Золотая месть - Гандольфи Саймон (книга жизни .txt) 📗

Золотая месть

Саймон Гандольфи

ПРОЛОГ

Он лежал, крепко прижимая к себе снайперскую винтовку «Манлихер» калибра 9 мм Этот маленький человек в некоторых полицейских донесениях фигурировал как испанец или латиноамериканец, в своем кругу его именовали Син – сокращенно от испанского sin error, – не знающий промаха. И это действительно было так.

Он лежал, спрятавшись в старом открытом автомобиле-катафалке, на подстилке из пенопласта, в углублении постамента из черного дерева, на который обычно устанавливают гроб.

Задний отсек катафалка напоминал четырехспальную кровать эпохи королевы Виктории – лакированные столбики красного дерева были увенчаны хромированными крестами. Двигатель перегрелся из-за пробок на улицах Гонконга, – он слышал шипение пара, вырывавшегося из радиатора. Наконец катафалк повернул и въехал в кладбищенские ворота. Машину тряхнуло – колеса перевалили бордюрный камень и покатились по подстриженной траве.

Син откинул задние дверцы. Вход в кузов был задрапирован старым венком из пластмассовых кремовых лилий. Через отверстие в венке виднелся травянистый склон с аккуратными рядами каменных и гранитных надгробий. Син дважды постучал водителю, давая знак остановиться – как раз напротив свежевырытой могилы, находившейся в ста метрах от них, на полпути к вершине холма. Двое могильщиков укладывали коврик искусственной пластмассовой травы на рыхлую красноватую землю, влажно отсвечивающую в лучах сияющего солнца.

Катафалк осел, рессоры заскрипели – грузный китаец-водитель вышел из кабины. Раскрыв лезвие швейцарского армейского ножа, он вонзил острие в покрышку левого переднего колеса. Домкрат и «башмак» под колеса лежали в специальном отделении позади постамента для гроба. Открывая крышку отделения с инструментами, водитель сделал Сину знак, подняв кверху мясистый большой палец. Поддомкратив машину, он снял колесо и откатил его подальше к главной дороге.

Похороны внучки сэра Филипа Ли – мисс Мэйсин Джасмин Ли – состоялись спустя три часа. Была дождливая пятница, начало сезона тайфунов. Заупокойную молитву прочитал глава епископальной церкви Гонконга. Журналисты, освещавшие событие, так и не могли определенно сказать – были ли эти похороны завершением самой жестокой в колонии финансовой войны, или всего лишь временным перемирием. В церкви находились оба командующих враждебными армиями. Присутствие сэра Филипа Ли было само собой разумеющимся, но появление в числе избранных участников церемонии Вонг Фу вызвало всеобщее удивление. Эти два противника очень отличались друг от друга как по своему происхождению, так и по манере вести дела.

Сэр Филип Ли, старейшина богатейшего китайского рода, считал, что огромное богатство накладывает на него известную ответственность перед землячеством. Он был президентом дюжины крупнейших благотворительных обществ, постоянно присутствовал на официальных конференциях, где обсуждалось будущее колонии, участвовал в переговорах британского правительства с Китайской Народной Республикой. Его приглашали свидетельствовать перед Комитетом по иностранным делам Сената США, он был членом Наблюдательного совета по вопросам региональной помощи при Международном банке.

В своей деловой активности он проявлял отеческую заботу обо всех областях своей империи. Но легенды о его добрых делах основывались главным образом на множестве мелких благодеяний, а не на пожертвованиях в пользу официальных благотворительных обществ. И поэтому большая часть из бесконечного потока присланных скромных венков была выражением благодарности за оплаченное больничное лечение, помощь в обучении способного ребенка в школе или в университете, а не знаком памяти об усопшей.

С другой стороны, все признавали разностороннюю образованность сэра Филипа. Он прослушал курс французской литературы в Королевском колледже в Оксфорде, получил степень магистра по бизнесу в Принстоне, был спонсором кафедры китаистики в обоих этих университетах. Кроме того, он являлся пожизненным членом попечительского совета Королевского оперного театра и музея Метрополитен. Его частная коллекция художественного стекла и шелковых молельных ковриков считалась уникальной.

