Безумие толпы - Пенни Луиз (читать книги без сокращений .TXT, .FB2) 📗
Но она заставила себя свернуть к лестнице, ведущей в подвал.
Сев за свой стол, Изабель проверила почту. Она отслеживала запрос Бовуара коронеру в Нанаймо и теперь открыла ответ.
Ни тело матери, ни тело отца Эбигейл не подвергались вскрытию. Лечащий врач поставил диагноз «сердечная недостаточность». Сестра Эбигейл Мария задохнулась, подавившись бутербродом, – его кусок застрял глубоко в горле.
Случай трагический, но не вызывающий никаких вопросов. И все же… Лакост позвонила в Нанаймо.
«Сердечная недостаточность» – такой диагноз обычно записывали в свидетельстве о смерти, когда не знали истинной причины ухода человека в мир иной. Или знали, но хотели защитить чувства семьи.
– Откуда вы узнали, что доктор Жильбер когда-то работал с Юэном Камероном? – спросил Гамаш.
– А он с ним работал? – Эбигейл Робинсон взглянула на Гамаша широко раскрытыми глазами.
Он располагающе улыбнулся:
– Да ладно вам, профессор. Вы фактически обвинили его в этом вчера вечером на встрече Нового года. И еще раз – сегодня. – Гамаш помолчал, потом понизил голос так, что он прозвучал будто со дна черной пропасти. – Мы знаем.
Он не сказал, что именно они знают. На самом деле они не знали почти ничего.
Он видел, что она быстро перебирает различные варианты. Пытается найти такой, который позволил бы ей обойти правду.
– Я хотела помучить вас еще немного, – сказала она, сдаваясь и поворачиваясь к Жильберу. – Но вижу, что настал момент истины. Пора перейти к фактам, если хотите. Я попросила Дебби провести небольшое расследование, чтобы быть готовой к знакомству с вами. Она нашла документы, указывающие на то, что вы работали с Камероном.
Гамаш все внимание сосредоточил на профессоре Робинсон, но краем глаза все же наблюдал за реакцией почетного ректора Роберж.
Никакой реакции он не увидел.
Она знала, подумал он. Знала о его сотрудничестве с Камероном.
– И что за документы нашла мадам Шнайдер? – решил уточнить Бовуар.
– Всякие туманные ссылки.
– Вроде тех, что вы используете сейчас? – спросил он. – Мы просмотрели ваши файлы. И также изучили то, что привезла с собой Дебби Шнайдер. Бумаг разных немало, но в них ни слова о докторе Жильбере.
– Правда? Это удивительно. Видимо, с этими файлами что-то случилось.
– И как вы собирались использовать эти документы? – не отступался Бовуар.
– Ну, после того как прошло потрясение, неизбежное, когда сталкиваешься с чем-то столь ужасным, я подумала, что у меня есть еще один аргумент в пользу поддержки моей работы, если доктор Жильбер будет отказываться. Он ведь до сих пор ученый национального масштаба.
– Международного, – не задумываясь выпалил Жильбер.
– Шантаж? – предложил версию Бовуар.
Но Эбигейл пропустила его реплику мимо ушей, погрузившись в свои мысли. Ее брови сошлись на переносице.
– Мне вот интересно, доктор, показала ли вам Дебби свои находки? Ведь показала, да? Она вышла с вами на улицу и предъявила доказательства? А вы ее убили и забрали бумаги?
Гамашу в голову тоже приходила такая мысль. Единственная причина, по которой Жильбер мог убить Дебби. Он хотел уничтожить компромат.
Завибрировал телефон Бовуара – пришло сообщение, – но тот проигнорировал сигнал. Потом телефон зазвонил. Бовуар посмотрел на экран, потом на Гамаша, тот кивнул.
Бовуар вышел в соседнюю комнату ответить на звонок, а Гамаш обратился к Колетт Роберж:
– Юэну Камерону в его работе требовались статистики, верно?
– Да, это правда. Вы меня в чем-то обвиняете?
– Нет. Вы были слишком молоды. Камерон прибег бы к услугам лучших умов, даже если бы те находились на другом конце континента. В Британской Колумбии, например.
Она взглянул на Эбигейл Робинсон. Все посмотрели на нее.
– Вы это обнаружили? – продолжил Гамаш. – Поэтому не горели желанием предъявить эти документы? Дебби Шнайдер сказала, что вы просматривали бумаги отца. Из них вы узнали, что доктор Жильбер участвовал в экспериментах Камерона? Но ваш отец тоже в них участвовал.
