По остывшим следам - Свечин Николай (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
– Хороший! Давно такого не пил.
Несколько минут собеседники приглядывались друг к другу. Лыков окончательно убедился, что у Чайкина сильный характер. Такого человека не запугаешь. Чем больше будешь стращать, тем злее он станет сопротивляться. Только вежливость заставит его говорить. И лишь до того предела, который вор сам положит.
Тем не менее сыщик попробовал сразу огорошить собеседника:
– Слышали новость? Комов обратился к властям. За двадцать тысяч рублей он готов показать, где спрятана икона Богоматери.
Чайкин-Стоян рассмеялся:
– Да неужто? Вот ловкач Ананий. Указать то, чего сам не знает. Ну, удачи вам, сыщикам. Вызовите его в Казань, пусть ходит по улицам и пальцем тычет. Только присматривайте внимательно, а то утекет.
Новость не испугала клюквенника, а лишь развеселила. Лыков понял, что поездка его помощника в Иркутск не имеет смысла.
– Попробуем по-другому, – продолжил он, стараясь держать лицо. – Я, перед тем как увидеться с вами, встретился с прокурором. Он дописывает обвинительную речь.
– И что? – сквозь зубы спросил вор. Веселость сразу слетела с него.
– Да то. Плохо ваше дело, Варфоломей Андреевич. Подвиги ваши, ежели считать по совокупности, тянут на пожизненную каторгу.
– У нас нет пожизненной! – резко перебил Чайкин.
Лыков, не обращая внимания на его слова, стал загибать пальцы:
– За ту кражу в Казани полагается двенадцать, за побег еще пять, за попытку вооруженного ограбления магазина в условиях чрезвычайной охраны, плюс пятнадцать, за сопротивление полиции при задержании, плюс десять. Итого, сорок два года каторжных работ. Судьи ничего суммировать не станут, а сразу выпишут бессрочную. Припомнят ваше святотатство жуткое и церемониться не захотят. По прибытии на каторгу, тут вы правы, пожизненное заменят на двадцать лет. Амнистии и манифесты на вас распространяться не будут. Если доживете – еще пятнадцать на поселении в отдаленных местностях Сибири. Итого, тридцать пять годов. Вам сейчас сколько, тридцать? Вернетесь в Казань шестидесяти пяти лет от роду. Веселая перспектива, нечего сказать.
Чайкин сверлил сыщика взглядом:
– Вы чего от меня хотите, господин коллежский советник?
– Да правды, чего же еще. А вы считаете себя умнее всех. Вот и допрыгались. Бриллиантов теперь вам точно не видать.
– Каких еще бриллиантов?
– Тех самых, с риз от похищенных вами икон. Сколько там, на сто пятьдесят тысяч? Даже если барыги сделают скидку, сумма все равно солидная. На всю жизнь хватит. Кому-то, только не вам.
– Не понимаю, о чем вы, – отрезал вор. – Бриллианты украла полиция при обыске, у них ищите камни.
– Будет, будет. Кто их взял, околоточный надзиратель Тутышкин? Или полицмейстер Панфилов?
– Я откуда знаю?
– Если бы было так, как вы говорите, укравший камни вышел бы в отставку. Уехал бы куда подальше и там внезапно разбогател. Купил бы трактир или доходный дом либо положил бы крупную сумму в банк. Никто из чинов казанской полиции, что вел ваше дело, в подобном не замечен.
– Хитрые, время тянут!
– Два года прошло, и до сих пор тянут? Полноте, господин Стоян. Я же не считаю вас за дурака. Уважьте и вы меня. Давайте говорить, как умные люди.
– Ну?
– Камни, конечно, на руках у ваших сообщников. Полагаю, вы сами вручили им ценности, опасаясь ареста. И уговор меж вами таков: сбегу – заберу, а вы пока караульте. Взамен за услугу вы обещали сообщникам не выдавать их.
Чайкин слушал молча, сохраняя невозмутимость.
– Почему же не забрали свою долю, когда бежали из Мариуполя? Или ребята от вас прячутся? И пришлось с голоду ювелирный магазин в Ярославле ломать. Будучи владельцем целого состояния.
У клюквенника глаза стали злые-презлые, однако он по-прежнему молчал.
– Но теперь все переменилось, – продолжил сыщик. – Вы сделали ошибку, когда залезли в магазин. Огромную ошибку, и она будет стоить вам жизни. Бриллианты теперь вам не отдадут, ибо можете поставить на себе крест. Или рассчитываете сбежать снова? Это навряд ли.
