На свободное место - Адамов Аркадий Григорьевич (книги бесплатно читать без txt) 📗
— Сиди, говорят, — приказывает Жук. — Гостям у нас почет, понял? А экспедитору нашему ничего не будет, он вон какой длинный.
Я не успеваю перекинуть ногу через борт, как Жук трогает машину.
Здорово, однако, он в роль вошел. И понял, наверное, что мне необходимо в кузове ехать. Нет, на Жука положиться можно.
Кузов завален пустыми ящиками из-под бутылок. Возле стенки кабины я замечаю большой, сильно потертый вещевой мешок, он чем-то набит до предела, просто лопается от поклажи. Я сбоку, чтобы не быть замеченным через окошечко в кабине, подбираюсь к нему и, расслабив шнурок, заглядываю внутрь. Ого! Мешок набит хлебом, консервными банками и еще какими-то продуктовыми свертками, некоторые уже насквозь промаслились. Непохоже, чтобы все это было закуплено для одного человека. Скорей всего, это рассчитано и на гостей тоже, и не на один день. Между прочим, консервы тут весьма дефицитные, их так просто в магазине не купишь. Я слегка надрываю один из свертков. Ну вот. И колбаса тоже. Это он, прохвост, где-то из-под прилавка получил. Или кто-то его специально снабдил. Для гостей, конечно. Я задумчиво рассматриваю банки и свертки и замечаю на одном из них какие-то цифры, небрежно написанные карандашом. Ага, это, вероятно, цена проставлена. Дороговато, однако. Не будет старик ради себя да и ради гостей так тратиться. Это, скорей всего, Гелий Станиславович позаботился. С какой же стати, интересно знать? А с той, что его это люди, он их к дяде Осипу прислал. Им и пакетик, конечно, предназначен, тот самый… Неужели верно мое предположение?
Я устраиваюсь среди ящиков, плотно запахиваю пальто, натягиваю чуть не до ушей кепку и рассеянно слежу за улицей, длиннейшей улицей, по которой мы сейчас едем. За нами никого нет. И правильно. По городу следовать за нами нет смысла. Известно, куда мы направляемся.
Машину время от времени кидает из стороны в сторону, скрипят ящики. Мостовая тут, вдали от центра, неважная.
А мысли вертятся все вокруг одного и того же. Если в доме у этого дяди Осипа скрываются Шпринц, или Ермаков, или оба вместе, то что это может означать? Не всю же жизнь им там скрываться? Ведь если уж началось расследование, если напали, допустим, на след Шпринца, то появись он дома или в своем магазине хоть через месяц или даже через полгода, все равно он будет задержан. На что же может быть рассчитано такое сидение, вернее даже, прятанье в доме дяди Осипа? Не дурак же Гелий Станиславович, совсем не дурак. А почему он, кроме Шпринца, решил убрать подальше и братца? Ненадежен? Трусоват, несмотря на звероподобный вид? Вполне возможно. Посмотрим, как он себя поведет, если случится встретиться. Но возможно, и не в трусости дело. Вот Эдик говорит, через него шел сбыт. Значит, это последнее звено. А Шпринц — первое, здесь, в Южноморске. Значит, теперь и за конец цепочки не ухватишься, чтобы в обратном направлении хотя бы пойти. Ловко.
Эх, знать бы, что за сверточек передал дяде Осипу Гелий Станиславович. В мешке этого сверточка, конечно, нет. Он плоский, небольшой, уместился небось в кармане. Может быть, задержать этого дядю Осипа сразу по приезде? Нельзя. Он должен привезти нас к своему дому. А может быть, и не к своему. Это тоже вполне возможно. Его дом там, где усадьба охотохозяйства. Надо ехать мимо санатория «Горное солнце», детского санатория «Красный аист» и селения Отока. Так сказал Сергей, он был однажды в гостях у дяди Осипа.
Между тем машина наша уже выехала из города и сейчас мчится по долине, между черными, еще прошлогодней вспашки полями и рядами виноградников. Вдали громоздятся угрюмые, причудливые горы, над ними синее, блеклое небо с плоскими реденькими облачками. Сквозь дымку светит неяркое солнце, заливает долину и заметно уже пригревает. Если бы не ветер, то совсем было бы тепло. Юг все-таки.
Но вот начинается подъем. Все ближе горы, все мрачнее они, суровее, холоднее. Их я вижу лишь краем глаза, а передо мной долина, и совсем вдали тоненькой полоской видно море и город.
Тут я замечаю далеко за нами темную «Волгу». Это, конечно, наши. Не спешат, выдерживают расстояние.
