Жестокое и странное - Корнуэлл Патрисия (книги читать бесплатно без регистрации txt) 📗
– Господи, – еле слышно вырвалось у него. – Сейчас они кажутся еще страшнее, чем вчера вечером. О Боже. – Покачав головой, он отступил на шаг назад.
Если бы мне кто-то сказал, что на мальчика напала акула, мне показалось бы это весьма правдоподобным, но ровные края ран свидетельствовали о том, что они были нанесены каким-то инструментом типа ножа или бритвы. Куски кожи размером с заплату на локоть были вырезаны с правого плеча и внутренней части правой ноги в области паха. Я раскрыла свой медицинский чемоданчик и, достав линейку, измерила раны, не дотрагиваясь до них, а затем сфотографировала.
– Посмотрите на эти порезы по краям, – показал Трент. – Это о них я вам говорил. Он будто вырезал на коже какую-то фигуру, а потом ее отрезал.
– Вы не обнаружили анальных разрывов? – спросила я медсестру.
– Когда я измеряла ректальную температуру, я ничего не заметила, и, когда его интубировали, тоже никто ничего особенного не увидел. Еще я осматривала его на предмет переломов или гематом.
– А татуировки?
– Татуировки? – переспросила она, словно ничего подобного до этого не слышала.
– Татуировки, родимые пятна, шрамы. Что-нибудь такое, что кому-нибудь могло понадобиться по какой-то причине удалить, – пояснила я.
– Понятия не имею, – неуверенно произнесла медсестра.
– Пойду спрошу у его родителей, – вызвался Трент, вытирая пот со лба.
– Они, возможно, в кафетерии.
– Я их найду, – бросил он уже на ходу.
– Что говорят его врачи? – спросила я медсестру.
– Состояние критическое, рефлексы отсутствуют, – заявила она абсолютно бесстрастным голосом.
– Можно посмотреть, куда попала пуля? – поинтересовалась я.
Она ослабила повязку на голове мальчика и приподняла марлю, чтобы мне стала видна маленькая черная дырочка с обожженными краями. Рана проходила сквозь правый висок немного вперед.
– Через лобную долю? – спросила я.
– Да.
– Ангиографию делали?
– Кровообращение полностью нарушено из-за опухоли. При электроэнцефалографии активность отсутствует, теплового рефлекса нет, биопотенциалы мозга не определяются.
Она стояла с противоположной стороны кровати, руки в перчатках, и ровным монотонным голосом продолжала перечислять, какие тесты и процедуры были проведены с целью уменьшения внутричерепного давления. Проработав в свое время в «скорой помощи» и реанимации, я прекрасно понимала, что проще формально выполнять свои служебные обязанности по отношению к тем пациентам, которые не приходят в себя. А Эдди Хит никогда не придет в сознание. Кора его головного мозга погибла. То, благодаря чему он был человеком, благодаря чему он мог думать и чувствовать, было безвозвратно утеряно. Оставались еще жизненно важные функции, оставался ствол головного мозга. Оставалось тело, которое дышало, в котором билось сердце, поддерживаемое сложной аппаратурой.
Я стала искать травмы, которые он мог получить, пытаясь оказать сопротивление. Стараясь не касаться идущих к нему трубочек и проводков, я машинально взяла его руку и не замечала этого до того момента, пока его рука не сжала мою. Такие рефлексы нередки при смерти головного мозга. Это похоже на то, как младенец хватает вас за палец, – рефлекс, совершенно не имеющий отношения к умственному процессу. Я осторожно отпустила его руку и глубоко вздохнула, ожидая, пока стихнет душевная боль.
– Что-нибудь обнаружили? – поинтересовалась сестра.
– Тяжело осматривать при таком обилии трубочек и проводков, – ответила я.
Она поправила ему повязку и укрыла простыней до подбородка. Я сняла перчатки и бросила их в урну. В этот момент вернулся Трент, в его взгляде было некоторое беспокойство.
– Никаких татуировок, – выпалил он, с трудом переводя дыхание, словно до кафетерия и обратно он бежал. – Ни родимых пятен, ни шрамов.
Несколько минут спустя мы уже направлялись к автостоянке. Солнце то выходило, то пряталось, ветер кружил крохотные снежинки. Прищурив глаза от ветра, я посмотрела на поток машин на Форест-авеню. У многих автомобилей на радиаторах были рождественские венки.
