Современный швейцарский детектив - Дюрренматт Фридрих (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Мы были одним из немногих подотделов в управленческом аппарате концерна, где все сотрудники тыкали друг другу. Если бы Виктор знал, что станет начальником подотдела с правом подписи финансовых документов, он, вероятно, вел бы себя в свое время поофициальнее. Впрочем, и говоря «ты», можно соблюдать достаточную дистанцию.
— Поздновато ставишь меня в известность. А кто же, собственно, останется здесь на будущей неделе?
В следующий понедельник в Базеле начинался карнавал, который, правда, здесь так не называли. Понедельник и среда официально считаются праздничными днями, а в остальные дни тоже почти никто не работает — одни уезжают куда–нибудь, взяв отпуск, другие мучаются от похмелья.
Ханс–Петер отправлялся с детьми и женой кататься на лыжах. Вернер давно уже отпросился: он исполнял вместе с Эдди сатирические куплеты. В прошлый год швейцарское телевидение даже показало их в сводной программе, правда всего пару куплетов. Бальц предпочитал оставаться на работе — он надеялся, что у него будет спокойная неделька, когда мы все разъедемся.
— А ты, Мартин?
— Еще не знаю, зависит от погоды…
— Мне надо знать сейчас!
Что делать? Мне причиталась довольно приличная компенсация за сверхурочные, только не любил я эту карнавальную суету, а брать отпуск не стоило. Хотя в Ницце сейчас, наверно, хорошо, расцвели первые мимозы! Однако Ида занята, ведь карнавал сейчас празднуют только в нашем кантоне, а одному мне делать в Ницце нечего. Да и дорогой получится такая поездочка.
— Уйду с понедельника по среду, в счет компенсации.
Пожалуй, надо навестить друзей — можно съездить к Буки и Рени в Цюрих или к Клаудио в Берн, а заодно сбежать от здешней суматохи, которую устраивают ревнители местных традиций и которая так же похожа на настоящее карнавальное веселье, как похоронный марш на венский вальс.
Виктор повернулся к раскинувшейся в кресле Бет:
— Опроси группу Эдди и группу Шлоссера, мне надо знать, кто тут останется на следующей неделе. С завтрашнего дня не подпишу ни одного заявления. Есть еще какие–нибудь вопросы?
Я вынул из сушильного шкафа обе пленки. Бальмер у меня получился неплохо, среди этих кадров наверняка отыщутся такие, которые понравятся и Фешу и президенту. Снимки же аварийного объекта оказались, как я и опасался, невыразительными. Жаль, что не удалось зайти в цех, надо было достать герметичный защитный шлем и попробовать. Пленку из портативного аппарата, да и сам аппарат, я забыл дома; впрочем, на ней всего два кадра с тем беднягой. Лучше вообще никому не говорить об этой пленке, а то если принести ее только завтра, Виктор опять начнет брюзжать насчет моей забывчивости. Будем считать, что тех двух кадров просто нет, и делу конец, а Фешу хватит отснятого материала.
Я позвонил Роже, хозяину фотоателье с лабораторией для черно–белой съемки. Я отдавал ему на увеличение черно–белые пленки, а порой и кое–какие работы, которые не успевал сделать сам. Конечно, все это я согласовывал с Хансом–Петером, а тот в свою очередь с Виктором. Порядок есть порядок, говорили мне, и никому нельзя превышать своих полномочий. Поэтому иногда мы по целому часу сидели вчетвером (Эдди привлекался в качестве консультанта) и спорили из–за сотни франков, которые приходилось истратить на то, чтобы Роже продублировал какой–нибудь неудачный оттиск. («Это твоя вина, Мартин! Ты обязан давать качественный материал и точнее контролировать исполнение!») С тех пор как произошла реорганизация, каждый начальник старался экономить на всем — и тут Виктору не было равных, как и в беге на длинные дистанции… Того, что Роже подчас выполнял мои личные заказы за счет фирмы, пока никто из начальников не заметил. Эдди не выдавал меня из–за Рико, модного фотомастера, с которым он предпочитал работать. Словом, с годами находятся средства провести самого косного бюрократа и обмануть самый строгий контроль.
Поднявшая трубку новая лаборантка Роже пообещала еще до обеда прислать ученика, чтобы он забрал пленки.
