Террористы (Terroristerna) - Шевалл Май (читать книги полностью без сокращений бесплатно txt) 📗
Квастму показал на Ребекку Линд.
Пока свидетель демонстрировал свой талант рассказчика, Бульдозер наблюдал за единственной слушательницей. Перед тем она что-то прилежно записывала, теперь же, подперев ладонями подбородок, внимательно смотрела то на Рокотуна, то на Ребекку Линд. Лицо ее выражало озабоченность или, скорее, глубокую тревогу. Вот она наклонилась и принялась одной рукой чесать лодыжку, одновременно отрывая зубами заусеницу на пальце другой руки. Потом опять посмотрела на Рокотуна, и в ее прищуренных голубых глазах отразилось отчаяние пополам с робкой надеждой.
Гедобальд Роксен сидел с отсутствующим видом; можно было подумать, что он просто не слышал показаний свидетеля.
– У меня нет вопросов, – произнес он.
Бульдозер Ульссон был доволен. Дело представлялось ему совершенно ясным, как он и сказал сразу. Вот только очень уж затянулось.
Когда судья предложил устроить часовой перерыв, он энергично кивнул и вприпрыжку помчался к двери.
Мартин Бек и Рея Нильсен воспользовались перерывом, чтобы сходить в кафе «Амарант». К бутербродам и пиву они добавили кофе с коньяком.
Часы до перерыва прошли для Мартина Бека достаточно скучно. Зная Рокотуна, он предвидел, что на скорое окончание дела не приходится рассчитывать; в то же время ему нисколько не улыбалось торчать в унылом коридоре в обществе Кристианссона и Квастму, спесивого директора и двух женщин, явно ошеломленных тем, что их вызвали свидетельницами по такому громкому делу, чуть ли не убийству, о котором сообщалось и в «Афтонбладет», и в «Экспрессен».
Мартин Бек зашел в отдел насильственных преступлений, потолковал без особого удовольствия с Рённом и Стрёмгреном. Стрёмгрена он никогда не любил, а отношения с Рённом у него были довольно сложные. Попросту говоря, в городском полицейском управлении на Кунгсхольмсгатан у него совсем не осталось друзей. Здесь, как и в ЦПУ, одни восхищались им, другие ненавидели его, а третьи, их было большинство, откровенно ему завидовали.
В здании на Вестберга-алле, где размещалась его группа, у него тоже не было друзей после того, как Леннарт Колльберг ушел из полиции. На место Колльберга, с одобрения Мартина Бека, приняли Бенни Скакке. Отношения у них сложились неплохие, но до настоящего контакта еще было далеко. Случалось, Мартин Бек сидел, глядя в пространство, и тосковал по Колльбергу.
Если быть честным – а он теперь предпочитал не лгать самому себе, – Мартин Бек тосковал по Леннарту, как тоскуют по ребенку или любимой.
Итак, он посидел у Рённа, поговорил о том о сем. Но Рённ не был интересным собеседником, к тому же у него хватало дел. Работа в стокгольмском отделе насильственных преступлений была отнюдь не синекурой, а еще Рённ жаловался на то, что вид из его окна стал совсем не тот. В самом деле, окно кабинета смотрело прямо на уже достигшее внушительной высоты огромное новое здание штаба полиции. Через год-другой строительство будет закончено, и все переедут туда, однако мысль об этом отнюдь не наполняла их души ликованием.
– Интересно, как там Гюнвальд, – говорил Рённ. – Я бы не прочь с ним поменяться. Бой быков, пальмы, приемы – а?
Рённ обладал редкой способностью внушать Мартину Беку угрызения совести. В самом деле, почему эта увеселительная поездка досталась не ему, ведь он больше других нуждался в поощрении?
Истина, не подлежавшая разглашению, заключалась в том, что Рённ подвергался дискриминации. Не сочли возможным посылать в такую командировку красноносого провинциала с далеко не представительной внешностью, который к тому же с большим трудом изъяснялся по-английски.
А ведь Рённ был хороший следователь.
Вначале он не подавал больших надежд, теперь же считался одним из китов отдела насильственных преступлений.
Мартин Бек попытался найти какие-нибудь ободряющие слова, но, как всегда, безуспешно.
Ограничился коротким «пока!» и ушел.
