Виновник торжества - Незнанский Фридрих Евсеевич (онлайн книга без txt) 📗
– Все-таки, почему меня задержали?
– Мы вас пока не задержали. Но если вы хотите узнать, в чем мы вас подозреваем, то услышите в ответ – в убийствах.
– Но это же нонсенс! – закричал Каледин. – Как вам могло такое прийти в голову? Я ученый, преподаватель, вчера защитил докторскую диссертацию. Это просто смешно!
– Что-то ничего смешного мы не видим, гражданин Каледин, – сурово заметил Грязнов. – Но вы бы нам очень облегчили жизнь, а прежде всего себе, если бы сказали, где вы находились после одиннадцати часов вечера 31 декабря 2004 года, 6 января, 13 января, 8 марта, 1 мая, 17 мая и 30 мая 2005 года.
Каледин пожал плечами и, неожиданно успокоившись, ответил:
– Как где? Конечно же дома. К этому времени у меня заканчиваются занятия у вечерников и я уже возвращаюсь домой. Я точно могу вам это сказать, хотя не во все эти дни у меня были занятия. Нужно посмотреть в календарный план.
– У вас есть ежедневник?
– Конечно, как у всякого делового человека. Помимо занятий со студентами у меня множество других обязанностей.
– Тогда будьте любезны, покажите нам его.
Каледин подошел к письменному столу, выдвинул ящик и достал ежедневник. Турецкий стал его листать, Яковлев и Грязнов стояли рядом и заглядывали через его плечо в отмеченные Турецким страницы.
Яковлев тихо сказал:
– Обычный календарный план. Вечерних занятий не было тридцать первого декабря, восьмого марта и первого мая.
– А еще какие-то календари у вас есть? – Грязнов в упор смотрел на Каледина.
– Нет, зачем мне еще календари? – невозмутимо ответил математик.
– Вы это точно помните? Если вы выдадите нам добровольно, мы вправе не производить обыск.
– Я не знаю, какой календарь вы имеете в виду.
Я пользуюсь этим. – Каледин упорствовал и не подавал виду, что чем-то встревожен. Он демонстративно уселся на диван, включил телевизор и, казалось, больше не обращал внимания на следователей.
Турецкий в раздумье стоял у стеллажей с книгами. Куда бы он спрятал записи, если бы не хотел, чтобы они попались на глаза кому не следует? Грязнов уже тем временем перекладывал на одной из полок картонные папки, заглядывая в каждую и перебирая содержимое по листу. Яковлев принялся за изучение папки с надписью «Корреспонденция».
– Попрошу вас складывать мои материалы в том же порядке. А то я потом ничего не найду, – сухо попросил Каледин, оторвав взгляд от экрана телевизора и неодобрительно наблюдая за активной деятельностью следователей. Ему никто не ответил, все были заняты поисками, работа могла затянуться на целый день. Неожиданно Турецкий спросил:
– Андрей Борисович, а Оля Алехина вам давно нравилась?
Каледин вздрогнул, глаза его забегали, он с трудом скрыл волнение, и Турецкий это заметил.
– Почему вы так решили? – В голосе его прозвучало фальшивое удивление.
– Ну, во-первых, она была девушкой красивой, как такую не заметить. Во-вторых, она была у вас фактически постоянно на глазах. Вы ведь жили всего лишь этажом выше. Наверняка провожали ее взглядом, когда случайно виделись. А в-третьих, мама Оли Алехиной мне сказала, что вы интересовались, куда она уехала, когда вернется. Да, и в-четвертых, ее подруга мне рассказала, что, когда вы встретили Олю во дворе после полугодового отсутствия, смотрели на нее так, как обычно смотрят влюбленные люди. А я склонен ей верить, она психолог и опытная женщина.
– Как соседку я ее, конечно, встречал. А остальное все – ваши фантазии, – угрюмо ответил Каледин и мрачно уставился в телевизор.
– Да вы не обижайтесь, я же понимаю, что на любимую девушку рука не поднимется. Разве что в состоянии аффекта.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – резко ответил Каледин, неожиданно быстро для своей тяжелой фигуры вскочил и ринулся на кухню. Турецкий прислушался: Каледин налил из графина воды и стал пить ее такими большими глотками, что булькающие звуки доносились в комнату.
