Четыре листа фанеры - Козловский Евгений Антонович (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
– Наблюдают, – шепнула Алина Богдану.
– Нехай, – ответил он.
– А вдруг выстрелят?
– У меня хорошая реакция.
– А если в меня?
– На фиг ты им нужна.
– А если?
– Заслоню своим телом, – произнес капитан торжественно. – Как Александр Матросов – Родину. Как Набоков – Милюкова…
Назад, на место преступления
– Нашли? – с агрессивной надеждою встретила капитана с Алиною давешняя потерпевшая.
– Какая вы, Галя, скорая! – изумился капитан. – У вас в Виннице все такие? Пиф-паф ой-ой-ой – и все, по-вашему? Так, Галя, только в кино бывает. Вы, кажется, забыли, в каком государстве живете.
– Хоть надежда-то есть? – помрачнела хозяйка.
– Надежда, очаровательная Галочка… Ничего, что я вас так? Надежда всегда должна умирать последней, Супруг дома?
– Да вы заходите.
– Летом, летом, – отмахнулся капитан.
– Так и так лето ж! – изумилась Галочка, но капитан уже кивал – выйдем, мол, – появившемуся в прихожей хозяину.
Тот кивнул, в свою очередь, понимающе-согласительно и принялся надевать башмаки.
– Куда это вы? – встревожилась вдруг хозяйка.
– Подышать свежим воздухом, – ответил ей супруг с плохо скрытою ненавистью.
– Я с вами… – Галочка решительно не собиралась спускать с мужа глаз.
– Обчистят, – сказал капитан очень серьезно. – Шубы-то остались. Сторожить надо.
– Верно, – согласилась хозяйка, на мгновенье задумавшись. – Верно. Сторожить надо. Спасибо вам. – И временная дверь закрылась за нею.
– Детей нету? – спросил капитан у хозяина, когда они втроем спускались по лестнице.
– Да если б дети… – вздохнул тот.
– Подали уже на развод?
– Нет, – ответил хозяин по инерции. – Я ей еще ине говорил. А откуда вы знаете? – встрепенулся вдруг весь. – Я никому не говорил!
Они вышли на улицу, в сиреневый вечер. Две дамы гуляли вдалеке с внушительными собачками – больше рядом не было никого.
– Я много чего знаю, – отозвался капитан и обнял Алину за плечи. – Не первый год, слава Богу, на земле живу. В общем, так. Вора я, как вы понимаете, могу найти мгновенно. За руку, так сказать, схватить. И все украденное. А могу, конечно, и не найти. Вы следите, следите за моей мыслью. Или найти, но не все. Часть. Наименее ценное. Где-нибудь, скажем, на вокзале, в камере хранения автоматической. В ячейке, предположим, номер двести восемьдесят три. Она в закутке, практически всегда бывает свободна. А остальное… остальное спишем на первый же труп. Вот так. Пиф-паф ой-ой-ой!
– Да вы в своем уме?! За кого вы меня принимаете! – не вполне естественно возмутился несколько помертвевший хозяин.
– Ах, вы про Алину? – сказал капитан. – Алину вы не бойтесь: я ее люблю. Новость несвежая, но вполне достоверная.
Хозяин помолчал. Собачки тявкнули друг на друга и принялись носиться по газону.
– Ну и сколько я вам за это буду… должен? – робко спросил хозяин.
– Даром, – ответил капитан. – Это будет одним из моих свадебных подарков невесте. Пойдешь за меня, Алина? А?
Та не то не понимала ничего, не то как-то не решалась понимать.
– Но ведь вы знаете… у меня… – хозяин все косился опасливо на журналистку. – Я ведь пятьдесят тысяч потеряю – не замечу…
– Знаю-знаю, – отозвался капитан, – Догадываюсь. Только не надо. Запомнили? Двести восемьдесят три. Привет. – И взяв Алину под руку, резко пошел к «шевроле» не «шевроле».
– Инсценировка, да? – спросила Алина. – Сам у себя украл?
– Видишь, и объяснять не пришлось, – развел руками Мазепа. – Взяла и догадалась. Умненькая потому что. – Капитан запустил двигатель, откинулся на сиденье, сказал с какою-то вдруг тоскою в голосе: – Женился черт знает на ком! Она ведь все на раздел потребует. Глазенки-то, видела, как горят? Я тоже, знаешь, однажды сдуру на такой же… свиннице…
Ревность, что ли, в Алине взыграла:
– А меня зачем потащил? Поразить широтою души? Ну как стукну?
