуком обрываются гнилые ниточки, скреплявшие неудачную семейную жизнь... Сусанна встревоженно повернула голову: она тоже что-то услышала. Но ей не удалось увидеть источник звука...
Со вздохом она начала разбирать живописное хозяйство сына, так и остававшееся нетронутым: ведь в студию он в последний раз не ходил... Измочаленные истончившиеся кисти, протертые до дна ванночки с акварелью. Рисунки – обычно сын не позволял на них смотреть, показывая матери лишь что-то избранное, самое безобидное. А оказалось, что эти рисунки печальны... так печальны... В конце папки с акварельной бумагой оказалось несколько чистых листов. Удивляя мужа, Сусанна прошла по коридору и вернулась с пластмассовым стаканчиком, полным воды.
Попытается и она нарисовать что-то печальное. Возможно, тогда печаль уменьшится. И все встанет на свои места.
Личное дело Александра Турецкого. Свободный полет
Как Турецкий добирался до дома Плетнева, после ему вспоминалось с трудом. Урывками всплывало в памяти, как он в сумерках садится за руль машины, как не сразу соображает, что надо включить фары, как в каком-то переулке, куда завела его карта, из-под колес с возмущенным визгом порскнуло животное, мелкая собака или кошка... Пиво с водкой составили воистину гремучую смесь. Если бы Александру Борисовичу встретился дорожный патруль, не потребовалось бы даже дышать в пресловутую трубочку: можно было за один внешний вид задерживать. Но гаишники, эти асы и разбойники московских дорог, герои анекдотов и криминальных хроник, именно в этот безрассудный вечер не попадались Турецкому на пути. Впоследствии он об этом крупно пожалеет. Лучше бы его задержали! Лучше бы у него отняли машину, посадили бы его в кутузку! Лучше бы, в конце концов, он врезался в столб... В любом из перечисленных случаев он не совершил бы того, что совершил. О чем он до сих пор вспоминает со стыдом и болью. И недоумением: какие демоны сподвигли его на такую выходку?
Честно говоря, исход был предопределен. Он был предопределен еще поездкой в Чехию и разговором с мнимым покойником Легейдо. Черт возьми, накручивал себя Саша, Легейдо поступил как настоящий мужчина! Он не побоялся круто изменить жизнь, которая его не устраивала. А Турецкого разве устраивает его жизнь? Разве устраивает его жена, которая то замыкается в надменном молчании, то изводит мужа беспричинной ревностью... Да, беспричинной! За столько лет Ирине пора бы уже привыкнуть, что ее муж – сыщик, а сыщик должен быть немного артистом и уметь играть разные роли, чтобы спровоцировать преступника. В данном случае, пришлось сыграть роль простофили, которого с ума свели прелести веселой вдовы – вот и все! Ничего же не было, Ирине ведь все объяснили! Но нет, она не верит объяснениям, даже если они исходят от Кости Меркулова. Предпочитает изображать оскорбленную невинность и терроризировать супруга. А сама, стоило ему отлучиться – опять-таки по делам – не постеснялась улизнуть к любовнику... Да, к любовнику! В обычном состоянии Саша тысячу раз взвесил бы все «за» и «против» спорного утверждения, что Антон Плетнев спит с его женой; однако смесь пива с водкой делала сие утверждение фактом, не нуждающимся в доказательствах. А что делает мужчина в таких случаях? Правильно, идет бить морду сопернику. Вот он и пошел...