– Почему? – нехотя поинтересовался Чайкин.
– Сейчас поясню: меня к вам послала государыня. Ни больше ни меньше.
Лыков замолчал, но вор будто и не удивился и ждал продолжения.
– Она предлагает пять тысяч любому за открытие иконы. Не хотите воспользоваться таким случаем?
– Где ж я ее возьму, эту икону? – ухмыльнулся клюквенник. – Комов обещает, с него и спрашивайте. А я не могу обещать того, чего в мире не существует.
– Даже так?
– Вы хотели говорить, как умный с умным, – напомнил Чайкин. – Значит, читали судебные бумаги. Что я тогда заявил? Кража икон – не мой грех. Максимов, чувашин [14], упер, а с меня спрашивают! Где я вам образ возьму, если я его в глаза не видел?
– Варфоломей Андреевич, все же вы меня не слушаете. И продолжаете прикидываться дурачком. Зря, ей-богу. Я продолжу про государыню. Именно она послала меня сюда. Точнее, она повелела провести повторное дознание. Не верит, что Богоматерь сгорела в железной печке. Признайтесь, вы ведь сожгли там вторую икону, Спасителя. Так? И приклад от Богородицы, с бархатом и гвоздиками.
Чайкин по-прежнему не произносил ни слова. Лыков кивнул:
– Не хотите говорить. Ну, слушайте, почему вам никогда не удастся новый побег. Ее Величество сжалится, если вы вернете икону. Облегчит вашу участь, даст, может быть, денег. Снимете грех с души, хотя, кажется, для вас это не имеет значения. А вот ежели вы не откроете, у кого образ, тогда ваше положение станет безвыходным. Потому что царская чета обидится. Им очень нужна эта икона! И вина на вас, и по бумагам, и по совести. Откажетесь – каторга в самой страшной тюрьме. Следить будут так, что о побеге и мечтать не придется. Сгниете в рудниках. А бриллиантами вашими воспользуются другие люди, которые в храм не лазили, в суде не были, кайлом не махали. Разве это справедливо?
Чайкин понурил голову. Алексей Николаевич ждал. Сейчас или никогда? Кто знает?.. Но клюквенник – человек с характером. Если речь Лыкова не подействовала, то придется уйти ни с чем. Видимо, вор еще не до конца потерял надежду, что сообщники вытащат его на волю. Тогда ничего не попишешь…
Так и получилось. После минуты размышлений Чайкин-Стоян поднял голову, глянул на сыщика с вызовом и дерзко заявил:
– Не понимаю, о чем вы. Ищите иконы у Максимова.
– А может, у Василия Шиллинга? – в лоб задал вопрос коллежский советник.
Это была вторая его догадка. Сторож Захаров говорил, что в монастырь залезло четверо грабителей. А суд без объяснений отмел его свидетельство и осудил двоих. Лыков внимательно изучил акт дознания казанской полиции. На его страницах не раз мелькало названное имя. Василий Шиллинг приходился сыном «отвратительной старухи типа сводни» и братом Прасковьи Кучеровой. Видимо, все их семейство отличалось порочностью. Василий был вором-рецидивистом и не вылезал из тюрем. Лыков предположил, что он состоял в банде Чайкина и был одним из тех, кто в ночь на 29 июня пробрался в Богородицкий монастырь.
Стоян хохотнул, но несколько фальшиво, и ответил:
– Вот и попали пальцем в небо. А еще коллежский советник! Васька об эту пору в тюрьме сидел за грабеж. Справьтесь и узнаете.
– Уже справился, – парировал сыщик. – Да, Шиллинг был под следствием за попытку ограбить табачную лавку в Лаишеве. Только угодил в тюрьму он третьего июля. Вскоре после Петрова дня. И лез воровать как-то чудно, словно хотел, чтобы его поймали. А может, и правда хотел? Отсидеться в другом городе по мелкому делу, чтобы не заподозрили, что он замешан в крупном? А?
Чайкин-Стоян молча отвел глаза.
Верна догадка! Ободренный сыщик продолжил:
– И вот хочу я сделать Ваське испытание. Положу перед ним пять тысяч золотом, что дала мне царская фамилия. И предложу в обмен на икону. Как думаете, что выберет Шиллинг?