Машину начинает сильно потряхивать на крупных камнях. Причудливые, дикие скалы подступают к самой дороге, сжимают ее, порой загораживают сами горы. Все выше, все круче взбирается дорога. На одном из поворотов я вдруг вижу нашу долину уже глубоко внизу, а моря и города уже совсем не видно. Дорога петляет резко, круто. Меня то валит на борт, то ударяет об углы ящиков, я еле успеваю зацепиться за что-то.
Скалы временами исчезают, дорога вьется между заросшими лесом крутыми склонами, а кое-где она цепляется прямо по краю пропасти. В этих местах с одной стороны зияет неприятная пустота, и с моего места кажется, что машина двумя колесами висит в воздухе, а другим бортом, возле которого сижу я, она чуть не чертит отвесные каменные стены, вырубленные в горном склоне. Перед каждым поворотом машина истошно гудит. Да, случись встречная, как они разойдутся? При этой мысли становится не по себе. Вокруг уже настоящие горы, гигантские вершины покрыты снегом. И ветер становится свирепее, холоднее и коварнее. Разбойничий какой-то, налетает внезапно, из-за угла.
Неожиданно за одним из поворотов скалистая стена отступает. Распахивается небольшая горная долина. Дорога устремляется по ней, и вот уже с обеих сторон от нас тянутся невысокие, сложенные из плоских камней ограды садов. Вскоре мы минуем деревянные ворота с вывеской во всю их длину: «Санаторий „Горное солнце“». Солнца тут и в самом деле много, и припекает оно здорово, даже сейчас. Машина, покачиваясь, едет все дальше мимо каменных изгородей и бесконечных садов, потом сворачивает куда-то в сторону, и мы снова углубляемся в горы. Где же детский санаторий? Пока что его не видно, как и селения под названием Отока. Кругом опять лишь красноватые скалы и зеленые лесные склоны.
Селение скоро появляется, но оно называется совсем иначе, я не успеваю прочесть на белой табличке его замысловатое название. Куда же мы едем, интересно знать? Может быть, это просто другая дорога и сейчас будет охотохозяйство? Но селение кончается, и мы снова оказываемся на горной петлистой дороге. И вскоре въезжаем в новое селение. Проехав некоторое время по нему, мы оказываемся на небольшой площади. Здесь машина наша неожиданно останавливается.
Хлопает дверца, вылезает Жук и весело объявляет:
— Все. Прибыли. Дядя, гони красненькие.
Вылезает и дядя Осип. Жилистый, какой-то пружинистый мужичок, хоть и мал ростом. И глаза быстрые, диковатые, недобрые, чем-то знакомые мне.
— Куда же это ты, дядя, нас завез, а? — спрашиваю я, пока дядя Осип, кряхтя, достает из внутреннего кармана своей поношенной поролоновой куртки мятый бумажник.
— Так ведь озеро — вон оно, два шага всего, — машет рукой дядя Осип и усмехается. — Там и ресторан ваш. Мы чуток только в сторону забрали.
— Живете здесь? — спрашиваю я.
— Да нет, — отвечает. — К дружку заехал. Продуктами вот поделюсь.
— А сами-то где живете?
Я нарочно тяну разговор и соображаю про себя, как дальше поступить. Можно задержать сейчас этого дядю и заставить вести к нужному нам дому. Но вдруг заупрямится и тогда приведет куда угодно, с ним ничего не поделаешь. Дядек-то с норовом и небоязливый, видать. Можно, конечно, за ним и проследить, хотя это совсем непросто в незнакомом селении. Но для окончательного решения мне нужен совет Давуда. Следовательно, надо дать время подъехать нашим и пока что не упустить этого шустрого старика. И я незаметно оглядываюсь вокруг.
Из-за соседней каменной ограды на нас с любопытством глядят черноглазые загорелые ребятишки в пестрых рубашках и свитерах. Степенно проходят мимо двое мужчин в черных плотных куртках домашней выделки. Куда-то спешит группа молодых, стройных женщин в длинных, до земли, юбках и теплых кофтах, весело болтают о чем-то, стреляют в нашу сторону глазами, любопытно им.
Дядя Осип тоже не спешит, медленно раскрывает свой старый бумажник, сосредоточенно и хмуро роется в его кармашке и, наконец, вытаскивает сложенную вчетверо десятку, бережно расправляет ее, приглаживает, отгибает загнутые уголки. Очень трудно, видно, ему с ней расстаться. Как же, будет он на свои деньги покупать столько дорогих продуктов, нужны они ему. Наконец, вздохнув, дядя Осип передает десятку Жуку и начинает доставать другую. Это он проделывает еще медленнее.
