Вечерня - Макбейн Эд (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗
— Я хотел бы, Крисси, задать тебе несколько вопросов. Надеюсь, ты не будешь возражать?
— Не надо быть таким серьезным! — улыбнулась она.
— Прежде всего, расскажи мне, где ты была вечером двадцать четвертого мая между 6.30 и 7.30?
— О, Боже! — воскликнула она и округлила глаза. — Ты это серьезно?
— Совершенно!
— То есть тогда, когда был убит отец Майкл, не так ли?
— Да!
— И ты хочешь знать, где я...
— Да. Где ты была, когда его убивали?
— Я, я?
— Да, — сказал он.
— А что ты будешь спрашивать потом? Состояла ли я с ним в связи?
— Так это правда?
— Что касается того, где я была тем вечером, — сказала она, — я могу тебе пересказать по минутам!
— Прошу тебя!
— Я все записываю в свой дневник, — сказала она, раскрывая сумочку и доставая блокнот в черной пластиковой обложке. — Хотя не могу признаться, что благодарна тебе за приглашение на ужин под фальшивым предлогом.
— Крисси, — устало произнес он, — я расследую убийство!
— Тогда надо было сразу сказать по телефону, что это будет деловая встреча!
— Я тебе сказал, что я...
— Ты сказал, что хочешь видеть меня, — сказала она, сердито встряхнув волосами, стриженными под «паж», — ты хотел меня видеть, а не допрашивать! Ага, вот тут «Май». Давай посмотрим, что я делала двадцать четвертого, хорошо?
К столу вновь подошел официант.
— Джин с тоником? — спросил он.
— Для дамы, — ответил Хейз.
До него дошло, что она так и не ответила, была или нет у них любовная связь с отцом Майклом.
Официант поставил напиток, повернулся к Хейзу и сказал: «И диет-пепси!», одарив его взглядом, в котором ясно читалось, что настоящие мужчины пьют крепкие напитки! «Приятного времяпрепровождения!» — сказал он, мило улыбнулся и отошел. В другом конце зала пианист наигрывал мелодию песни о прощании. Крисси попробовала свой напиток и тут же вернулась к календарю.
— Двадцать четвертого мая, — сказала она.
Хейз сидел в ожидании.
— Для начала, двадцать четвертого мая — четверг, значит, тот день был у меня рабочим, я работала в церкви по вторникам и четвергам, ты помнишь?
— Конечно!
— Следовательно, я была там с девяти до пяти часов, а моя первая встреча была назначена на полшестого, видишь здесь? — сказала она. — С Элли, вот ее имя!
Она повернула блокнот так, чтобы Хейз мог видеть запись.
— Это мой агент — «Элли Уайнбергер Ассошиэйтс». Я встретилась с ней в «Красном шарике» в полшестого.
— О'кей, — сказал Хейз. Он уже, забегая вперед, читал, что было записано в календаре на четверг, 24 мая. Следующая встреча у Крисси была...
— В восемь я ужинала с мужчиной, он готовит Бродвейское ревю известных пародий и водевилей, и он хотел побеседовать со мной о постановке одной из них. Я никогда этим не занималась, а тут представлялась чудесная возможность! Его зовут Гарри Грюндль, я встретилась с ним в ресторане под названием... читай здесь: восемь вечера, Гарри Грюндль, у «Тернера». Вот где я была!
— Когда ты рассталась со своим агентом?
— Примерно в половине седьмого.
— Где этот «Красный шарик»?
— На Круге.
— Куда ты пошла потом?
— Домой — принять ванну и переодеться для ужина.
— А где этот «Тернер»?
— В Квартале. Совсем недалеко от моей квартиры.
— Ты водишь машину?
— Нет.
— Как ты добиралась из одного места в другое?
— От церкви до «Красного шарика» на метро. Домой приехала на такси, а к «Тернеру» пришла пешком.
— Помнишь, во что была одета?
— На мне было хлопчатобумажное повседневное платье, в котором я встречалась с Элли. Потом я переоделась во что-то более элегантное.
— Что именно?
— Синий костюм, кажется. Тоже из хлопка. День был очень жаркий.
— А на работу ты пришла в платье какого цвета?
— Синего.
— И то, и то — синее, так?
— Это мой любимый цвет, — сказала она и захлопнула блокнот.