Турецкий с Грязновым переглянулись и поняли друг друга без слов. Каледин был на грани истерики, только пока еще ему это удавалось скрывать. Турецкий перебирал бумаги на столе математика и вдруг замер: среди стопки журналов он увидел небольшой глянцевый календарь. С веселой картинки на него смотрела улыбающаяся рожица мартышки. На другой стороне под крупными цифрами «2005» был напечатан обычный календарь, где некоторые цифры чья-то рука обвела ярко-желтым фломастером. Турецкий тихо произнес:
– Нашел, ребята, недолго длились поиски... – И поднял календарь над головой, показывая его Яковлеву и Грязнову. Оба подошли и склонились над находкой.
– То, что надо, – прокомментировал Яковлев, ткнув пальцем в даты, ради которых они провели здесь уже несколько часов.
Грязнов, довольно потирая руки, предложил:
– Считаю, поиски нужно продолжить. Именно в районе стола. Прятать куда-то далеко свои записи у него нет резона. Если этот календарь буквально на глазах лежал, то и остальное вряд ли он убрал далеко. Ему даже в голову не могло прийти, что мы сюда заявимся с обыском.
О Каледине, который вернулся в комнату, заслышав голоса следователей, Грязнов говорил в третьем лице, как будто его тут не было. Каледин стоял бледный, лоб его покрыла испарина, но он держался стойко и внешне никак не отреагировал на находку.
– Не хотите нам помочь? – вежливо обратился к нему Грязнов.
– В чем? – саркастическим тоном произнес Каледин и хмуро отвернулся к телеэкрану.
Турецкий выдвинул один из ящиков письменного стола и достал несколько блокнотов.
– Разбирайте, мужики, просмотрим на предмет искомых дат, – раздал он коллегам потрепанные книжицы.
Каледин сменил позу и положил ногу на ногу, сцепив пальцы так, что побелели костяшки. Его лицо осунулось, он напряженно следил за действиями следователей. Его острый взгляд не остался незамеченным. Яковлев поглядывал на него, отмечая про себя, что вот теперь-то Каледин точно испугался. Открыв очередной блокнот, Грязнов крякнул от удовольствия и молча показал открытую страницу Турецкому. Тот посмотрел мгновение и спросил:
– Андрей Борисович, а когда день рождения у вашей матушки?
– Тридцатого мая, – хриплым голосом ответил тот и попытался откашляться.
– Дайте мне, пожалуйста, ваш паспорт, – попросил Турецкий и, когда открыл его на первой странице, громко прочел: – Дата рождения семнадцатого мая 1972 года.
– Ну что ж, сложили мы свой кубик Рубика, – удовлетворенно констатировал Грязнов и, повернувшись к Каледину, спросил: – Андрей Борисович, а вот теперь ваша помощь нужна конкретно: почему эти числа отмечены у вас и в календаре, и в блокноте?
– Какие? – Каледин тяжело встал с дивана, подошел к следователям и уставился в блокнот, будто увидел его впервые.
– Да вот эти самые, о которых мы у вас уже спрашивали. Если бы вы отмечали просто всенародные праздничные дни, не были бы отмечены семнадцатое и тридцатое мая. Если бы вы отмечали лекционные дни, то тридцать первого декабря, восьмого марта и первого мая занятий не было.
– Я уже не помню, столько времени прошло... Наверное, у меня были намечены какие-то встречи, – пробормотал Каледин.
– Надо же, какое совпадение, именно в эти дни были обнаружены трупы семерых девушек. И отсчет начался с Ольги Алехиной, которая вам очень нравилась. Помните – красивая девушка с длинными золотистыми волосами и обаятельной улыбкой? – с издевкой проговорил Турецкий.
– Немедленно прекратите, – задрожал от гнева Каледин, – кто вам дал право издеваться? Чего вы хотите от меня?
– Немногого. Объяснений – что это за даты, которые дважды отмечены вами и в календаре, и в блокноте?
– Я уже сказал, не помню, – твердо ответил Каледин, сдерживая себя изо всех сил.
Яковлев тем временем достал из дипломата пластиковый пакет, сложил туда блокнот и календарь и сел за стол писать протокол. Потом подозвал Каледина:
– Распишитесь, пожалуйста. – И вставил в его одеревеневшую руку шариковую ручку. Тот поставил какую-то закорючку, потом медленно вернулся к дивану и рухнул на него, как будто лишился последних сил.