– Я думаю, вам следует быть готовым к тому, что он, скорее всего, умрет, – сказала я.
– Если бы я знал, я не стал бы тревожить вас со своими просьбами приехать. Черт возьми, холодно.
– Вы правильно поступили. Через несколько дней его раны выглядели бы совсем по-другому.
– Говорят, весь декабрь будет такой. Холод собачий, много снега. – Он посмотрел на дорогу. – У вас есть дети?
– Племянница, – ответила я.
– У меня два мальчика. Одному из них тринадцать.
Я достала ключи.
– Моя машина здесь, – сказала я.
Трент кивнул, провожая меня. Он молча наблюдал, как я открывала свой серый «мерседес». Когда я садилась и пристегивала ремень, он внимательным взглядом окинул обитый кожей салон машины, затем оценивающе осмотрел ее всю, словно это была шикарная женщина.
– А что насчет вырезанной кожи? – спросил он. – Вы не сталкивались с чем-то похожим?
– Возможно, мы имеем дело с кем-то, кто предрасположен к каннибализму, – ответила я.
Вернувшись в офис, я просмотрела почту, подписала стопку результатов лабораторных заключений, наполнила свою чашку жижей, оставшейся на дне кофеварки, и не произнесла ни единого слова. Когда я сидела за столом, Роуз появилась настолько бесшумно, что в первый момент я и не заметила бы ее, если бы она не положила газетную вырезку на журнал для записей, где уже лежало несколько других.
– У вас усталый вид, – сказала она. – Когда вы приехали сегодня утром? Прихожу – кофе сварен, а вас уже нет.
– В Энрико тяжелый случай, – ответила я. – Мальчик, который, вероятно, поступит к нам.
– Эдди Хит.
– Да, – удивленно подтвердила я. – Откуда вы знаете?
– О нем тоже написано в газете, – ответила Роуз, и я обратила внимание, что у нее новые очки, делавшие ее аристократическое лицо менее высокомерным.
– Мне нравятся ваши очки, – заметила я. – Гораздо лучше, чем те, что сидели на кончике носа, как у Бена Франклина. Так что там про него?
– Не много. В статье написано лишь о том, что его нашли неподалеку от Паттерсон-авеню и что его ранили. Если бы мой сын был маленьким, я бы ни за что не позволила ему разносить газеты.
– На Эдди Хита напали, не когда он разносил газеты.
– Все равно. Я бы не разрешила, тем более в такое время. Значит, так, – она дотронулась пальцем до носа, – Филдинг внизу на вскрытии, Сьюзан повезла пробы мозга на исследование. Кроме этого, пожалуй, больше ничего не произошло, если не считать вышедшего из строя компьютера.
– И он все еще не работает?
– Кажется, им занимается Маргарет, и уже почти все в порядке, – сказала Роуз.
– Хорошо. Когда он заработает, мне нужно, чтобы она кое-что для меня поискала. По кодам – раны, увечья, каннибализм, укусы. Возможно, даже шире – вырезанный, нома, плоть, различные варианты сочетаний с этими словами. Можно попробовать расчленение, но, похоже, это не совсем то, что нам нужно.
– В какой части штата и в какой отрезок времени? – спросила Роуз, делая для себя пометки.
– Весь штат за последние пять лет. Меня, в частности, интересуют случаи с детьми, но не только. И попросите ее заглянуть в травматологическую регистрацию. В прошлом месяце на одном из совещаний я разговаривала с их директором, и он просто горел желанием поделиться с нами своими данными.
– То есть вы хотите, чтобы мы проверили и тех, кто выжил?
– Если можно, Роуз. Давайте посмотрим, нет ли чего-нибудь похожего на случай с Эдди Хитом.
– Я сейчас скажу Маргарет и узнаю, сможет ли она начать, – сказала моя секретарша, направляясь к двери.
Я стала просматривать статьи из утренних газет, приготовленные ею для меня. Как и следовало ожидать, сильно раздувалась история с кровотечением, якобы начавшимся у Ронни Уоддела «из глаз, носа и рта». В «Амнести интернэшнл» говорилось, что его казнь была ничуть не менее бесчеловечной, чем убийство. Представитель Американского союза борьбы за гражданские свободы заявлял, что «поломка электрического стула, вероятно, причинила Уодделу нечеловеческие страдания», и далее сравнивал это с казнью во Флориде, где во время первого применения синтетических губок у осужденного вспыхнули волосы.