Он бегло говорил по-французски и по-испански, много путешествовал, вращался в обществе президентов, дипломатов, академиков. Пользовался доверием своих коллег-финансистов. Вот и сейчас, на похоронах его внучки, рядом с ним стоял сэр Ивэн Уайли, президент компании «Кэрнз – Оливер», подчеркивая связь сэра Филипа с крупными зарубежными финансовыми компаниями.

В противоположность сэру Филипу Ли Вонг Фу был нувориш. Он изъяснялся на грубом шанхайском диалекте, что свидетельствовало о низком происхождении. Впрочем, это предположение основывалось лишь на догадках, подтверждавшихся, однако, рядом мелких штрихов его поведения: он обычно носил старомодную фуражку, на деловых встречах пользовался услугами переводчика. Говорили, что он управляет своей империей по телефону или через посредников и редко покидает штаб-квартиру, располагавшуюся на верхнем этаже здания Вонг Фу на Коннот-роуд. Его очевидную ненависть к фотографам могло подтвердить немалое количество разбитых телохранителями фотоаппаратов. Снимков Вонг не было ни в одном из информационных агентств, не хранились они и в архивах газет, так что он мог спокойно ходить по улицам Гонконга, не опасаясь, что его опознают. И вот теперь эта таинственная личность вдруг появилась на похоронах внучки своего соперника. И неудивительно, что, когда похоронная процессия двинулась в сторону кладбища, самые любопытные норовили заглянуть в окошко его лимузина.

Для людей, толпившихся на тротуаре, этот кортеж великих и уважаемых – или, по крайней мере, великих и могущественных, – персон был все равно как сбор на церемонию вручения премии «Оскар». Толпа всегда так живо реагирует на появление живых звезд. Возможно, люди и сочувствовали скорби сэра Филипа, но большого интереса к умершей девушке не проявляли. Она родилась и воспитывалась в Соединенных Штатах и была чужой для местного общества. Автомобильная катастрофа, послужившая причиной ее гибели, не являлась чем-то необычным, способным вызвать оживленные толки. Но в действительности эта смерть была делом значительно более загадочным и зловещим, чем могли предположить даже самые информированные и обладающие очень богатым воображением люди.

Глава 1

Семь тысяч островов Филиппинского архипелага рассыпались, как капли дождя, по Южно-Китайскому морю. К югу от нею расположен Сабах, штат Малайзии. Разделяющий два государства пролив является одной из самых напряженных судоходных трасс мира. Одновременно это один из самых узких проливов – в некоторых местах его ширина не превышает двенадцать миль. Международное Бюро судоходства предупреждает, что в зоне пролива бывают случаи пиратских нападений.

В ту ночь мягкий свет луны окрашивал бледно-желтым сиянием полосу кораллов и песка, окаймлявших южную оконечность архипелага. За коралловой грядой притаились два судна. Их узкие, длинные корпуса были выкрашены в черный цвет. Подобные корабли не опрокидываются на ходу. Только благодаря балансирам, укрепленным на пятиметровых бамбуковых жердях с обоих бортов. Оснащенное мощным двигателем, такое судно при полной команде и в штиль может скользить по поверхности моря со скоростью свыше сорока узлов [1].

Защищенная островом от свежего бриза и грядой рифов от волн, поверхность моря была почти невидима, и баслиги (как называют здесь эти суда) будто парили на распростертых крыльях, как изящные птицы – красивые, но смертельно опасные.

Команда каждого судна состояла из восемнадцати филиппинцев. Эти миниатюрные, изящно сложенные туземцы племени Бадяо, мусульмане по вероисповеданию, улыбались, шутили и пересмеивались, коротая последние минуты перед дракой. Среди пиратов было четверо китайцев – людей серьезных, профессионалов по части убийств и насилия, принадлежащих к клиентуре Вонг Фу и связанных с ним узами крови. Вонг Фу слыл самым богатым китайским нуворишем, обосновавшимся в Гонконге в послегоминьдановский период. Вместо кортиков эти современные пираты были вооружены автоматами АК. – 47, обладающими скорострельностью двести выстрелов в минуту. Кроме того, у них было холодное оружие, ножи б'ронг с острым, как бритва, лезвием. У двоих китайцев висели на поясе ручные гранаты.