– Нет, никогда, – возразила Эбигейл. – Мой отец никогда на такое не пошел бы. Он был хороший человек. Заботливый.
Бовуар вернулся и показал Гамашу сообщение из четырех слов в своем телефоне.
Гамаш задумался, выстраивая логическую цепочку. Он ошибся. Свернул не на ту тропинку. Но теперь благодаря Лакост и Бовуару понял, куда нужно идти.
Он неспешно повернулся к Эбигейл Робинсон. Та не могла оторвать глаз от телефона в его руке, хотя прочесть сообщение с ее места было невозможно, но теперь все же взглянула в глаза Гамашу. И поняла, что он знает правду.
– Вы сами все скажете? Или хотите, чтобы сказал я?
Она долго не отвечала. Он дал ей тридцать секунд, которые показались вечностью. Комната превратилась в камеру сенсорной депривации. Ни движений. Ни звуков. Ни света за окном. Ни даже тиканья часов.
Арман Гамаш выждал еще тридцать секунд.
Но в течение этой минуты Эбигейл Робинсон не шевельнулась, лишь крепко сжала губы в тонкую линию.
– Ваша мать покончила с собой.
Эта информация содержалась в послании Лакост. Коронер сделал такую запись в своем заключении, но не указал этого в свидетельстве о смерти.
«Миссис Робинсон совершила самоубийство».
Эбигейл молчала. И тогда Арман продолжил:
– Она страдала от бессонницы и послеродовой депрессии после появления на свет вашей сестры Марии.
Он делал осторожные шаги, нащупывал почву под ногами. Шаг вперед. Полшага назад. В прошлое. Он не имел доказательств того, о чем говорит, но в конечном счете пазл сложился.
– Ваш отец не работал с Камероном. Это неправда. Однако он знал о деятельности Камерона, хотя и в общих чертах. Ваш отец любил вашу мать и хотел, чтобы ею занимались лучшие врачи. – Гамаш говорил глубоким мягким голосом, не сводя внимательного взгляда с Эбигейл. Наблюдая, оценивая ее реакцию на его слова. – Он договорился о ее лечении в Монреале. – Старший инспектор помолчал. – У Юэна Камерона.
Челюсть у Винсента Жильбера отвисла. Рот открылся.
Но Гамаш смотрел только на Эбигейл. Ее дыхание участилось, как у человека, спрятавшегося от налетчика в кладовке.
– Ее состояние по возвращении стало еще хуже, – тихо сказал Арман. Теперь они с Эбигейл словно остались в комнате вдвоем. Не в комнате – в мире. В том ужасном мире, где случаются подобные вещи. – Она была сломлена до такой степени, что «ран не залечить». Через некоторое время она покончила с собой.
– Нет. Ее жизнь забрал Камерон. И вот он. – Она прищурилась, глядя на Жильбера.
Тот побледнел, словно ее взгляд выкачивал из него кровь.
– А затем вашей семье было нанесено еще одно оскорбление – доктор Камерон прислал счет, – сказал Гамаш. – Так вы узнали о том, что в опытах Камерона участвовал Жильбер. Потому что требование платежа было подписано им. И вы обнаружили эту бумагу в архиве отца.
Из нагрудного кармана он достал письмо, найденное Рейн-Мари, развернул его, положил на стол перед Эбигейл Робинсон.
– Вот что вы нашли. Похожее письмо.
Она наклонилась, внимательно прочла его. Посмотрела на имя адресата. Энид Гортон.
– Точно такое. – Она взглянула на Винсента. – Стандартный бланк? – (Жильбер рассматривал свои руки.) – Вы даже не давали себе труда писать индивидуальные письма? Когда мой отец получил счет, моя мать уже умерла. Но отец все равно заплатил.
– И вы прилетели сюда не для того, чтобы получить одобрение Винсента Жильбера, а за погашением долга.
– Да.
Глава тридцать шестая
– Что ж, теперь мы знаем, зачем Эбигейл Робинсон приехала в Квебек, – сказала Лакост, нарезая багет. – Чтобы убить Винсента Жильбера.
Они снова сидели в оперативном штабе. Доминик принесла им обед. Большой котелок зимнего spécialité [104] – наваристого pot-au-feu [105].