Он прикинул: чтобы добраться на метро от церкви до Круга у Гровер-парка, потребуется не более 20 минут. Если она рассталась со своим агентом, как она сказала, в шесть тридцать, она могла бы вернуться в пригород без десяти семь. Патера убили где-то в начале восьмого. И у нее еще оставалось время вернуться в центр и встретиться с Грюндлем.
Он также подумал, что надо бы проверить у миссис Хеннесси, в каком платье Крисси была в тот день на работе. И надо бы встретиться с Гарри Грюндлем и выяснить, в чем она была в тот вечер. Потому что, если она не поехала домой принять ванну и переодеться...
— Ладно, а что скажешь про воскресенье на Пасху? Есть что-нибудь в твоем календаре на этот день?
— Не люблю, когда ты такой!
— Какой?
— Как самый говнистый коп из тех, кого я знаю!
— Извини, — сказал он, — но я — коп!
— Ты не должен быть таким...
— Где ты была в воскресенье на Пасху между половиной третьего и тремя часами дня?
— Знаешь, я подумала, мне, вероятно, надо пригласить адвоката?
— Прочесть тебе инструкцию о твоих правах? — спросил он вместо ответа, через силу улыбаясь. Но что-то тревожило его всерьез. Не то, что у нее не было надежного алиби на эти полтора часа между 6.30 и 8.00 24 мая, а то, что она заняла оборонительную позицию с той минуты, когда он начал задавать вопросы. Может, его методика была никудышной, может быть. Или, может...
— Правда, я не считаю, что тебе нужен адвокат, — сказал он. — Итак, помнишь ли ты, где была на Пасху?
— Конечно, помню, где я была на Пасху! — Она снова хлопнула блокнотом. — Когда, черт возьми, была эта Пасха?
— Думаю, пятнадцатого. Апреля.
— Наверняка я была за городом. У моих друзей есть домик в деревне, и я точно провела Пасху у них.
Она перелистывала страницы, пока не дошла до апреля.
— Пятнадцатое, — сказала она почти неслышно.
— Да, — подтвердил он.
— На этот день у меня ничего не записано, — сказала она и подняла глаза. — Странно! Могу поклясться, что я была в деревне. Не могу себя представить на Пасху в одиночестве. Если только у меня не было какой-нибудь репетиции. В таком случае...
Она снова перелистала блокнот.
— Ага, вот! В субботу вечером я оформляла витрину. В воскресенье я, наверное, учила роль, потому что, на следующий день — репетиция, в понедельник шестнадцатого, вот!
Она тыкала указательным пальцем в календарь.
«Репетиция» — гласила отдельная запись. 7.00 вечера.
— Кто-нибудь был с тобой? — спросил он.
— О, да! Мы репетировали сцену из новой пьесы, были, по крайней мере...
— На Пасху. Когда ты разучивала роль.
— Думаю, я была одна.
— И никто тебе не суфлировал?
— Нет. Кажется, я была одна.
— И в тот день ты не ходила в Святую Екатерину?
— А зачем мне было идти туда?
— Понятия не имею! Так ходила?
— Нет!
— Какие у тебя были отношения с отцом Майклом?
— У меня с ним не было любовной связи, если ты опять возвращаешься к этой теме!
— Было ли между вами что-нибудь, выходящее за рамки строго служебных отношений?
— Да, — ответила она, немало удивив его.
— Что именно?
— Я находила его весьма привлекательным. И я полагаю... если быть честной до конца... флиртовала с ним при случае.
— Как флиртовала?
— Ну, например, походка... сам знаешь.
— Что походка?
— Знаешь, как женщины могут ходить, когда хотят привлечь внимание?
— Угу.
— Ну, и зрительный контакт, как я считаю. Случайно обнажаешь ножку, вот так. Ну, ты же знаешь, как флиртуют женщины!
— Ты католичка?
— Нет.
— Поэтому ты считаешь вполне допустимым флиртовать с патером.
— А ты сердишься, — сказала она, улыбнувшись.
— Нет, я не сержусь. Я просто стараюсь...
— И все-таки ты сердишься!
— А флиртовать со священником — это в порядке вещей? Правильно? Походка, зрительный контакт, случайно приоткрытая ножка, так ты все это называешь? Все это вполне нормально?