Зато теперь он сидел в кафе с Реей, а это было совсем, совсем другое дело.
Правда, у Реи был мрачный вид.
– Этот суд, – говорила она, – до чего унылая картина. Какие типы распоряжаются судьбами людей. Прокурор этот – он же чистый клоун. А как таращился на меня, словно впервые в жизни женщину увидел.
– Бульдозер, – подхватил Мартин Бек. – Он много женщин повидал, к тому же ты не в его вкусе. Но он любопытен, как омар.
– Разве омары любопытны?
– Не знаю. Я где-то слышал это выражение. Кажется, финские шведы придумали.
– А защитник не знает даже, как зовут клиента. Только и делает, что рыгает да вставляет бессмысленные реплики. У девчонки никаких надежд.
– До конца еще далеко. Бульдозер выигрывает почти все свои дела, но Роксена еще ни разу не одолел. Помнишь историю со Свярдом?
– Еще бы, – отозвалась Рея и хрипло рассмеялась. – Это когда ты в первый раз пришел ко мне на Тюлегатан. Дело о запертой комнате. Без малого два года тому назад. Как тут забыть.
Она заметно повеселела.
Глядя на нее, и он повеселел. Чудесно прошли эти два года – разговоры, ревность, дружеские перебранки, но главное – близость, доверие, общность. Хотя Мартину Беку перевалило за пятьдесят и он накопил изрядный жизненный опыт, он много почерпнул от нее.
Он надеялся, что и она что-то от него получила.
Надеялся, но не был совсем уверен: как личность она была сильнее и мыслила смелее, наверно, и остротой ума его превосходила, во всяком случае, быстрее соображала. У нее была тьма недостатков; так, она частенько кисла и раздражалась, но он любил и ее недостатки. Возможно, это звучало глупо или чересчур романтично, однако он не мог придумать лучшего выражения.
Глядя на Рею Нильсен, Мартин Бек подумал о том, что перестал ревновать. Сквозь тонкую ткань небрежно застегнутой рубашки просвечивали крупные соски, она сбросила босоножки и терла друг о друга ступни под столом. Иногда нагибалась и чесала лодыжки. Она принадлежала сама себе, а не ему, и, пожалуй, это было в ней самое лучшее.
Между тем неправильное лицо Реи опять омрачилось тревогой и недовольством.
– Я не очень разбираюсь в юридических тонкостях, – покривила она душой. – Но это дело, на мой взгляд, проиграно. Твои показания могут что-нибудь изменить?
– Вряд ли. Я даже не знаю, что ему, собственно, надо от меня.
– И остальные свидетели защиты не внушают оптимизма. Директор банка, учительница домоводства, полицейский. Хоть кто-нибудь из них был там в тот момент?
– Кристианссон был. Он вел патрульную машину.
– Такой же тупой, как второй фараон?
– Такой же.
– И непохоже, чтобы защитительная речь могла спасти положение. С таким адвокатом.
Мартин Бек улыбнулся. Мог бы знать наперед, что Рея примет это дело близко к сердцу.
– Верно, непохоже. Но ты уверена, что по справедливости должен бы выиграть защитник? Уверена, что Ребекка невиновна?
– С таким дознанием не в суд, а на помойку идти. По-настоящему это дело надо бы вернуть в полицию. Они же ничего толком не выяснили. Вот за что я ненавижу фараонов, впрочем, и за рукоприкладство и за все остальное тоже. Они передают в суд дела, по которым надо бы еще работать и работать. Потом прокурор пыжится, словно петух на мусорной куче, а суд состоит из болванов, которых посадили на это место только потому, что в политике им нет применения и ни на что другое они не годятся.
В основном она была права. Присяжных набирали на помойках политических партий, они нередко были в приятельских отношениях с обвинителем или же шли на поводу у властных судей, которые в душе их презирали. Обычно они не смели перечить юридическим авторитетам и слишком часто представляли шведское молчаливое большинство, которое стоит за законность и порядок вообще, а в частности не вдается.
Попадались прогрессивные судьи, но очень редко. Большинство защитников давно смирились с существующим положением и только сожалели, что не занялись более доходной практикой в мире бизнеса, где можно рассчитывать на крупные куши и на то, чтобы попасть в программу «События недели».