Капитан еще несколько мгновений остался в оцепенелой неподвижности, потом резко – та даже отшатнулась – взял в ладони Алинино лицо, заглянул в глаза в свете неблизкого фонаря.
– Знаешь, милая, – сказал. – Если я снова ошибся – я просто пущу себе пулю в лоб. Если я снова ошибся – значит, я ошибся вообще… Понимаешь? В представлении об этом мире. Онтологически. А тогда – фигли он мне нужен?!
И поцеловал Алину.
Почему не пошла кровь?!
Засыпая, Алина все думала о прошлогоднем убийстве в кооперативном ресторанчике – сегодняшний обед освежил впечатления о месте действия. Неудивительно поэтому, что ей отчетливо, как наяву, приснилось нападение: снова подкатила с визгом машина, снова двое в платках и джинсовых кепках ворвались в зал, снова начали полосовать очередями и одиночными. Только вот стекла бара сыпались как-то неестественно медленно, словно осенние листья. Еще медленнее сползал по стене убитый…
Алина открыла глаза. Сильный, большой капитан спал рядом безмятежным, младенческим сном. Эта безмятежность почему-то разозлила Алину. Она потрясла Богдана за плечо.
– Слушай, как же так получилось? Я отчетливо видела на фотографии. У него рукав был закатан. Голая рука, почти по локоть… И осколком стекла – до самой кости.
– У кого у него? – капитан возвращался из сна с большой неохотою.
– Как у кого?! – возмутилась Алина. – У бармена!
– Ну? – никак не мог сообразить капитан, чего она от него хочет.
– А крови не было! Понимаешь, да? Ведь его убили выстрелом в лоб? Не в сердце? Значит, кровь от пореза должна была пойти. Стекло-то разбилось в те же секунды? Так, я спрашиваю?
– А черт его знает, – ворчливо отозвался Мазепа. – Какая тебе разница? Говорю ж, свои дрались, – и повернулся на бок, закрыл глаза.
Закрыла глаза и Алина и увидела, как директор ресторана, в котором пока целы все стекла и вся посуда, тащит по полу труп бармена, укладывает под стойку, подправляет, чтоб было похоже на естественное сползание, вытирает кровавые следы по пути следования, говорит что-то в трубку телефона и ждет, ждет, ждет…
И только после этого с визгом останавливается возле ресторана автомобиль – нет, неверно, не с визгом, но тихонечко, интеллигентно – и выпускает спокойного мужика с автоматом под полою: ни тебе гангстерского платка, ни тебе рыночной джинсовой кепочки. Мужик оглядывается, встречается на середине зала с шедшим ему навстречу директором, негромко совещается с ним и только уже после этого вскидывает автомат, а директор передергивает затвор браунинга. И они вдвоем начинают палить в стекла и посуду…
Под этот воображаемый стеклянный звон Алина и заснула, на сей раз глубоко, без видений.
Искушение бриллиантами
Два дня спустя Алина получила извещение на бандероль и удивилась. Из Москвы она не ждала ничего: родители из принципа не дарили подарки ни на Новый год, ни на день рождения (Алина никогда не понимала этого принципа), с Мазепою же они расставались разве что на час-другой в сутки. Она заполнила бумажку паспортными реквизитами, поинтересовалась, по обыкновению, не нужны ли отпечатки пальцев и получила от обидевшейся девицы небольшой, кубического вида сверток.
Шаг всего (чтоб не мешать очереди) от окошечка отойдя, Алина с веселым любопытством принялась распаковывать бандерольку: – приятно, знаете, все-таки получать сюрпризы. Под бумагою оказалась коробочка под шагрень.
Алина нажала кнопочку. Крышка откинулась, обнаружив сияющее, переливающееся всеми цветами спектра, усыпанное бриллиантами платиновое колечко. Замерла в восхищении. Покойный муж, как мы уже знаем, жил небедно, однако, ничего подобного не мог позволить себе подарить жене. Если бы, предположим, даже и искренне захотел. Нищему же, несмотря на его «шевроле» не «шевроле», Мазепе и подавно подобные презенты были не по карману.
Алина чувствовала, что-то с этим кольцом не так, какое-то тут недоразумение, но удержаться, чтоб не примерить, не смогла. Как назло оказалось точно впору на левый безымянный пальчик. Сняла, хоть и не хотелось расставаться с вещичкою, уложила назад в коробочку, щелкнула крышкой. Вернулась к окошечку.
