Дюссельдорфский убийца - Уоллес Эдгар Ричард Горацио (смотреть онлайн бесплатно книга .TXT) 📗

Эдгар Уоллес

Дюссельдорфский убийца

Глава 1.

ФЕВРАЛЬСКИМ ВЕЧЕРОМ

Сумерки угасавшего февральского дня мягко обволакивали пустынные, словно вымершие улицы окраин Дюссельдорфа. Было свежо, но не морозно, выпавший накануне тонким слоем снег подтаивал на асфальте. Луна серебрила покрытые инеем крылечки, низкие крыши и фонари, отчего они казались голубовато-синими.

Старинный город с черепичными крышами, островерхой ратушей и ветхими притаившимися в безмолвии домами окраин в этом фантастическом освещении казался сошедшим со старой гравюры, хранившейся в пыльном зале забытого Богом и людьми музея.

На углу маленького переулка, кончавшегося кривым тупиком, изогнутым, как вопросительный знак, появился какой-то силуэт. В темноте трудно было определить, кому он принадлежит: мужчине или женщине.

Фигура медленно приближалась к фонарю и, наконец, попав в полосу света, приняла очертания мужчины, низкорослого, в черном пальто и надвинутой на глаза мягкой широкополой шляпе. Прохожий остановился у фонаря, словно раздумывая. Постороннему наблюдателю, пожалуй, могло показаться, что он пьян. Его поведение было достаточно странно: для чего-то похлопал фонарный столб, обошел вокруг него несколько раз, затем прижался лицом к каленой холодной стали, будто на улице стояла июльская жара и он нуждался в прохладе. Потом медленно отошел от фонаря, постоял несколько секунд, глядя в мутную даль извивающейся улицы, точно прислушиваясь к ее вечерним шорохам.

Пальто его распахнулось, и в бледном дрожащем свете блеснул какой-то предмет, тщательно скрываемый на груди.

Нож или кинжал? Впрочем, в такой фантастический вечер всегда мерещатся разные кошмары. Скорее всего это был серебряный портсигар, спичечница или еще что-нибудь совершенно безобидное. Так успокаивала себя почтенная фрау Кун, подходившая к месту, где стоял незнакомец.

Она не была чрезмерно труслива и суеверна, но встреча поздним вечером, вдали от оживленных улиц с пьяным человеком, целующим фонарь или делающим что-то в этом роде, не особенно ее прельщала. Она имела собственный горький опыт, зная, как иногда ведут себя пьяные мужчины, и на что они бывают способны в таком состоянии.

Ее покойный муж, почтенный сапожник герр Кун, несмотря на все свое добродушие и порядочность в трезвом виде, возвращаясь по субботам из пивной, где нередко пропивал половину недельной получки, бывал порой сущим зверем. И тогда от него доставалось не только ей, но и любому, кто подворачивался под руку в эту несчастную минуту.

Фрау Кун на мгновенье остановилась.

Заметив женщину, вернее услышав легкий скрип шагов, мужчина быстро отделился от фонаря и исчез в темном тупике так быстро, что женщина даже не успела проследить, куда именно он скрылся.

По крайней мере, когда она подняла глаза на фонарь — около него уже никого не было.

— Господи Иисусе, — прошептала женщина и с каким-то нехорошим предчувствием двинулась дальше, стараясь успокоить себя разными благочестивыми размышлениями.

Едва она успела поравняться с фонарем, как неожиданно резкий и, как ей показалось, насмешливый голос, исходивший точно из-под земли, произнес:

— Добрый вечер!

Это было так неожиданно, что она в испуге отшатнулась в сторону, едва не поскользнувшись на мокром тротуаре.

Затем произошло нечто совершенно неожиданное и страшное. Из темного тупика выскочила небольшая фигурка, похожая на чертиков, которых продают на вербном базаре. В воздухе мелькнул пресловутый блестящий предмет. Неожиданный резкий удар чем-то острым в висок — и фрау Кун мгновенно потеряла сознание.

Бледное, заостренное лицо мужчины с холодными жестокими глазами и ярко-красными губами вампира склонилось над распростертой на снегу женщиной.

В его руке при свете фонаря отчетливо вырисовывался блестящий серебряный кинжал.

Мужчина постоял несколько секунд над лежащей фрау Кун, затем нагнулся и начал медленно, хладнокровно, расчетливо наносить удары кинжалом, с неописуемым наслаждением вонзая его в тело уже почти не дышащей жертвы. В шею, в грудь. Один, два… три… пять… десять… двадцать ударов.