— А до вечера напечатаете?
— Конечно. В каком формате?
— Я напишу на бланке заказа, печатайте все размером восемнадцать на двадцать четыре. Для высокочувствительной пленки хорошо бы бумагу поконтрастней.
— О'кей! Отпечатки сами заберете?
— Нет. Сегодня вечером мне надо пополнить мои съестные припасы.
— Хорошо, вам все занесут.
Мы еще немножко поболтали, я попросил передать Роже привет и повесил трубку. Кстати, утром мой телефон снова заработал нормально — а я уж было подумал, что его отключили, так как я забыл внести абонентную плату. Надо бы позвонить Иде, вот уже шесть дней, как я жду известия, все ли у нее в порядке. Скорей бы уж кончалась эта чертова пауза для противозачаточных таблеток!
Кажется, в комнату зашел Вернер: правда, свой рабочий стол я поставил так, чтобы сидеть лицом к окну и поглядывать на деревья, то есть дверь была у меня за спиной, но я учуял запах трубочного табака «Мак–Барен», который я терпеть не могу. Однажды я даже подарил Вернеру довольно дорогую жестянку «Данхилла» с вполне прозрачным намеком, однако привить ему более тонкий вкус так и не удалось.
— Где два снимка с обеденным столом?
— Каким обеденным столом?
— Который сколотил нам умелец в мастерской для столяров–любителей.
Теперь и я вспомнил этот стол — симпатичная штуковина: столешница из палисандрового дерева, раздвижная, доску–вкладыш можно использовать как клубный столик. Словом, неплохо придумано. Каркас у стола был прост, конструктивен, на него пошли черные стальные четырехугольники, и все это было совсем не похоже на ту пошлятину, которую обычно видишь в тесных трехкомнатных квартирах сослуживцев, независимо от их чинов и должностей. Различалась лишь обивка — натуральная кожа или заменитель. Однажды я должен был снять фоторепортаж об уже заселенных квартирах нашего жилого квартала вблизи АЭС, так меня прямо–таки ужас охватил. Хотя квартиры там были попросторней, чем здесь, в городе (и это обстоятельство было главным козырем всей рекламной кампании), однако эти несколько лишних квадратных метров ушли на широченные ложа с электроавтоматическими регуляторами наклона изголовий (рукоятки торчали из–под бархатных покрывал, словно переключатель скоростей у «кадиллака»), на неуклюжие псевдодеревенские кресла и громоздкие тиковые стенки, где в стеллажах сиротливо прижималась к «Атласу мира» пара женских романов или же боевики Зиммеля и Конзалика.
— Эти фотографии уже у Бальца.
— Нужно написать к ним текст.
— «Как сделать из одного стола два», так, что ли?
Вернер рассмеялся.
— Во всяком случае, хорошо бы обыграть какую–нибудь народную мудрость. Вроде «Каждый сам кузнец своего счастья».
— Тогда уж лучше: «Если в доме есть топор, то не нужен плотник». [Ставшая поговоркой реплика из «Вильгельма Телля» Ф. Шиллера.]
— Да, если бы Шиллер был сегодня жив, он сочинял бы рекламные тексты.
— Это ты сам придумал?
— К сожалению, не я, а Роберт Нойман.
Сам Вернер сочинял афоризмы, он даже мечтал издать сборник с иллюстрациями своей Инес. Его злило, что я опередил его с моей книгой, точнее, с фотографиями для альбома Георга, где рассказывается о виллах Палладио. Этот альбом вызвал к себе некоторый интерес. Да и Эдди, который, кончив Мюнхенскую художественную академию, все собирался, но так и не собрался снять фильм, завидовал моему скромному успеху и положительной рецензии, появившейся в газете «Нойе цюрхер цайтунг»: «здесь следует особо отметить прочувственные и самобытные работы базельского фотографа Мартина Фогеля, которому удалось снять архитектурные памятники не в качестве кулис, а как живые жилища»; кроме того, альбом отметила телевизионная передача «Культура и наука», цветной разворот посвятил ему субботний выпуск газеты «Тагес–анцайгер».
Денег мне этот альбом принес немного, но делал я его с большим интересом.
Вернер сел прямо на мой стол и выдохнул мне в лицо облако дыма:
— Пойдешь в столовую или сыграем в шахматы?