Вскоре вокруг лежащей на панели фигуры расплылись темные лужицы крови, смешиваясь с талым снегом и образуя липкую розовую жижу…

Смешная старушечья шляпка фрау Кун съехала на затылок. Поднявшийся ветерок шевелил седые пряди ее волос. По виску бежала темно-красная струя…

Убийца не спеша вытер орудие убийства о ее одежду, постоял, глядя в неподвижное, искаженное предсмертным страхом лицо покойницы, и медленно пошел по улице, запахивая на ходу полы пальто, под которыми скрылся еще теплый от крови кинжал.

Господин советник Кунце возвращался с именин. В голове его роились веселые мысли, порожденные выпитым вином, удачными здравицами, «экспромтом», заготовленным за две недели до торжественного случая, и, конечно, близостью хорошенькой Рут Корнер, которая была в этот вечер необыкновенно мила с ним, чего не случалось прежде. Правда, советник раньше иногда позволял себе некоторые нескромности, вроде попытки поцеловать Рут, выбирая для этого не самый удачный момент, но все же девушка, по его мнению, была к нему несправедлива. Незаслуженно несправедлива, несмотря на его маленькие подарки и разные мелкие одолжения, которые он ей делал. Положим, на подарки она вообще мало обращала внимания. Гораздо больше ценила те сведения, которые сообщал ей господин советник под большим секретом и в первую очередь.

Дело в том, что очаровательная Рут, несмотря на свою молодость, работала репортером в местной газете и, с присущей этой профессии любознательностью, настойчивостью и любопытством, собирала свой газетный мед решительно повсюду, где только было можно что-нибудь узнать. Именно на этой почве и произошло ее знакомство с почтенным доктором Кунце, когда она впервые явилась к нему на заседание думы и получила самую свежую информацию, к зависти своих коллег и великому удовольствию редактора.

В этот вечер, на именинах его друга, коммерции советника Шлиппе, Кунце осуществил, наконец, заветную мечту, которую лелеял в течение нескольких месяцев в тиши своего кабинета в уединенном доме на Шарлоттенбургштрассе: он сделал Рут предложение.

Надо сказать, что профессия Рут всегда возмущала советника и портила ему настроение. Он считал ее совершенно несовместимой с достоинством молодой красивой девушки из такой хорошей старой семьи.

Впрочем, однажды Рут самым категорическим образом положила конец глубокомысленным рассуждениям господина советника о ее занятиях, заявив, что не желает больше обсуждать, у нее свое мнение на этот счет:

— Каждая профессия имеет свои положительные и отрицательные стороны, — твердо заметила девушка. — Во всяком случае, я не считаю ее хуже работы какой-нибудь бонны или учительницы, утирающей ребятам грязные носы и втолковывающей в их глупые головы премудрости науки. Или, по-вашему, женщина и в наше время должна иметь идеал, выраженный бывшим императором Вильгельмом тремя словами: Kinder, Kuche, Kirche [1]. Не думаю, чтобы современную девушку, выросшую в послевоенных условиях, испытавшую на себе тяжесть этого безвременья, могла прельстить участь стать женой какого-нибудь почтенного бюргера, заседающего в думе, а в свободное время занимающегося разведением кур или свиней. Нет, мы не для того учились, не для того проходили такую трудную школу детства и юности, чтобы так бесславно завершить жизненный путь. Конечно, я не мечтаю о Голливуде, о сцене и других глупостях, которыми до безумия увлекаются девушки моего возраста на всем земном шаре. Но, Господи Боже мой, ведь, кроме Голливуда, есть еще множество свободных, увлекательных поприщ, на которых молодая энергичная девушка может испытать свои силы. Чем вам не нравится моя газетная работа? Разве мои сведения не точны? Разве я не добросовестно исполняю возложенные на меня редакцией поручения? Конечно, репортаж — не цель моей жизни, и я вовсе не говорю, что он увлекает меня настолько, что ничем, кроме него, я не собираюсь заниматься. Отнюдь нет. Газетная работа для меня только средство к достижению других, более важных целей. Безусловно, литература в чистом виде имеет немного общего с газетной работой, но для начинающих она недоступна. Они всегда в заколдованном кругу читательского и издательского невнимания, и чтобы выйти из этого круга, надо создать нечто сверхъестественное, гениальное, что случается крайне редко. Вот тут-то на помощь новичкам и является газета. Это единственный способ обратить на себя внимание публики. Все начинается с мелочей. И если у вас есть талант, способности, то вам гораздо легче выделиться с помощью газеты, чем, обивая пороги издательств, пристраивать свои произведения, которые никто никогда не читает, если у вас нет имени. От петитной [2] заметки в десять строк о пожаре можно дойти до вершин литературной славы. Конечно, это не правило, и не все начинающие с пожаров и самоубийств становятся писателями, но ведь я говорю о людях талантливых. А, кроме того, газета дает нам возможность довольно прилично зарабатывать при условии работы, близкой к литературе.